Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

Я бесшумно подошла к широченной накачанной спине, которую обтягивала серая футболка с узкой полосочкой пота на позвоночнике. То ли сказывалась бессонная ночь, то ли подаренные Парижем эмоции, но я решила, что моему товарищу не помешает утяжеление и аккуратно приземлилась на его спину, пока он делал очередной выдох. На вдохе я ощутила счастье свободного полета и оказалась в противоположной части спортзала, даже не успев сообразить, что произошло. Потирая ушибленный локоть и правый висок, я смотрела на Дженнаро ошарашенными глазами. Он быстро сорвал с себя наушники, произнося на ходу весь набор португальских ругательств.

— Мадемуазель, вы с ума сошли? Это что было? — Присев рядом со мной на корточки, он попытался оторвать мою руку от подпухшего виска. — Покажите мне лицо. Вы сильно ударились?

— Не знаю… Это я с ума сошла? Вы что, спортивной борьбой занимались или во Французском легионе служили? Это что за бросок такой был?

— Meeeeerd… Просто сработал инстинкт. Что вы вообще здесь делаете в такую рань?

— Да то же, что и вы. Не спалось. Глупо было с моей стороны так с вами экспериментировать.

— Вы часто садитесь на мужские спины в тренажерном зале? — Дженнаро хотел меня рассмешить.

— Нет. Вы у меня первый. И точно последний. Это был урок на всю жизнь.

— Я сейчас принесу вам лед. Что вы смеетесь?

— Скажите, синьор Инганнаморте… А сколько женщин выжило после секса с вами?

— Вы таки сильно ударились головой.

— Нет, — хохотала я. — Просто подумала, что если бы девушка проснулась раньше, чем вы, и села на вас сверху, то ей бы сильно не поздоровилось, учитывая ваши инстинкты. Пробила бы головой потолок и…

— Хватит. — Он сказал это с максимальной жесткостью, но не выдержал и улыбнулся. — Я сейчас принесу лед.

— А начало сегодняшней экскурсии выдалось на славу, да?

— Да… Мадемуазель, простите меня.

— Сама виновата. Знаете, вы мне напомнили одного человека…

— Мадемуазель, если я сейчас не схожу за льдом, то висок опухнет еще больше. И локоть мне тоже не нравится.

— Забудьте, лед не поможет. У меня сниженные тромбоциты и синяки иногда появляются от прикосновений. Просто ушиб.

— А что с тромбоцитами не так?

— Как-нибудь в другой раз расскажу. Наверное. Так вот, по поводу человека: у меня был и, полагаю, есть друг, которому всегда нужна стена за спиной. В противном случае он отказывался от столиков в ресторане. Просто он всегда должен сидеть спиной к надежной стене.

— В него стреляли со спины?

— Как вы догадались?

— Я все-таки принесу вам лед.

Так и сформировалось негласное правило: если кто-то из нас игнорировал тот или иной вопрос, мы его больше не задавали.

— Итак… синьор Инганнаморте, мы начинаем экскурсию тысячелетия, — сказала я после того, когда мы пробрались сквозь толпу на Елисейских Полях.

— Наконец-то. Я все думал, кто кого съест быстрее во время завтрака: вы клубничный йогурт, или он — вас. И когда вообще закончится этот хаос?

— Я не выспалась, но продолжу. Сейчас мы с вами на Place de la Concorde и смотрим на сады Тюильри, которые ведут прямо к Лувру. Слева от нас небезызвестный «Hotel de Crillon», который за три сотни лет успел пережить правление парочки королей, Французскую революцию и империю Наполеона. К сожалению, отель находится на реставрации уже несколько лет. За углом — парижский «Buddha-Bar» — у них прекрасные суши и отличная музыка. Что касается площади Согласия… Восемь огромных статуй вокруг нас олицетворяют французские города: Леон, Марсель, Нант, Бордо, Лилль, Страсбург, Брест и Руан. В центре — двадцатидвухметровый египетский обелиск, подаренный французам Мухаммедом Али в 1829 году. Эту громадину доставляли в Париж целых четыре года, так как с транспортировкой в то время было не очень-то легко. Кстати, на постаменте можно рассмотреть схемы и оборудование, с помощью которого и осуществили доставку. Верхушка у обелиска отсутствовала, поэтому французы приделали ему золотой колпак собственного производства.

— Очень познавательно, мадемуазель…

— Издеваетесь, да? Я правда стараюсь сосредоточиться и рассказать вам что-нибудь интересное. К тому же я нервничаю и переживаю, чтобы вы не уснули.

— Я серьезно. Мне все нравится. Только вы украли у обелиска один метр. Его высота — ровно двадцать три.

— Откуда вы знаете?

— «Из книг, мадемуазель, из книг», — произнесли мы в один голос и рассмеялись.

— Раз уж экскурсию веду я, то пусть будет двадцать два метра.

— Sans replique! [72]

— Хотя что-то мне подсказывает, что вы правы. Я давно обратила внимание на вашу поразительную точность расчетов. Да, пока не забыла: в свое время на этой площади установили гильотину и под очаровательные крики ликующей толпы казнили Луи XVI, Робеспьера, Марию Антуанетту и еще с десяток выдающихся личностей.

— Это французы любят: бастовать, ликовать и казнить.

— Лучше и не скажешь. Видите широкую улицу с арочным фасадом, которая уходит в направлении Лувра параллельно садам Тюильри?

— Rue de Rivoli?

— Fidelement [73]. Несколько лет подряд я постоянно останавливалась в отеле в трех шагах от этой улицы и каждое утро бегала кроссы по Тюильри. В кармане всегда позвякивали мелкие евро, чтобы на обратном пути можно было купить капучино и свежий круассан. Незабываемые дни…

— Я понял, чем знаменита эта улица. — Дженнаро аккуратно взъерошил мои волосы, чтобы не задеть травмированный висок. — Болит?

— Да я о нем уже забыла. Rue de Rivoli знаменита не только моими пробежками. Она была названа в честь победы Наполеана над австрийской армией в итальянском Риволи и считалась одной из самых примечательных улиц города. В общем-то это и по сей день так.

— А золотой мост справа от нас?

— Это мост Александра III, который построили в самом конце девятнадцатого века в память о заключении франко-русского соглашения. Он примечателен тем, что однажды в день своего рождения, приблизительно в одну минуту первого ночи, я стояла здесь под проливным дождем и любовалась огнями Эйфелевой башни.

— А зонтик вы выбросили в Сену или по традиции подарили клошару?

— Я его просто не взяла. Если серьезно, то металлическая арка моста соединяет Елисейские Поля и ансамбль Инвалидов, на который мы как раз сейчас смотрим. Проект задумал Людовик XІV, приказавший построить дом для нищенствующих солдат-инвалидов. Приют украшает огромная площадь Эспланады и Собор Дома инвалидов, под золотым куполом которого находится гробница Наполеона. Прах маленького императора перевезли во Францию лишь в 1840 году спустя девятнадцать лет после его смерти, замуровав останки в шесть гробов, сделанных из различных материалов: эбенового дерева, жести, дуба, красного дерева и свинца. Что вам еще рассказать? Собор построил Жюль Ардуэн-Мансар — он также успел увековечить свое имя благодаря работе над Версальским дворцом и Вандомской площадью. Я вот не помню, это он придумал парижские мансарды или нет, — задумавшись, я замолчала.