Елена Долгопят - Русское (сборник)

Они вошли во двор дома. Женщина выбивала половик. Валентина и Маргарита приблизились.

— Вы извините, — сказала Маргарита, — к нам тут мальчик прибился.

Женщина выслушала про Ваню и сказала, что у нее, конечно, можно, вот только вряд ли ему понравится, холодильника полного нет как нет.

— Пенсия маленькая, за квартиру заплачу и тяну на хлебе и воде, ну иногда яйцо сварю. Вкрутую.

Они стали думать втроем. И в конце концов женщина вспомнила про Филипповых. Пошли к ним все вместе (женщина тащила половик, она сказала, что сама будет разговаривать, иначе ничего не выйдет).

Квартира была на третьем этаже. На звонок вышел мужчина лет шестидесяти в трениках и футболке, аккуратно выбритый, пахнущий холодным одеколоновым запахом.

— У вас, дядя Коля, мальчик будет жить, — заявила женщина. — Потому что у вас три комнаты, и дети присылают денег, и видео есть.

Филиппов выслушал про мальчика и наотрез отказался.

— У меня, — сказал, — характер взрывной. Я не могу на себя ответственность брать.

И так они ходили из квартиры в квартиру и не могли ничего добиться, все жильцы в доме были бедные, или с характером, или то и другое.

— Ладно, — сказала Валентина Маргарите, — я знаю, что делать.

Они распрощались с женщиной и пошли в парикмахерскую (а женщина отправилась наконец домой со своим половиком). Маргарита спрашивала Валентину, что она придумала.

— Увидишь, — отвечала Валентина.

Они вошли в парикмахерскую. Ваня сидел в кресле и смотрел телевизор, мультфильм про Чипа и Дейла.

— Номер квартиры пятьдесят пять, — сказала мальчику Валентина. — Жильцы Филипповы, муж и жена, квартира отличная, икра в холодильнике, любишь икру?

— Нет. — На самом деле Ваня икры не пробовал.

— Видео есть. Фильмы всякие. Дети привозят. Навещают стариков. Они сюда на старости лет приехали, потому что квартиры дешевые в сравнении с Москвой и город тихий. Ну сам посмотришь. Не понравится, есть еще семьдесят третья квартира, там молодая довольно женщина проживает, старая дева, ей по наследству квартира досталась, она шьет на заказ, у нее тоже видео есть, триллеры, говорит, любит смотреть. Сам решай, короче.

Ваня их рекомендации выслушал, сказал, что досмотрит мультфильм, и досмотрел. Затем уже встал и отправился на вечернюю улицу. И когда они перестали его видеть в окно, тогда только их отпустило, и Маргарита даже расплакалась, а Валентина дала ей воды.

— Никуда не денутся, — сказала Валентина про жильцов.

И была права. Никто не посмел отказать ребенку. Он пожил неделю у Филипповых (икру не полюбил), фильмов у них интересных для него не нашлось, так что он ходил смотреть триллеры к портнихе Ксении, в конце концов к ней и перебрался, несмотря на то, что квартира у Филипповых была шикарней и готовила Нина Дмитриевна Филиппова совершенно потрясающе по книге о вкусной и здоровой пище в тисненом переплете (продукты все с рынка). Но очень уж Филипповы были молчаливы. Ваня прижился у портнихи Ксении, а к Филипповым заходил брать пирожки да пирожные; запах по всему подъезду шел, когда Нина Дмитриевна пекла. Пили с Ксенией чай, пирожными и пирожками закусывали. Ваня говорил: «Дольче вита» (фильм так называется; прокрутил у Филипповых на большой скорости).

Посмотрели они с Ксенией всего Хичкока. Смотрели про человека-муху и человека-слона, про акул-убийц, про Бонни и Клайда. Фильм про мафию нищих Ваня не полюбил. Он сам был нищим, ходил по вагонами и пел жалостливые песни.

— Деньги хозяева отбирали, — говорил Ваня. — Били. Жрать давали, чтоб только ноги таскал. Так что терять мне нечего.

