Лю Чжэньюнь - Одно слово стоит тысячи

По ее рассказам выходило, что после того как У Моси, он же Ло Чанли, семьдесят лет назад сбежал в Сяньян, он все время торговал на улице лепешками. Помимо больших лепешек он также продавал кунжутные лепешки и хэнаньские хлебцы, а еще он торговал бычьими и бараньими головами. На нем всегда красовалась белая шапочка, отчего его можно было принять за мусульманина. От Хэ Юйфэнь Ню Айго также узнал, что прежде чем У Моси, он же Ло Чанли, перебрался в Сяньян, он ездил в Баоцзи, чтобы найти там одного человека, но, не найдя его, приехал в Сяньян. После женитьбы в Сяньяне у него родилось три мальчика и одна девочка. В поколении внуков у него насчитывалось уже больше десяти потомков. Хэ Юйфэнь, выйдя замуж за Ло Аньцзяна, узнала, что Ло Чанли не ладил ни со своей женой, ни с сыновьями, ни с невестками, ни с внуками, за исключением Ло Аньцзяна. Все в семье считали Ло Чанли очень пристрастным. Хэ Юйфэнь от жены Ло Чанли слышала, что Ло Аньцзян с самого рождения напоминал ему одного человека. Когда Ло Аньцзяну исполнилось пять лет, они стали общаться: забирались спать в одну кровать и разговаривали по полночи. Даже когда Ло Аньцзян женился, если ему требовался совет, он шел не к Хэ Юйфэнь, а к своему деду Ло Чанли. Двадцать лет назад Ло Чанли умер, а восемь лет назад у Ло Аньцзяна неожиданно обнаружили рак желудка. Узнав о болезни, Ло Аньцзян отправился в провинцию Хэнань в Яньцзинь. Он сказал, что Ло Чанли перед своей смертью оставил ему поручение. Если бы Ло Аньцзян был здоров, то, скорее всего, плюнул бы на это дело. Но зная, что его собственные дни на исходе, он решил съездить в Яньцзинь, чтобы там разыскать когда-то потерянную дедом дочь по имени Цяолин. Если бы он ее не нашел, тоже не беда, но если бы все-таки нашел, ему следовало передать ей предсмертные слова Ло Чанли. При любом исходе совесть Ло Аньцзяна была чиста. Домашние, понимая состояние Ло Аньцзяна, никуда его не пустили. Но за три дня до Праздника середины осени он втихаря отправился на вокзал, взял билет и уехал в провинцию Хэнань. В Яньцзине он провел полмесяца, но Цяолин так и не нашел, поэтому вернулся назад. Спустя три месяца он умер. Хэ Юйфэнь никак не ожидала, что еще через восемь лет ее покойного мужа будет разыскивать сын Цяолин, Ню Айго.

Сделав паузу, Хэ Юйфэнь снова взглянула на Ню Айго, но на этот раз она не улыбнулась, а закрыв руками лицо, горько всхлипнула. Тут Ню Айго вспомнились слова Цзян Сужун из Яньцзиня, которая рассказывала, что Ло Аньцзян провел в Яньцзине полмесяца, при этом выглядел встревоженно и очень плохо ел. Оказывается, в тот момент его мучала не только ноша на сердце, но и серьезная болезнь. Похоже, Ло Аньцзян не любил откровенничать, чего восемь лет назад не могла знать Цао Цинъэ. Если бы Цао Цинъэ знала о серьезной болезни Ло Аньцзяна, она, возможно, и приехала бы в Яньцзинь. И все-таки кое-чего Ню Айго понять не мог: почему Цао Цинъэ не встретилась с Ло Аньцзяном? И почему Ло Аньцзян, который хотел увидеть Цао Цинъэ, не поехал в провинцию Шаньси, в Циньюань? Здесь должна была иметься причина, по которой никто из них не воспользовался возможностью встретиться друг с другом. Зато Цао Цинъэ перед своей смертью точно так же, как тяжело заболевший восемь лет назад Ло Аньцзян, вдруг захотела с ним увидеться. Выходит, она не знала, что Ло Аньцзян уже восемь лет как умер. Они не встречались, не желая ворошить прошлое, почему же на пороге смерти им захотелось непременно во всем разобраться? Этого Ню Айго никак не мог понять. Тогда он спросил:

— Сестрица, а ты сама знаешь, что сказал дедушка моему брату?

Под «дедушкой» Ню Айго имел в виду У Моси, который позже стал зваться Ло Чанли, а под «братом» — Ло Аньцзяна. Хэ Юйфэнь в ответ покачала головой и сказала:

— Твой брат мало со мной общался, поэтому ничего мне не рассказывал.

— А с кем он общался?

— С сыном и дочерью он не общался, из родни он довольно часто говорил лишь с младшим братом, Ло Сяопэном.

