Йозеф Кадлец - Повести

Анико поймала его взгляд и тоже начала пристально вглядываться в зеркало. И это было для него тем более тягостно, что на фоне ее молодого, нежного и гладкого лица с большими глазами его лицо казалось бледным, старым и усталым. И тогда Бендл осознал, насколько он стар рядом с ней. Насколько он ей не пара.

— Вам нехорошо? — спросила она сочувственно. — Вы так побледнели…

— Ничего, сейчас пройдет, — не сразу ответил он.

— Мне уже все равно пора домой, — вдруг вспомнила она.

До этого момента они совсем не думали о времени. Сидели, болтали и никуда не спешили. Ни он, ни она до сих пор не задумывались над тем, где и когда закончат этот вечер, куда он их приведет. Им ведь казалось, что они начали понимать друг друга, что постепенно исчезают те преграды, которые стояли между ними. И вдруг он сам все испортил, стал раздражительным, не сумел справиться с плохим настроением, поддержать разговор.

— Надеюсь, я ничем не обидела вас?

— Нет-нет, вы тут совершенно ни при чем.

— Так кто же?

— Никто. Это моя вина, со мной такое иногда случается…

Не стоило больше ее задерживать. Его дурное настроение передалось и Анико, она торопливо стала собирать свои вещи, разложенные на диванчике.

Бендл проводил ее до остановки.

— Вы еще не рассказали, чем кончилась сказка о Принцессе папоротников, — попыталась она еще раз отвлечь его.

— Разве? — удивился он. — Хотите знать? Осталось совсем немного. Солдат очень полюбил Принцессу, называл ее Андулкой и заботился о ней, как о родной дочери. Потом в лесу появился прекрасный принц со своей свитой, влюбился с первого взгляда в Андулку и увез ее.

— А как же солдат?

— Уж и не знаю… я забыл.

Ночью трамваи ходят редко, Бендл и Анико долго стояли на остановке, он слегка поддерживал ее под руку, она зябко ежилась, прижимая к груди свои измятые розы.

— Странный вы человек! — сказала она.

— Возможно, — ответил он. Ему нечего было сказать в свое оправдание.

Когда подошел трамвай, он на прощанье поцеловал ей руку.

И вернулся по затихшим ночным улицам в гостиницу, в свой тесный и не слишком уютный номер.

Бендлу нравился город во время дождя.

Когда он утром встал и приоткрыл окно, дождь еще шел, на улицах поблескивали лужи, и кругом было тихо и чисто.

Все ароматы города, казалось, наполнили воздух, стали резче, определеннее, но над всеми преобладал какой-то незнакомый, диковинный горьковатый запах кожи, может быть, это был запах сморщенной и с годами изношенной кожи самого города…

А не идет ли и в Праге дождь? — подумал он.

Еще до завтрака он решил, что сразу же после обеда, как только закончит свои дела, уедет домой.

Что касается служебной миссии, то можно со спокойной совестью считать ее выполненной, его участие в комиссии засвидетельствовано в заключительном документе, и он уже теперь может доложить о результатах своей работы.

А вот дома бог весть что происходит, судя по телеграмме, присланной Нейтеком. И почему ее отправил именно Нейтек, какое он имеет к этому всему отношение… это уже само по себе не предвещает ничего доброго.

Бендл вдруг забеспокоился, захотелось поскорее узнать, что же там происходит, как все это может отразиться на его работе в объединении, на его судьбе. Человек никогда не знает, что может случиться…

Его неудержимо потянуло домой, захотелось увидеть жену, семью, друзей, Прагу. Ему уже не сиделось в Будапеште.

Сразу после завтрака позвонил Шимону и сообщил, что сегодня днем решил уехать, так как, по его мнению, теперь уже комиссия может обойтись и без него. Поскольку он получил из своего объединения телеграмму с приказом ускорить работу, ему ничего не остается, как подчиниться. О формулировке протокола уже договорились, осталось лишь начисто перепечатать его и потом послать в Прагу. А в основном ход переговоров отражен в примечаниях, он покажет их шефу и представит необходимую информацию.

Шимон был удивлен и никак не мог понять, откуда такая спешка, ничего, мол, не случится, если Бендл уедет завтра или послезавтра, один день ничего не решает. Наконец все-таки примирился, заверив, что обязательно придет попрощаться, нет-нет, долго его не задержит, но должен же он Бендлу перед отъездом хотя бы пожать руку. Придет около двух.

Потом Бендл позвонил тете Лауре. Та, разумеется, еще спала, как же иначе, зачем ей вставать так рано, если все время льет дождь. Ведь известно, шум дождя убаюкивает и утром спится особенно хорошо.

Позвонил он и в диспетчерскую гостиницы, попросил передать в гараж, что через час он хочет забрать свою машину, да, ту сероватую «эмбечку» [7] Автомашина марки «шкода». с пражским номером, после двенадцати он уезжает домой, счет оплатит наличными.

И начал упаковывать вещи.

А как же Анико? — вспомнил он. Разумеется, надо позвонить ей, предупредить о своем внезапном отъезде, попробовать объяснить, почему он так спешит. У него нет причины что-то скрывать от нее.

В бюро путешествий, где она работала, ему строго ответили, что Анико сегодня здесь нет. Она занята. Срочная работа, звоните завтра.

Завтра? Завтра он уже будет весело шагать по Праге.

А не идет ли и в Праге дождь?

Бендл вернулся из гаража и застал в холле гостиницы тетю Лауру. Он узнал ее издали, хотя на ней была совсем обыкновенная фетровая шляпка, похожая на каску, а не та, соломенная, с букетиком бархатных цветов, лицо ее на этот раз выглядело еще круглее, еще добродушнее.

— Я уже целый час тебя жду, — упрекнула она его с нарочитой строгостью. — И вчера вечером тоже сюда приходила, но не дождалась.

— Я сегодня уезжаю. Времени в обрез…

— Ты опять раздражен, — сказала тетя с укором. — Если все начнут так дергаться, весь свет превратится в cvokhaus [8] Сумасшедший дом (искаж. нем.) . . Этого ты добиваешься?! Будто бог весть как важно, поедешь ты сегодня или завтра. Садись, отложи все спокойно на завтра и закажи кофе с коньяком. Чувствуешь, какое сегодня с самого утра низкое атмосферное давление?

Он послушно заказал кофе и коньяк и уселся в кресло напротив нее.

— Вы правы, тетя, — признался он, — час, другой — большого значения не имеет.

Тетя закурила свою любимую «Фечке» и внимательно посмотрела на него сероватыми, словно выцветшими глазами.

— Что ты делал все это время, пока мы с тобой не виделись?

— Бегал, тетя, бегал с места на место… сплошная беготня.

— Ну и ну, этот твой образ жизни мне как-то не по душе.

— Понимаю, — сказал он подавленно, — но я иначе не умею и не могу.

— А что, если тебе сменить профессию? Приискать, пока еще не поздно, что-нибудь спокойнее? Что-нибудь вроде должности лесничего или библиотекаря? Что ты на это скажешь? Иначе в один прекрасный день, из-за этой гонки, будет у тебя инфаркт…