Ксения верила и жалела. Ей не надо было себя контролировать, она не могла на Ваню рассердиться, у нее он оказался в полной безопасности.

Она очень боялась, когда он уходил из дома, молилась о возвращении у бумажной иконки. Ему же ходить по городу было и страшно, и весело. Он как будто попал в сказку, в которой стал королем, и все жители города были его подданные. Они исполняли любую его прихоть (стоит уточнить, что прихоти его были не особенно обременительны для горожан: еда, кассета с фильмом, теплая куртка, порулить машиной). Но они же в любую секунду могли стать его убийцами.

Ходили слухи, что исчезнувшие дети попадают на прекрасный остров: вечное лето, синее море, бананы, финики. Ваня считал своим прекрасным островом город. Он любил толкаться по утрам на рынке, ходить на станцию и смотреть на поезда, пить горячий чай в привокзальном кафе, брать пиво в жестяной банке — на потом. Опасность обостряла наслаждение.

Как-то раз он сидел и пил пиво из банки на открытой платформе (платформа стояла в тупике, колеса уже проржавели). И вдруг увидел, как девочка выбирается из-под вагона (товарняк стоял, ждал отправления). Она выбралась из-под вагона и побрела вдоль состава к станции, Ваню не заметила. Он оставил недопитую банку, мягко спрыгнул с платформы и пошел за девочкой. Она услышала шаги, обернулась, он крикнул сердито:

— Ты что здесь?

И она мгновенно исчезла.

Ваня постоял, как будто ждал, что она появится вновь. Не дождался и побрел назад к платформе. Забрался на деревянный настил, допил пиво. Девочку он запомнил на всю свою жизнь: лет десяти, наверно, девочка, худенькая, с длинной русой челкой, пятно зеленки на маленькой щеке.

Свидетелей происшествия не было.

Ваня прожил у Ксении до самой зимы, до морозов и снега. Как-то утром он отправился сесть на автобус, чтобы поехать на другой конец города, к стрелочному, там в одном доме обещали ему дать кассету с новым фильмом (что-то про инопланетян), на автобус сел, и до стрелочного доехал, и вышел из автобуса, и направился дворами к нужному дому. Больше его никто не видел. Ксения горевала, расспрашивала, искала виновников Ваниного исчезновения. Но не нашла. Если и были, не признались.

Я давно живу на свете, тридцать лет, в одном и том же доме, с одним и тем же человеком, в окружении одних и тех же вещей.

— Что ты хочешь на день рождения? — спросила меня мать.

Я подумал, вот бы она удивилась, если бы я сказал: «Новую рубашку».

И я не сказал. Я в самом деле ее не хотел, я даже не понимал, зачем она. Как можно ее надеть, совершенно новую, никем до меня не надеванную, как безглазую. То есть для меня такая рубашка — как безглазый человек.

Я прихожу в ужас, когда смотрю по телевизору рекламу новых вещей, гладких, безжизненных, мертвых. Не важно, что это — туфли, чашка или автомобиль. Зачем все это новое, когда есть еще столько старых, вполне жизнеспособных вещей? Заслуженных, одушевленных.

Люди отдают мне свои вещи из жалости, им кажется, я нищий, потому что ничего не покупаю себе. Я ношу повидавшие жизнь брюки, истоптанные сандалеты, рубашку, которую мне отдали после смерти ее владельца. Все эти вещи я содержу в чистоте и порядке. Так же я забочусь о предметах в нашем доме, о заслуженном диванчике — на нем долго болел мой дед, о круглом столе в комнате, его происхождение мне неизвестно, мы нашли его на помойке. Отмывая стол от грязи, я обнаружил на столешнице неглубоко процарапанную надпись: НАТАША. Я решил, что мальчишка процарапал гвоздем имя любимой девчонки. Чувства этого мальчишки как будто передались столу; теперь я о нем думаю как о влюбленном в какую-то Наташу.