Йозеф Кадлец - Повести

В кухне остался едкий запах его табака.

И снова пришел воскресный день, только на этот раз теплый, ясный; сверкало яркое солнце; намокшие хлеба на полях наливались, зеленый лес на горизонте звал к себе. Купаться и думать было нечего — вода в пруду прогреется не раньше чем дня через два-три. Мы с Ярославом бродили по лесу, по дамбе, гуляли по берегу пруда, отдыхали и делились мыслями. Когда я спрашивал себя, почему подружился с Ярославом, мне вспоминался один морозный воскресный день, когда еще мальчишками мы съезжали по замерзшему стоку в заброшенную каменоломню. После нескольких дней оттепели опять ударили сильные морозы, и сток, по которому спустили воду из пруда, покрылся ледяными буграми и колдобинами. Раньше мы беспрепятственно съезжали с горки, на луг, теперь же смельчаков относило в березняк. Поэтому поломанных санок, синяков, ссадин и царапин было не счесть.

Упорнее всех оказался Ярослав; ему, видно, не терпелось доказать, что он хладнокровнее и искуснее нас. Два или три раза его попытки оканчивались плачевно: бугристый ледяной сток неизменно отбрасывал сани в березовую рощу, он полз наверх весь в ссадинах, волоча за собой поломанные санки. Но не отступался. Прерывисто дыша, он предложил мне:

— Поехали вдвоем. Санки станут тяжелее. Давай попробуем вместе.

Я колебался. Его упорство казалось мне бессмысленным и сумасбродным. Но когда я увидел, как сильно хочется ему добиться успеха, то поборол страх и согласился.

— Вдвоем мы скатимся еще быстрее, — попытался я поколебать его решимость.

— На это я и рассчитываю, — широко улыбнулся он. — Промелькнем как молния. Только огненная полоса останется.

Мы уселись на маленькие узкие санки, тесно прижавшись друг к другу. Ярослав впереди, я за ним, оба откинулись назад. Ярослав лег, вытянул ноги, я уперся ногами в полозья. И тут я струсил. Хотел было уже слезть с санок, но Ярослав повернулся ко мне и крикнул:

— Не робей! Съедем нормально!

Нас легонько подтолкнули, и вот мы, уже преодолев пологую часть горки, стали набирать скорость. Санки мчались вниз, то и дело подскакивая и жестко приземляясь. Преодолели один бугор, за ним другой, вверх — вниз, скачок — и новая опасность. Нас было отбросило в густой березняк, но Ярослав вовремя выровнял санки, ловко направил их по крутому косогору в сторону от берез. Мы помчались стрелой и мимо низкого молодняка слетели прямо на заснеженный луг; последний бугор, подскок — и мы посреди луга в снежном сугробе, который нагребли своими же санками. Наверху, на горе, радостно кричат мальчишки, они прыгают и восторженно машут нам руками; их победоносное «ура» разносится над заснеженным лесом и замирает над замерзшим прудом.

— Вот видишь, — радостно сказал Ярослав; мы все еще не могли прийти в себя и продолжали сидеть на санках. — Я ж говорил тебе — съедем нормально.

С тех пор мы очень подружились и всегда и всюду ходили вместе. Я ценил его выдержку и упорство; он был мне предан и часто советовался со мной как со старшим и более опытным. Дружба наша крепла, в ней черпали мы уверенность, столь необходимую в мрачные дни протектората.

Мы с Ярославом бесцельно бродили по лесу и коротали время в разговорах.

— Мне бы не хотелось, чтобы моя девушка была из нашего предместья, — сказал он мне. — Все девчонки тут кулемы.

— Ты не прав, — возражал ему я. — Ты их мало знаешь. Может, они стесняются нас.

— А мне бы хотелось, чтобы все мне завидовали, когда я иду по нашей улице со своей девчонкой, говорили: «И где это Ярда такую красотку отхватил?» — и чтобы во все глаза на нее смотрели…

— Ну и что, может, так и будет.

— Сейчас на это особых надежд нет, — трезво рассудил он. — А кончится война — заработаю денег, куплю мотоцикл… Вот увидишь тогда, какую я себе красавицу сыщу.

— Одного мотоцикла для этого мало, — пытался я разубедить его.

Он усмехнулся:

— Сразу видно, что ты не знаешь жизни. На мотоцикл каждая клюнет… Пахнет на нее бензином — и, считай, она твоя…

— И что проку, если она будет с тобой только из-за мотоцикла?

Он и тут нашелся:

— Потом привыкнет ко мне и полюбит.

Я очень желал, чтобы у него скорее появились и мотоцикл и девушка. Но пока это были одни надежды — и ничего больше, так как все, что Ярда зарабатывал на фабрике, он отдавал в семью: у него было много братьев и сестер, в основном моложе его.

Мы дошли до опушки, яркие лучи закатного солнца слепили глаза. Неподалеку темнели каменные строения стекольного завода; почти черные на закате, они выглядели фантастическим нагромождением низких, старых, ни для чего не пригодных стен.

— А как твоя красотка со стеклодувки? — спросил Ярослав.

— Не знаю, — ответил я. — Я с тех пор ее не видел.

— Давай заглянем туда. — предложил он.

— Что-то не хочется, — отказался я.

Было еще рано, мы долго слонялись по предместью, пока не натолкнулись на ребят, которые тоже не знали, куда себя деть.

Пошли бродить вместе. Мы торчали на углах, следили за всем, что происходит на улице, заигрывали с девушками и вышучивали взрослых.

Я уже собирался было идти домой, как вдруг один из ребят высмотрел новую жертву — девушку, которая, не подозревая ни о чем, шла нам навстречу.

— Эта нам еще не попадалась, — оживились они. — Посмотрим, что за птичка.

Я не обратил внимания на их слова, распрощался и пошел восвояси, как вдруг услышал за спиной:

— Девушка, вы что-то обронили! Смотрите не потеряйте!

Я обернулся и остолбенел. Это была Виола.

— А ну бросьте! — закричат я. — Чур, эту девушку не трогать!

Я вмешался вовремя, потому что ребята уже настроились на свой обычный лад.

— Как я рад, что снова вижу тебя, — сказал я, даже не поздоровавшись.

Виола была смущена и никак не могла взять в толк, что парням от нее нужно. Я объяснил, что это все дурацкие шутки, бояться их нечего.

— Ничего удивительного нет, — успокаивал я ее, — просто они давно не встречали такой красотки.

Виола была нарядно одета — в темном костюме, в туфельках на высоких каблуках. Осанка у нее была гордая, со мной она вела себя сдержанно, и похоже было, что не узнала меня.

Парни какое-то время шли за нами по пятам, выжидали, что будет дальше, но, ничего не дождавшись, стали вызывающе гоготать.

Чтобы отвязаться от них, мы свернули на соседнюю улочку.

— Я искал тебя, — сказал я. — В воскресенье мы были у вас. Мне очень хотелось снова тебя увидеть…

— Правда? — ласково улыбнулась она. — Ты не обманываешь?

— Зачем мне притворяться? Ты даже не знаешь, как часто я думаю о тебе.

— Я не стою того, чтобы обо мне думать, — ответила она. — Я ничего не ценю, все мне трын-трава. По крайней мере моя мама так говорит.

— Думаю, она ошибается.