Марк Хэддон - Крушение пирса

Сестра, желая помочь, давала ему множество дельных советов — к сожалению, в основном по телефону. Она жила в Джесмонде, так что лично они общались крайне редко. Кейт давно уже была замужем за владельцем красной «Ауди-RS3» и трех винных баров; у них было трое детей и безупречный дом, который Банни, впрочем, видел только на фотографиях.

Немногочисленные друзья Банни тоже постепенно начали исчезать из его жизни. Какое-то время его навещал только один из них — представитель местной баптистской церкви, чем-то похожий на медведя. Баптист был смешным и очаровательным, и они отлично ладили, пока ему не стало ясно, что никакого «вечного света» Банни видеть не собирается, и баптист тоже слинял.

Раньше — с тех пор, как уехал из дому, — Банни навещал мать каждые две недели, хотя она при этом всегда вела себя так, будто это она милостиво позволила ему прийти к ней в гости, из-за чего ей пришлось на какое-то время покинуть веселый круговорот собственной, весьма насыщенной, жизни, чтобы поболтать с сыном, приготовить ему чай и угостить его печеньем. Она работала в магазине «Мари Кюри» и имела в нем свою долю. В свои пятьдесят семь она научилась назначать свидания по интернету, пользуясь общественным терминалом в библиотеке, и с легкостью вставляла в разговор такое количество различных имен, что Банни никак не мог понять, то ли она потаскушка, то ли просто болтушка. На самом деле мужчины уже после второго свидания теряли к ней всякий интерес. И хотя жили мать с сыном на расстоянии максимум двух миль друг от друга, она в последние годы навещала Банни только в том случае, если он был серьезно болен и прикован к постели. Например, после тех трех госпитализаций. Зато теперь он просто избавиться от нее не мог. Она забирала себе его пособие по утрате трудоспособности и большую часть этих денег тратила на покупку таких продуктов, которые считала для него полезными и необходимыми. Продукты она закупала сразу на всю неделю и заставляла его есть цельнозерновой хлеб, и зеленую фасоль, и сардины, приговаривая при этом: «Этим я спасу тебе жизнь».

Раз в неделю, пользуясь ходунками, Банни совершал экспедицию в «Лондис», находившийся в конце улицы, и покупал пакет сахара и кусок сливочного масла. Оставив масло в тепле, чтобы совсем размягчилось, он смешивал его с сахаром, и получалось что-то вроде очень сладкой и жирной пасты, которую он съедал в три-четыре приема. Он бы каждый день так делал, если бы у него оставалось побольше денег и не нужно было так волноваться из-за того, что подумают о нем миссис Хан и ее сын.

Дед Банни со стороны отца до начала Второй мировой войны служил в полиции, а потом вступил в ряды 6-го танкового дивизиона и сгорел в своем танке «Матильда» во время наступательных действий в Тунисе в декабре 1942 года. У Банни имелась целая библиотека книг и куча DVD, посвященных Северо-Африканской кампании. Он читал биографии Александера и Окинлека, Роммеля и фон Арнима. Он создавал поразительно точные диорамы различных военных операций, для чего обменивался фотографиями, вырезками и опытом с другими такими же энтузиастами, разбросанными по всему свету; а во время интернет-форумов по военному моделированию они оживленно обсуждали друг с другом фильтры, промывку, контрастность, создание эффекта грязи при помощи спрея «Тамия»…

Иногда Банни смотрел порно, хотя ему не слишком нравились гладкие мускулистые мужчины с большими пенисами — это лишний раз заставляло его остро чувствовать собственные физические недостатки. Он предпочитал фотографии и видео одиноких женщин, занимающихся мастурбацией, и с удовольствием воображал, что смотрит на них сквозь маленькую дырочку, которую отыскал в стене душа или спальни.

Под нависавшим на бедра животом у него постоянно возникало на коже болезненное раздражение. И суставы часто болели, что вполне могло означать начальную стадию артрита. И щиколотки все время сильно отекали. Из-за диабета ему каждое утро приходилось принимать метформин, и, пожалуй, лишь одному Богу было известно, какое у него кровяное давление. Чтобы предотвратить запоры, он в течение дня регулярно принимал ренни. Переход из одной комнаты в другую заставлял его задыхаться. А однажды он так неудачно упал, поднимаясь по лестнице, что вывихнул колено и подставил себе под глазом здоровенный синяк, больно ударившись о столбик перил и чуть не сломав его. С тех пор Банни спал внизу, в комнате, которая раньше служила столовой, на большом раздвинутом диване, и пользовался тем туалетом, что находился возле кухни. Волонтеры из службы социальной помощи дважды в неделю обмывали его прямо в постели.

Иногда мальчишки из предместий швырялись в его окна камнями или бросали собачье дерьмо в щель почтового ящика на двери. А один из них, явно страдавший замедленным умственным развитием, в течение нескольких недель приходил к окнам Банни и стоял, прижавшись лицом к стеклу. Заметив его, Банни задергивал шторы, но, раздернув их через полчаса, убеждался, что мальчишка по-прежнему там.

Иногда Банни играл онлайн в «Рим: Тотальная война» и «Ореол» [8] «Halo» ( англ .) или смотрел по телевизору дневные передачи — например, «Настоящие домохозяйки из Оранж-каунти», «Коджак» или «Дома под молотом»… А иногда просто подолгу смотрел в окно, хотя разглядеть там удавалось не так уж много — в основном задние стены домов на улице Эрскин-Клоуз и верхний угол соседней многоэтажной автостоянки «Кариока Моторхоум». И все же в ясные дни между домами Банни мог видеть треугольник пустоши и тени облаков, проплывавших по траве, по кустам, по вереску, и тогда ему представлялось, что он превратился в одного из канюков, которые иногда прилетали в город с холмов и парили над окраиной.

На каминной полке у него стояли фотографии детей его сестры Кейт. Рейлан и Дебби, племянник и племянница Банни, были очень светловолосые, почти альбиносы, и какие-то бесцветные. Их фотографии были вставлены в веселенькие серо-голубые картонные рамки с тонким золотым ободком и складывающейся опорой-подставкой сзади. Банни уже лет семь не видел племянников и отнюдь не ожидал, что в ближайшее время их увидит. Рядом с их фотографиями стоял маленький деревянный ослик с висящими по бокам хурджинами с искусственными апельсинчиками — этот сувенир служил ему напоминанием о том, как он однажды провел каникулы за границей, в Пуэрто-де-Сольер. Ему тогда было всего девятнадцать.

Большую часть времени он чувствовал себя усталым. Голод и разочарование способны принести не меньше страданий — по-своему, конечно, — чем приступы панкреатита, и Банни с радостью бы поменял первые на последние. И хотя его мать считала, что способна своими действиями спасти ему жизнь, сам он порой думал: а стоит ли так уж стараться, чтобы ее спасти?