Йозеф Кадлец - Повести

Он остался в первом зале, наверное, потому, что ему был приятен полумрак, он с детства любил трепетный свет свечей.

Миловидная официантка в короткой юбке, обтягивавшей крутые бедра, проплывала между столиками на длинных, как у аиста, ногах, провожаемая взглядами мужчин.

Он заказал ужин и пиво, за эти несколько дней он соскучился по хорошему пльзеньскому пиву. Сразу же зажег обе свечи, стоявшие на его столике, и стал смотреть, как они разгораются, потрескивают и отбрасывают тени.

Сумерки за окном становились все гуще, небо темнело. Внизу, за террасой с пустыми деревянными столиками, виднелась блестящая полоса автострады. Свет мчащихся машин скользил по лугу, по живой изгороди у мотеля и исчезал в молодой поросли у леса.

Одна из свечей горела плохо, короткий фитиль утопал в расплавившемся воске. Бендл развлекался, пытаясь поднять фитилек обгорелой спичкой, поддержать угасающее пламя.

Официантка принесла только бутылку пива и столовый прибор; устало улыбнулась и, уходя, сказала через плечо:

— Еще немного терпения.

Он налил себе пива в стакан и с удовольствием выпил, почувствовав вдруг, как сильно устал. Не дождавшись, пока будет готова отбивная, выпил всю бутылку. Заказал еще одну. А почему бы и нет, после пива хорошо спится.

Кто-то за его спиной включил музыкальный автомат и набросал туда столько монеток, что автомат играл одну песенку за другой.

«Розы, смотри, расцветают…» — нежно выводила певица, а за одним из столиков женский голос тихонько ей подпевал.

К мотелю подходили машины, свет фар на мгновение освещал зал, было слышно, как они огибают здание, чтобы занять место на стоянке позади него. Ресторан постепенно заполнялся.

В тусклом свете горящих свечей Бендл вряд ли узнал бы вошедшего, наверно, и тот прошел бы мимо, но Бендл услышал несколько слов, сказанных им кому-то из спутников. Они прошли через первый зал, где все места уже были заняты, и в нерешительности остановились у входа во второй, обеденный.

Это был не кто иной, как Виктор.

Бендл окликнул его, Виктор обернулся, а остальные прошли в ярко освещенный зал.

— Какими судьбами? Вот сюрприз!

Сразу все выяснилось: Виктор со своими сослуживцами едет в Братиславу, где завтра утром переговоры. Путь далекий, они остановились передохнуть и поужинать.

Бендл предложил ему поужинать вместе. Со своими попутчиками он еще наговорится в машине, по дороге в Братиславу.

К Виктору он испытывал давнюю привязанность, считал его способным, опытным работником, не раз восхищался его дальновидностью в сложных торговых переговорах. Ценил искренность и упорство, с которыми тот иногда отстаивал свое мнение. Его вовсе не раздражала медлительность Виктора — постоянная мишень для насмешек сослуживцев. Сколько Бендл его знал, он всегда был человеком объективным, умел смотреть на вещи без предвзятости.

Едва Виктор сел за столик и пламя свечей осветило его добродушное лицо, казавшееся теперь смуглым, Бендл засыпал его вопросами.

Ему не терпелось узнать, что нового на работе, что там, собственно, происходит. Виктор смущенно улыбался, но ответил, как ни странно, спокойно, без тени волнения:

— В общем, ничего. По крайней мере я ничего не знаю. Ты наверняка знаешь столько же, сколько и я…

— Что там, сидя за границей, можно было узнать!

— Будто бы что-то готовится, — сказал Виктор, с аппетитом принимаясь за еду. — Идут разговоры…

— Какие разговоры? О чем?

Он смотрел, как в руках Виктора в трепещущем свете свечей поблескивают нож и вилка.

— Да так, — тянул Виктор, с трудом разрезая непрожаренное мясо. — Видно, что-то будет….

— А что? Ты не знаешь ничего более определенного?

Виктор отложил прибор и тщательно вытер рот салфеткой.

— Послушай, — сказал он спокойно, — у меня своя работа, и за меня ее все равно никто не сделает… Только я думаю, раз уж мы об этом заговорили, любые перемены у нас в объединении были бы к лучшему. Пошли бы на пользу…

— А может, и нет.

— Я по крайней мере так считаю. Если ты имеешь в виду шефа… Ты, в конце концов, можешь думать о нем что угодно, только надо быть объективным. Шеф человек пожилой, пенсионный возраст. Вряд ли он может дать нашему объединению то, что необходимо. Самое большее, что он может, не портить того, что срабатывает само собой, по инерции. А сейчас этого уже, черт возьми, мало…

— Ты не слышал случайно ничего обо мне?

— О Тебе? Ничего… Нет, подожди, что-то все-таки было… Кто-то против тебя что-то имел. Но я уже не помню, кто. Да ну, ничего серьезного.

— Вспомни, пожалуйста, это для меня очень важно.

В дверях Виктора уже ждали оба его спутника. Автомат заиграл еще одну избитую мелодию. Виктор вдруг задумался, что-то припоминая.

— Это не имело отношения к Будапешту? — попытался Бендл помочь ему, но Виктор отрицательно покачал головой.

Они попрощались. Виктор пошел к выходу, но вдруг обернулся и сказал:

— Вспомнил! Это Нейтек, он у нас недавно, но ты его наверняка знаешь… Явно какая-нибудь ерунда… Ну, всего!

В окно Бендлу было видно, как все трое, оживленно беседуя, прошли по освещенной террасе и сели в машину. Машина выехала на ровную полосу автострады и исчезла.

Бендл решил, что перед сном хорошо бы немного пройтись, подышать свежим вечерним воздухом и отвлечься. Он рассчитался с услужливой официанткой и спустился на террасу.

Было холодно, холоднее, чем он предполагал, а может, так казалось потому, что он вышел из уютного, теплого помещения.

Привычно взглянул на небо, чуть более светлое, чем верхушки деревьев, — в широких прогалинах между облаками мерцали звезды. Погода улучшилась, но особых надежд на потепление пока не было.

Бендл пошел по краю глубокого кювета, заросшего травой. Идти было опасно — ослепляли фары встречных машин.

Он свернул на узкую дорогу, ведущую через еловый лесок, здесь было тихо и пусто, холодный ветер доносил аромат напоенных влагой лугов.

Как только лес кончился, сумерки рассеялись, воздух стал прозрачнее.

Перед ним открылась аллея фруктовых деревьев, белыми пятнами выделялись столбы, откуда-то издали слабо доносился собачий лай.

Прибавив шагу, Бендл пошел навстречу порывистому, все усиливающемуся ветру.

Даже по тому немногому, что рассказал Виктор — хоть и не хотел особенно распространяться, — было ясно, что в объединении предстоят перемены. И эта телеграмма от Нейтека, да и сам Нейтек…

Нейтек в этой истории играл, несомненно, важную, если не главную, роль. Сумел воспользоваться его отсутствием и направить удар против него, в этом не было никаких сомнений. Но зачем он все это делал? Во имя чего? Может, это сулило ему какую-то выгоду? Или, может, он защищал себя и бил без разбору куда попало?