— А Ло Сяопэн сейчас дома?

— Он взял моего сына в компаньоны, и они вместе поехали в провинцию Гуандун.

— А им можно куда-то позвонить?

— Найти работу — дело непростое, так что они на месте не сидят, ездят то в Чжухай, то в Шаньтоу, то в Дунгуань. Постоянного места нет, так что и звонить некуда.

Похоже, чтобы узнать, что сказал Ло Чанли перед смертью, требовалось ехать в Гуандун на поиски Ло Сяопэна. Тут он понял, как непросто узнать то, что было сказано давным-давно. Поэтому у Ню Айго возникли сомнения относительно того, стоит ли ему вообще ехать в Гуандун. Его останавливала не столько проблема найти Ло Сяопэна или трата собственного времени и денег, сколько то, что отношения между Л о Чанли и Ло Аньцзяном могли отличаться от отношений между Ло Аньцзяном и Ло Сяопэном. Если люди находят общий язык, тем для разговора у них может быть сколько угодно. Так откуда же знать, рассказывал ли Ло Аньцзян своему брату Ло Сяопэну то, что ему говорил Ло Чанли? А если и рассказывал, не было никакой гарантии, что Ло Сяопэн это запомнил, поскольку то были истории про Ло Чанли и Цао Цинъэ, которые никак не касались самого Ло Сяопэна. Когда Хэ Юйфэнь закончила разговор с Ню Айго, она повела его в гостиную, чтобы показать ему воочию У Моси, который стал называть себя Ло Чанли, и своего мужа Ло Аньцзяна. На стене в раме за стеклом висело семейное фото, на котором в самом центре, как старейшина рода, восседал Ло Чанли, он же У Моси. Он казался худым и высоким, у него была заостренная макушка и куцая козлиная бородка, взгляд он устремил куда-то вдаль. Хотя этот человек приходился Ню Айго дедом по материнской линии, он никогда с ним при жизни не пересекался и не разговаривал, а потому сейчас воспринимал его как не более чем незнакомца. Ло Аньцзян стоял на фото сбоку от Ло Чанли с каменным выражением лица и точно таким же взглядом, устремленным куда-то вдаль. Пока Ню Айго не видел Ло Аньцзяна на фотографии, тот представлялся ему большеглазым, но оказалось, что глаза у него были совсем узкими. В разговоре Хэ Юйфэнь упомянула, что с самого рождения Ло Аньцзян напоминал У Моси, который потом поменял имя на Ло Чанли, одного человека. Ню Айго решил, что тот напоминал ему Цао Цинъэ, которую когда-то звали Цяолин, этим и объяснялась его любовь к Ло Аньцзяну. Но Ло Аньцзян на этой фотографии ничуть не напоминал Цао Цинъэ. Похоже, У Моси, он же Ло Чанли, говорил так не о Цао Цинъэ, которую когда-то звали Цяолин, а о ком-то другом. Но кто же это мог быть? Эту загадку Ню Айго никак не мог разгадать. Между тем Хэ Юйфэнь повела Ню Айго в другую комнату, где вытащила из комода стопку старых бумаг и сказала, что У Моси, он же Ло Чанли, всю свою жизнь хранил их как самое драгоценное. Перед смертью он передал их Ло Аньцзяну. В свою очередь Ло Аньцзян, пока был жив, тоже бережно хранил их в комоде и никому не показывал. Ню Айго взял стопку бумаг в руки: листы уже пожелтели и пестрели червоточинами. Развернув листы, он обнаружил на них чертеж огромного здания, по виду очень напоминавшего церковь, на ее верхушке возвышался крест, а чуть ниже красовались большие часы. Выглядел этот чертеж весьма внушительно, но несмотря на тщательную прорисовку, сколько бы Ню Айго на него ни смотрел, он так и не понял назначения чертежа. Тогда Ню Айго перевернул листы и обнаружил на обратной стороне сделанную в два ряда надпись. В первом ряду бисерным почерком было выведено: «Послание дьявола». А вот второй ряд более крупных иероглифов, написанных перьевой ручкой, гласил: «Пока не убью, не успокоюсь». Иероглифы в этих двух строках отличались, и было видно, что писали их два разных человека. Причем, судя по выцветшим чернилам, писали очень давно. Увидав эти две строчки, Ню Айго чуть не лишился чувств. Но поскольку хозяин этих бумаг уже отошел в мир иной, Ню Айго, не зная, кто именно написал эти строки и при каких обстоятельствах, не мог понять скрытого в них смысла. Он бился над этим полдня, но совершенно зря, понятно было лишь то, что эти фразы содержали угрозу. Такой грозный настрой он вполне мог себе представить. Он вздохнул, сложил листы в стопку и передал обратно Хэ Юйфэнь. Та снова упрятала их в комод.