Йозеф Кадлец - Повести

Шимон, конечно, по-чешски не понимал, поэтому в те короткие паузы, когда Анико не переводила его слова, она могла сказать хоть что-то от себя.

— Вы рады, что едете домой? — спросил Шимон.

— А как же, я уже соскучился…

— Но в Будапеште вам ведь тоже было неплохо? — вмешалась Анико.

— Нет, конечно, нет…

— Хорошо бы вам в ближайшее время приехать снова, — предложил Шимон. — Желательно, чтобы вы и подписывали договор.

— Я бы с радостью… но это не зависит от меня.

Как только Шимон на минутку отлучился позвонить по телефону, Анико доверчиво наклонилась и нежно положила Бендлу руку на плечо.

— Не грустите…

Он взглянул в ее широко раскрытые веселые глаза.

— Извините меня за вчерашний вечер, — сказал он, — я был невыносим.

— Не выдумывайте, вечер был прекрасный… с чего это вы взяли? Мне, во всяком случае, понравилось. Вот только в самом конце вечера вы… как-то сникли. Но это ерунда…

— Именно за это извините меня. Да и свободного времени у вас много отнял. Отрывал вас от ваших друзей…

— Вы уже это однажды говорили. — Она стала серьезнее, но еще улыбалась. — Что-то подобное я уже слышала. Так вот, пожалуйста, не повторяйтесь, хорошо?

Шимон вернулся.

Они посидели еще немного, обменялись любезностями, поблагодарили друг друга за сотрудничество и выразили надежду, что скоро увидятся.

Потом Шимон и Анико проводили Бендла до машины, положили в багажник огромную коробку, и Шимон крепко пожал ему руку.

Анико посмотрела на него нежными, повлажневшими глазами, поднялась на цыпочки и чмокнула в щеку.

Бендл машинально сел за руль, включил зажигание, медленно, привычным движением выжал сцепление, переключил скорость и поехал. Он сразу оказался в густом потоке машин на главной улице и, прежде чем дали зеленый свет, успел оглянуться и рассеянно махнуть им рукой.

Они стояли рядом под дождем и натянуто улыбались. Казалось, они случайно встретились и тут же разойдутся. Мимо них двигался поток людей в мокрой одежде, цветные зонтики плыли над тротуарами.

Серая «эмбечка» уезжала дождливым днем в длинной веренице машин, «дворники» сновали по ветровому стеклу.

Неужели и в Праге дождь? — снова пришло ему в голову.

Самые неприятные дни лета — холодные.

Когда уже привыкнешь к теплу и даже к жаре, к духоте по ночам, вдруг ни с того ни с сего повеет откуда-то холодом, и станет зябко, как поздней осенью.

Всю ночь, пока он ехал к границе, лил дождь, с полей и лугов несло сыростью, густой туман поднимался на пути. Когда лента шоссе спускалась в низину, туман редел и постепенно рассеивался.

Деревни и городки, через которые он проезжал, напитались влагой от проливных дождей, тракторы пятнали асфальт рыжей грязью с полей, изредка встречавшиеся люди были в непромокаемых плащах или под зонтиками — выходить из дому в промозглую слякоть мало кому хотелось.

И на государственной границе таможенники в тяжелых от дождя брезентовых накидках осматривали машины бегло. Они даже не улыбались, как обычно, должно быть, тоже подумывали о тепле под крышей или о чашке горячего кофе. Почему-то их внимание привлекла большая коробка, которую принес перед отъездом Шимон. Но Бендл и сам не знал, что в ней. Пришлось выйти из машины и под дождем надорвать упаковку. Кофеварка. Большая, красивая кофеварка, сразу на всю семью. Таможенник махнул рукой и шлепнул печать на декларацию.

Когда он подъезжал к Братиславе, дождь кончился, низко над землей висела большая черная туча, а кругом все блестело — мокрый асфальт, крыши, листья. И откуда-то, будто из недр далеких северных гор, тянуло холодом.

Ехал он медленно, не торопясь, ведь у него масса времени.

В Братиславе всюду на улицах было полно луж, и машины разбрызгивали по сторонам фонтаны воды. Сначала он хотел ненадолго остановиться, выпить где-нибудь кофе, позвонить знакомым, но это его только задержало бы. Он решил засветло добраться до Брно и там немного отдохнуть, а главное — как следует поужинать: после того, как они с тетей съели на рынке по порции копченых сосисок, у него во рту не было и маковой росинки. А если почувствует усталость, там и заночует. Спокойно проведет вечер, пораньше ляжет спать и наконец выспится.

Но ни в одной гостинице Брно не нашлось свободного номера, а в пасмурный день темнело быстро.

Город казался ему переполненным людьми, было много иностранцев, здесь, наверное, проходила какая-то международная конференция или спортивная встреча. В конце концов он был даже рад, когда выбрался из оживленного центра с пестротой неоновых ламп и людской толчеей на городскую окраину.

Ему посоветовали проехать еще несколько километров по автостраде до мотеля, и на первом же перекрестке он свернул на своей «эмбечке» к выезду из города.

И снова перед ним была лента асфальта. Необозримые просторы полей и лугов по обеим сторонам шоссе, ивняк вдоль ручья уже сливались со сгущающимися сумерками.

Дорога шла через затихшие деревни, на их маленьких площадях раскачивались фонари, дома стояли погруженные в полумрак, окна еще не светились.

В наступивших сумерках ему отчетливо виделись залитые солнцем улицы Будапешта, гладь мерно текущего зелено-голубого Дуная, его набережные, где под вечер собирается молодежь, уютные маленькие кафе с яркими разноцветными зонтами над столиками, скверы, полные цветов, оживленный перекресток перед гостиницей, нескончаемые потоки машин, свежевыкрашенные фасады домов, в верхних этажах которых отражалось солнце, из-за чего весь город казался почти нереальным, напоминая театральную декорацию.

Там он провел несколько безрассудно-счастливых дней, полных светлой радости. Конечно, он будет всегда их помнить и мысленно возвращаться к ним, так же как возвращаешься в те места, где что-то открыл для себя и в себе самом…

Пейзаж становился блеклым, вечер окутывал все серой холодной пеленой. Тусклый желтый свет фар длинной вереницы машин беспокойно блуждал по шоссе.

Если продолжить путь, после полуночи можно добраться до цели, но он уже чувствовал усталость, да и не считал себя таким хорошим водителем, чтобы ехать ночью. Поэтому он даже обрадовался, когда за крутым поворотом вдруг показалась освещенная терраса мотеля — яркие огни на фоне темного лесного массива.

Судя по числу машин на стоянке, мотель был почти пуст. Номер, в котором его поселили, был хорошо проветрен, обставлен современно, узкий балкон и окно выходили в лес.

Он умылся, привел себя в порядок и пошел ужинать.

В ресторане было два зала: в первом, с баром, полутьма и свечи на столиках, а во втором — столы, покрытые белыми скатертями, и обычное электрическое освещение.