Упырь Лихой - Толерантные рассказы про людей и собак

Голова Изи свесилась на плечо, и ветер теребил жидовские локоны, потому что стекло поднималось не до конца. Гой сбавил скорость и натянул Изе на голову капюшон, чтобы не простудился.

– Отвали, ма, – пробормотал жид. – Я взрослый, самостоятельный мужчина. И сам выбираю, кого ненавидеть.

Гой сверился с картой, на которой была нарисована красная змейка. Машина свернула на лесную дорогу и шла на первой передаче, колеса переваливались через корни деревьев, на лобовое стекло падала хвоя. Вокруг не было ни души, брезжил тусклый рассвет. Это было самое удобное место и время, чтобы повесить жида.

Машина все ползла по дороге, дважды гою пришлось выходить и оттаскивать упавшие ветки. Наконец они выехали к большому озеру. Недалеко от берега стоял трехэтажный недостроенный дом, за ним простиралось поле, а вдали виднелась автострада. Славянский активист вышел из «копейки» и вдохнул воздух могучими легкими. Это был воздух отчизны, не загаженный жидами, олигархами и их гнусными прививками.

Вокруг дома лежали огромные каменные плиты. Плиты были покрыты плесенью и мхом с северной стороны и находились на равноудаленном расстоянии друг от друга. Руслан обошел плиты, сосчитал их и внимательно осмотрел. Всего плит было двенадцать, и лежали они безупречно ровным кругом. Кое-где на плитах попадались неглубокие солярные знаки. На одной, самой большой, плите виднелись следы сажи. Под окнами гостиной стояли невысокие столбы с вырезанными сверху бородатыми лицами. Столбы посерели от грибка, под самым большим росли крупные поганки.

Руслан растолкал Изю:

– Я не понял?! Это чо за срань?

– Тут язычники тусили, – отмахнулся Изя. – Пиздели, что древнее капище.

– И какого хера ты испортил русский Стоунхендж? – Руслану захотелось взаправду убить жида, который так цинично попрал святыню.

– Они бетонные, – зевнул Изя. – Тут строили коровник.

Руслан сделал вид, что не расслышал, и потащил в дом ящик с инструментами.

Немного подумав, он снова разбудил Изю:

– И че, может, они коровник построили на месте древнего капища? Для Исусовых рабов и коммуняк ничего святого нет.

– И че, древние славяне умели бетон делать?

– Может, и умели, – загадочно улыбнулся славянин.

Руслан долго носил вещи в дом, потом они устанавливали дверь и курили на крыльце, заляпанные монтажной пеной.

– Если батя за тачку запиздит, пустишь пожить? – спросил Руслан.

– Пущу, – ответил Изя. – Будешь мне тапочки в шаббат приносить.

Они закурили еще по одной, слушая шум ветра в верхушках кедров и свист утиных крыльев над водой.

– Но ты не думай, я тебя ненавижу так же сильно, как раньше, – сплюнул Руслан.

– Я тебя тоже, – сплюнул Изя.

И так они сидели до самых сумерек, так росла и крепла между ними взаимная ненависть.

– Кстати, не называй меня гоем. Гой – это по-нашему «хуй», – сказал славянин.

– Это одно и то же, – ответил еврей.

И стали Ицхак с Лютобором в языческом капище жить да поживать да папину дачку достраивать. И все у них было как в пацанской сказке про бойцовский клуб. Изя украл для ритуалов сюртук и цилиндр из театральной костюмерной, а Руслан дрался в расшитой поддевке. Поддевку Руслан откопал в мамином шкафу. Только подходящих брюк враги не нашли, поэтому носили джинсы.

Жид и гой били друг другу морды, вечерами Ицхак пытался готовить национальные еврейские блюда, а Лютобор ничего не делал.

В доме становилось все холоднее.

Лютобор считал, что борцу с системой нахуй не нужен буржуазный комфорт. Лучше жить в трущобе, чем на мещанской вилле с гребаным бассейном и фонтанчиком в саду. Так что наоборот надо все еще больше раскурочить, вырубить стеклопакеты и забить окна фанерой. Все древние славяне жили почти без света, а евреи вообще ночевали в шатрах. Он три дня читал лекции о вреде консюмеризма, но десятого октября замерзла вода.

Ицхак изрыгал страшные жидовские проклятья. Злые аггелы трубили в верхушках кедров, Гавриил потрясал огненным мечом, а в озере зелеными руками гнала волну Лилит. Над Асгардом Ирийским прошел мощный антициклон. Лютобор провел обряд очищения, и вода оттаяла.

Ицхак размахивал монтажным пистолетом и орал, чтобы Лютобор ставил утеплитель.

– Вера – лучший утеплитель, – учил его Лютобор. – Будь верен Природе, Правде и своему Естеству. Пусть тебя греют Мудрость, Отвага и Дерзость, тогда ты сам станешь подобен Богу и тебе не понадобится сраный утеплитель.

Ицхак отвечал, что он татарский дебил, который поклоняется кусту и вылетит из хаты на раз-два-три. Отношения Лютобора с папой-слесарем складывались еще хуже, так что на фундаменте появился пенопласт, а стены с внутренней стороны оделись толстой стекловатой.

– Арбайтен, – приговаривал Ицхак, листая «Иврит для начинающих».

Папа Руслана два раза прорывался на факультет, но его гнали вахтерши. Они интуитивно не доверяли этому рослому бородатому мужчине в пуховом армяке.

Борода Велеслава Эриковича побелела от горя: единственный сын пошел не на физфак, а на факультет педофилии и медиапроституций. Сын появлялся дома с синяками и нес чушь, в шкафу отпрыска появилась книга Зогар, на люстре висела звезда Давида. Сын рассказывал матери о кознях жидов и часто упоминал, что у них на факультете «есть один такой». Первого октября сын угнал отцовский ВАЗ-2101 и дома с тех пор не появлялся. Четвертого ноября Руслан был арестован за публичную драку с евреем. Вместе с евреем он был доставлен в опорный пункт милиции, а затем отпущен. Ясные очи Камиллы Залиевны опухли от горя.

– Такие, как он, дискредитируют русский марш, – говорил Велеслав Эрикович.

– Это все твои дебильные пляски у костра, – причитала Камилла Залиевна. – Еще рубахи дурацкие заставил вышивать, у меня от них зрение упало на единицу.

– Не говори ерунды, Мила, – отвечал Велеслав Эрикович. – Это не пляски у костра, а древние обычаи моего народа, они помогают нам помнить корни и сохранять славянскую общность.

– Вырастил фашиста, – всхлипывала Камилла Залиевна. – И сам такой же фашист.

А муж ворчал в бороду:

– Ничего другого от татарки я не ожидал.

Солнечным утром в начале ноября Изя и Руслан сидели на лекции по античной литературе. Лектор рассказывал о Марциале.

Руслан порывался его поправить, но Изя зажимал врагу рот. За задней партой велась безмолвная борьба, толстые подошвы ботинок елозили по полу да поскрипывал стул.

– В восьмидесятом году выходит первый сборник эпиграмм Марциала, посвященный торжественному открытию амфитеатра Флавиев, – диктовал лектор.

– И что это такое? – выкрикнул Руслан. – В смысле, что за шняга этот амфитеатр? Будьте любезны объяснить.