Упырь Лихой - Толерантные рассказы про людей и собак

– Не выйдет!

Глаза медсестры стали большими, как у еврейки.

– Хотели вколоть мне свой туберкулез? Повторяю, не выйдет! Изя, действуй, я ее задержу!

Изя не двинулся с места.

– Надо уничтожить говно, которым заражают русских детей! Думаешь, почему в стране столько туберкулеза? Эту шнягу получают путем выпаривания настоящих туберкулезных бактерий! А они не погибают даже при кипячении, всосала?!

– Можешь отказаться от манту, только вали отсюда нафиг, – сказала медсестра.

Но Руслан все также сидел у стола с пробирками.

– Я обещал, что все стекляшки вам расколочу. Любите туберкулез – болейте сами. Себе, небось, не вколола? Молчишь? Нечем крыть?

Медсестра не отвечала.

– Изя Иерахмиэльевич, не тормози, – кивнул Руслан. – Бациллы там, в шкафу.

Изя рассматривал плакат на стене.

– Я так и знал, от жида помощи не дождешься. – Руслан отшвырнул стул и вышел из кабинета, чеканя бахилами шаг.

Изя закатал левый рукав.

– Он в прошлом году в лаборатории нассал, – вспомнила медсестра. – Я напишу в ректорат, чтобы этого придурка отчислили.

– Не отчислят! – крикнул Руслан за дверью. – Потому что я мужик!

– Мужчина-филолог – не мужчина! – крикнула медсестра. – Где там мужчина? Не вижу мужчин!

– Очки протри, овца! – крикнул Руслан. – Ты пытаешься меня унизить, потому что я не жидочек-пидорас, а настоящий грубый мужлан!

Изя прижал ватку со спиртом к пузырьку и вышел в коридор.

– Высоси, – посоветовал Руслан. – А то раздует нахуй. Года через два пойдешь на флюшку и хоба – туберкулез.

– Да ты хуйню порешь, – Изя выкинул ватку под скамейку. – Мне это манту с детского сада делают, и ни разу ничего не было.

Руслан пнул скамейку.

– Конечно, тебе ничего не будет! Жиды устойчивы к туберкулину! Его изобрел немецкий жид по фамилии Кох!

Изя вдруг размахнулся и врезал Руслану под ребра.

– Ты че, – просипел Руслан.

– На манту, ать-два! – скомандовал Изя.

Он втолкнул согнутого славянина обратно в кабинет. Там уже ждала девушка со шприцем.

– Я же говорил, что раздует, – шепнул Руслан на лекции по античной литературе.

Левые руки у обоих покраснели до самых локтей.

– Ты же говорил, если высосать, не раздует, – шепнул Изя.

– Так вы мне вкатили тройную дозу, я сразу понял, что она жидовка, – шепнул Руслан. – Когда заболею, буду на тебя кашлять каждый день.

– Я Ицхаков не рожала! Фишман Ицхак Валентинович, глупость какая…

Мама Изи намазала кусок батона маслом и шлепнула сверху кусок докторской колбасы.

– Глупость – это когда называют сына кошачьей кличкой, – ответил Изя. – Вы мне своим Васей все детство обосрали.

Он сунул бутерброд в зубы, взял две тарелки с борщом и удалился в свою комнату.

– А где рыба-фиш? – спросили там. – А где цимес? Все лучшее припрятал для себя?

Папа Изи покрутил пальцем у виска.

– Все из-за этого дружка с разноцветной бородой, – понизила голос мама Изи. – Уже месяц с синяками ходят.

– Я все слышал! – крикнул из своей комнаты Изя. – И он мне не дружок! Я ненавижу русское быдло!

– А я ненавижу пархатых! – поддержал его Руслан.

– Ну, начинается, – простонал папа Изи.

В комнате Изи что-то упало и покатилось по полу. Включилась громкая музыка, но даже она не могла заглушить матюги. Там что-то падало, скрипели ножки мебели, сыпалась штукатурка. Через двадцать минут бородатый пошел в ванную, прижимая к носу порванную майку. За ним следовал Изя, прикрывая разбитую губу.

