Линор Горалик - Агата плывет

Агата просыпается первой, но никому ничего не говорит: в прошлый раз она вскочила и побежала к родителям, и теперь жалеет об этом. Ей и страшно, и странно: как будто вот сейчас произойдет что-то огромное, это ощущение Агата знает, оно в губах и животе. Прошлый раз ее разбудило постукивание «лего» в большой пластмассовой коробке, как будто очень много очень маленьких зверей колотят в какую-то далекую дверь, уговаривают их впустить. На этот раз Агата просыпается не от звука, а сразу от ощущения в губах и животе. Она знает, что должна сделать умная девятилетняя девочка, когда начинается землетрясение, но делает совсем иначе: быстро сбрасывает одеяло, как можно шире раскидывает руки и начинает смотреть на свой ночник со слонами, но не пристально, а так: как будто ночник и очень далеко, и очень близко сразу. От этого глазам делается немножко больно, но Агата терпит секунду, две, три — и вдруг происходит чудо: от того, что качается и дом, и ночник, который папа сделал для Агаты, когда она была еще совсем маленькой и боялась темноты, и кровать, от того, что сплетеный папой «ловец снов» мерно позванивает колокольчиками у Агаты над головой, словно бы начинает качаться и сама Агата. Ей кажется, что она лежит не на кровати, а на синей-синей, очень густой воде, в которой нельзя утонуть; Агата напрягает глаза еще немножко — и делает так, что за окнами будто бы не ночь, а тоже волшебная, темно-синяя густая вода, и она, Агата, лежит внутри этой воды, качается на дне огромного хрупкого воздушного пузыря, и в дверь ее дома-пузыря стучат очень маленькие звери, просят впустить их. Агата представляет себе крошеных живых слонов, жирафов, и лис, и котов, и аадварков (Агата знает, кто такие аадварки), и представляет себе, как она впускает их в свой волшебный дом-шар, открывает дверь, — и тут дверь действительно открывается, за ней вспыхивает свет. Агата резко моргает и с досадой чувствует, что больше никуда на плывет, а просто лежит на кровати: ночник горит и качается, нарисованные на нем серо-голубые слоны тревожно бродят по стенам, папа стоит в дверях и говорит, чтобы Агата просыпалась скорее, это опять землетрясение.

Агата с папой правильно себя ведут: забираются под стол. Они оба в пижамах, папа вдруг говорит: «Черт!», вылезает из под стола и бежит в спальню. Агата ложится на ковер под столом и пробует опять покачаться на поверхности волшебной синей воды, но ничего, конечно, не получается: горит свет, папа что-то двигает в их с мамой спальне, разговаривает диктор в поспешно включенном телевизоре. Агата не впервые видит стол снизу: по дереву идут разводы, в одном из них Агата умеет видеть каракатицу, в другом — человека со свистком во рту. Здесь, под столом, Агате кажется, что землетрясение почти прошло: у себя в комнате она чувствовала его очень хорошо, даже животом и губами, а тут, в гостиной, даже сидя прямо на полу, — почти совсем не чувствует. Агата переворачивается и прижимает ухо к ковру, в рот попадают пыль и ворс, приходится снимать их пальцами с языка, так ничего не услышишь, а тут еще и папа влезает назад под стол, Агате приходится убрать ноги и сесть. У папы телефон, он пытается дозвониться маме, мама с Андрюшей в больнице, уже много дней их не отпускают домой. Мама не отвечает, папа говорит, что в больнице тоже землетрясение и всех, наверное, эвакуировали в положенном порядке. Агата — умная девочка, она знает, что когда папа волнуется, ему нужно кому-нибудь что-нибудь объяснять. В прошлый раз землетрясение было совсем маленьким, о нем даже не говорили в новостях, а соседи из домов справа и слева ничего не заметили, всё проспали. Сейчас папа проверяет интернет — про землетрясение ничего не написано, папа объясняет, что это, скорее всего, «локальный процесс», то есть происходит в не во всем городе, а на очень маленьком кусочке земли. Может быть, оно вообще происходит только под их домом, — думает Агата, — вот было бы здорово. Если так, то мама с Андрюшей, скорее всего, просто спят, никого не эвакуировали, пусть Агата не боится, все скоро закончится. Агата кладет голову папе на колени и думает про брата: она представляет себе, как он спит в кроватке посреди больницы, и что эта кроватка качается на теплой синей-синей воде, как маленькая лодочка. Мама поехала с Андрюшей в больницу, потому что последние две носи Андрюша все время плакал, непоянтно, почему. Боком и попой Агата чувствует, что пол опять легонько вздрагивает, потом вздрагивает еще раз. Агата думает: может, это в мире очень маленьких зверей идет какая-нибудь война, всё дрожит, как когда шли в атаку триста спартанцев, может, от этого очень маленькие звери и пришли к ней, просят ее помочь им прекратить войну, как если бы она была мудрой всемогущей королевой. Агата с папой сидят под столом и ждут конца землетрясения, Агата ждет боком и попой, но ничего не происходит, не постукивает «лего», сине-серые слоны на стенах уже никуда не идут. Папа говорит, что на всякий случай надо посидеть тут, под столом, еще пятнадцать минут, а потом можно вылезать. Они сидят, потом вылезают, папа несет Агату спать, Агата уже почти спит, но у нее есть дело: ей нужно кое-что запомнить. У нее есть план, его нужно запомнить, для этого надо проснуться. Агата просыпается, но глаза у нее закрыты, чтобы папа не догадался. Она повторяет про себя план один раз, другой, третий, запоминает, засыпает.

Вечером Андрюшу привозят домой, крошечного человека с красными кулачками. Агата кладет левый Андрюшин кулачок себе на ладонь, смотрит на прозрачные ногти маленького брата, трогает край его сморщенной ладошки: кулачок мягкий, как вата, Агата понимает, что таким кулачком нельзя достучаться ни в какую дверь, просто ничего не будет слышно. Агата идет и ложится, у нее есть план, только в начале многое зависит не от Агаты, но тут уж ничего не поделаешь. На всякий случай Агата укладывается на спину, раскидывает руки и получше приживается к матрасу, чтобы не пропустить самое начало землетрясения. И как только у нее в животе начинает подниматься синяя-синяя вода, а “лего» начинает постукивать, Агата лезет под кровать.

Агата давно тут не была, — полгода, наверное; тут стоят прозрачные пластиковые коробки с постельным бельем, валяется старая скакалка и живет маленький плюшевый Тоторо, в спине у него магнит, чтобы цепляться на холодильник. Наткнувшись на скакалку, Агата вздыхает: ее вечно ругают за то, что она теряет вещи прямо в квартире, вот была игрушка — а вот нет, даже связаное мамой одеяльце, которое стало ей мало и должно было перейти к Андрею, куда-то запропастилось. Еще тут, под кроватью, короткий и кусачий ковер, за полгода Агата забыла, как хорошо он пахнет: пылью и пластмассой, как спина большой плюшевой игрушки.