Александр Иванов - Записки анастезиолога

Бойцы замирают с открытыми ртами, не находя подходящих слов. Выталкиваю хирурга в коридор:

– Ты чего, охренел? Не видишь, кто пришел?

– А кто это? Да мне только две ампулы, я пустые принесу, ты же знаешь.

– Потом, исчезни…

Возвращаюсь обратно.

– Почему вы ушли, оставив открытым сейф? Кто это?

– Да не обращайте внимания, это больной у нас лежит, он сумасшедший.

– Не положено. А теперь проверим, через сколько минут приезжает наряд при срабатывании сигнализации.

Давит на красную кнопку. Знаю, что наряд не приедет, сигнализация давно сломана. Но это уже не мои проблемы.

Пусть возразят, но на свете много замечательных людей, желающих доставить радость окружающим и в меру своих возможностей поблагодарить тебя за твой труд. Исключительно ради таких и стоит работать. Перед глазами пример, человек не поленился взять перо, написать в инстанции: Хочу поблагодарить сотрудников отделения реанимации, а также лично… перечислены фамилии, есть там и моя, за то, что меня поставили на ноги и отправили лечиться в психиатрическую больницу номер 3. Я там научилась делать кефир… Дальше идет список приобретенных полезных навыков и в конце: прошу наградить, отметить, объявить. Комитет наверняка оставит просьбу неудовлетворенной, но разве дело в этом? Лучшая награда – простая человеческая благодарность за хорошо проделанную работу.

Весна затянулось – плохо. Народу не угодить, народ хочет тепла. А по мне – пусть лучше дождь, селяне сидят по избам, в больнице тишина. Разве что кого-то «Скорая» подберет из лужи. Было как-то жаркое лето, в конце 90-х, поступал сплошной тепловой удар. А как лечить? В палатах температура 42, как и у перегревшихся на солнышке. Горячие тела не остудить. Но выход нашли, стали по старинке обтирать кожу водкой. Аромат в реанимации стоял восхитительный. У всех родственников просили – приносите, литр в день, остатки вернем, пить не будем. Люди несли.

Жаль только было одного дедушку. Привезли его, уже не помню с чем, помню одно: с маразмом. Обжился дедок на коечке, осмотрелся, глядь, а рядом, на соседней тумбочке, стоит бутылочка с водочкой. Значит, так надо, значит, оно входит в комплекс лечебного питания. Старая закалка подсказала: раз стоит – надо пить. Дедушка схватил пузырек своей ручонкой, припрятал под одеялом, и из горлышка высадил все полкило. Деду хватило. Потом возмущалась родня: «Как так? Откуда в справке о смерти слова: “содержание спирта соответствует средней степени алкогольного опьянения”? Дедушка не пил!» Грозили скандалом, с трудом удалось успокоить: «Ну вы что, считаете, что мы его тут перед смертью напоили? Да подумайте сами, полный бред».

Интересные люди, и имена у них интересные: Гога Матросович. Естественно, цыган. Пусть не барон, но все равно каждый член табора считает долгом позвонить, поинтересоваться здоровьем соплеменника:

– Это брат звонит. Слушай, как там наш Матросович?

– Я по поводу Михай звоню, я дядя, из Москвы приехал!

Каждые 10–15 минут. Сначала пытаешься вежливо намекнуть, что столь частые звонки нежелательны:

– Ну не надо так часто звонить, мешаете работать! Сообщаю, что на сегодняшний день вы исчерпали лимит телефонных звонков. Да идите вы в жопу со своим Матросовичем!

Но к вечеру не выдерживаешь, и на любой телефонный звонок отвечаешь голосом автоответчика:

– Вы позвонили в отделение реанимации. Для соединения с дежурным врачом нажмите цифру один. Если вы хотите побеседовать с заведующим отделением – нажмите два. Если вас интересует состояние здоровья Михая – повесьте трубку. Пи-пи-пи…

Странно, но многие вешали. Но не все. Очередной звонок. Только начинаешь сообщать, что «вы позвонили в отделение…», перебивает какой-то старушечий голос:

– Ну что за черт… Опять робот. Куда ни позвонишь, везде робот. Слушай, робот, ты мне лучше скажи, как там мой сынуля, Васечка Шмаков.

– Стабильное состояние, завтра переводится.

– Ой, ну спасибо тебе, робот, я завтра приеду.

Ну вот никакого уважения к роботам-автоответчикам.

Читая выписку из истории болезни, думаешь о хрупкости человеческой жизни. Дедок под 80 лет, пару месяцев пролежал в институтской клинике. Обследован серьезно, поставлена целая куча диагнозов. Оно понятно, возраст. Сердце, почки, легкие, куда ни копни – найдешь тяжелую болезнь. ИБС, астма, хроническое легочное сердце, системный амилоидоз, цирроз печени, сахарный диабет. Целый список. Каждая может свести в могилу, а в совокупности страшно представить, как дед еще жив. Дальше перечисляются сопутствующие хвори, всякая мелочь типа остеохондроза, тугоухости и катаракты. И совсем уже скромно. На последнем месте стоит диагноз: перелом полового члена от 3 марта… И вот что не могу понять, даже представить, как, находясь в стационаре, за неделю до выписки полулежачий дед смог заработать последний из сопутствующих диагнозов? Искалечила супруга, приревновав к какой-нибудь из медсестер? Деда от легочной гипертензии лечили виагрой, и он увлекся, экспериментрируя с покладистыми медсестрами? Засунул конец в утку и сломал, свалившись с кровати, опять-таки после виагры? Способ лечения практикуется, но в описании проведенной терапии ни виагра, ни прочие хреноподъемные препараты не указаны. Сам дед уходит от темы, хотя вполне еще в здравом рассудке, несмотря на то, что пребывает в септическом шоке.

Но самое главное, если придется писать посмертный эпикриз, а вероятнее всего, придется, то последний диагноз, по идее, надо вынести на первое место как основной. Именно травма явилась причиной задержки мочи, пиелонефрита и уросепсиса. Жаль деда, но, видно, судьба – болеть годами, а умереть от пустяка.

Нет, жалко увольняться, расставаться с родными пациентами. Где еще встретишь таких, как у нас? А встретишь везде. Например, неожиданно в аэропорту Рима мелькает знакомая рожа.

– Серега, ты?

– Ну я.

– Хорошо выглядишь, если не пьешь.

Знакомы мы лет десять, давно перешли на «ты».

– К мамаше в гости?

– К ней, еб… А ты чего тут?

– Да я просто так, посмотреть.

– А, тоже дело.

Вспомнили историю знакомства, последнюю встречу.

– Привет, Серега! Опять к нам? Снова голоса?

– Нет пока, нет голосов, но будут, куда они денутся. Придут.

– А сколько бухаешь?

– Почти два месяца.

– И что пьем?

– Медовуху.

– Это ж сколько ее надо выпить, чтобы почки отвалились? Сколько в медовухе градусов? Десяток?

– Не знаю, как у вас, у меня лично у дома в ларьке продается медовуха – сорок. Так и написано: медовуха, сорок градусов.

– Эх, Серега, Серега… Сдохнешь ведь. Сестре скажи спасибо, как узнала, прилетела из Италии. От говна тебя отмыла, в больницу привезла, переживает.

– Правильно, пусть чаще приезжает, не хер Родину забывать.