– Не лезьте в мои дела, – предупредил Изя родителей. – Это выше вашего понимания.

– Отчего же, мы с мамой все понимаем, – ответили с кухни. – Нельзя сказать, чтобы мы одобряли. Но мы понимаем, ты таким родился.

– Да уж, родился жидом – не вырубишь топором, – подтвердил бородатый.

– Что, сильно болит? – поинтересовался папа Изи. – Он стоял на пороге кухни и разглядывал спину гостя.

– Как сказал Ямамото Цунэтомо, мужчина привык иметь дело с кровью, – надулся бородатый. – Я мужчина, а не пархатый пидорок, у которого в жилах бьется женский пульс.

– Ты не мужчина, ты гой, – Изя отпихнул Руслана от раковины.

– Мы не против того, что вы гои, – вставила мама Изи.

В воздухе повисла напряженная тишина. Только стрелка кварцевых часов издавала сухой треск.

– Мама, сколько раз тебе повторять, я асексуал! – взорвался Изя. – Ебал я и баб, и мужиков! Они мне все до пизды!

Он хлопнул дверью ванной и щелкнул задвижкой.

– Я тоже асексуал, – сообщил гой, вытирая лицо кухонным полотенцем. На полотенце остались розовые пятна. – И с вашим сыном мы не дружим. Единственное, что нас объединяет, – общая ненависть друг к другу.

– Может, вам лучше не встречаться? – подсказала мама Изи. – Мне бабушка советовала в детстве: если кто-то не нравится, просто не обращай внимания.

– Не выйдет, – ответил гой. – Нам еще пять лет вместе учиться. Если, канешна, ваш сын не свалит на родину предков. На что лично я сильно надеюсь.

– Это ты вали на родину предков, – ответили из ванной. – Пиздуй в Монголию. Пиздуй в Татарстан.

– Пиздуй в зоопарк, – ответил гой. – Там твоих предков тоже навалом.

– Ну все, – сказал папа Изи. – Руслан, наше знакомство трудно назвать приятным. Вы со мной согласны?

– Еще бы, – кивнул Руслан. – Кому приятно, когда кругом одни жиды?

– И не говори, – поддержала мама Изи. – Двадцать лет с одним жидом и восемнадцать с другим. Все сама, все на своих плечах.

– Короче, сунетесь еще раз – у меня друг в прокуратуре. За базар придется отвечать. У нас тут не притон для малолетних фашистов. – Папа Изи развернул Руслана и повел к входной двери.

Валентин Борисович был на десять сантиметров ниже славянского активиста, но справлялся удивительно легко.

– Я так и знал, что жиды сильнее русских, – сказал Руслан, поднявшись со ступенек. – Сосите у своего дружка-прокурора.

Ранним октябрьским утром молодой еврей вышел из пятиэтажки. За рулем «копейки» его ждал юноша с зеленой бородой.

– Шуруповерт не забыл? – спросил бородатый.

– Хуй тут забудешь, – ответил еврей.

Весь узенький тротуар был заставлен сумками, ящиками и коробками, разная мелочь лежала в пакетах из «Меги».

– Ключи не забыл? – спросил бородатый.

– Какие, в жопу, ключи, нам дверь еще вешать! – огрызнулся еврей.

Набитая вещами «копейка» с неприличным звуком катилась по окраине Асгарда Ирийского. Еврей смотрел в окно. Его шнобель невольно покраснел, а глаза моргали. Гой понимал, насколько тяжела для жида разлука с Землей Обетованной, и делал вид, что не замечает слез. Ведь настоящий мужчина привык иметь дело с кровью, а не соленой водицей.

Мелькали перелески, бабки продавали на обочине сушеную рыбу, работники ДПС тщетно махали «копейке» вслед. У Руслана еще не было прав, а машину он угнал у папаши-слесаря. Не мог же еврей, которого он так ненавидит, тащить все это барахло пешком?