Александр Иванов - Записки анастезиолога

– Да пошла она… Заявилась пьяная в дымину, кричит: «У меня муж тут уже пять дней один лежит, без женщины!» Я ей вполне вежливо объясняю, что он без вас не скучает, у него черти, а без женщины он прекрасно и сам справляется. Санитарок смущает, как только галоперидол отпустит, сразу включает кожаный движок, и вперед.

– А что такое кожаный движок?

– В понедельник напишу, в объяснительной.

Начмед с утра:

– Вы что, хотите мне сказать, что больной дошел до такого состояния просто от голода?

На кровати лежит мужичок лет 30, в последней стадии кахексии. Интересуется, понимает, что говорят о нем.

– Да, просто от голода. Вчера поступил в коме. Подлили водички, покормили, ожил. Вон, смотрит, даже на имя отзывается.

– Он что, один живет?

– Нет. Женат, брат с ними живет в одной квартире, вполне приличные люди. Просто он любит одиночество, когда пьет, запасается напитками и запирается в своей комнате. Говорят, месяц не выходил.

– И что родня? Вы говорите, нормальные люди? Какая же вонь там должна стоять?

– А он нужду справляет в баночки из-под «Спрайта», размер, сами видите, позволяет, может отлить в горлышко. И в окно выбрасывает. Я на всякий случай адрес записал, вдруг мимо придется идти. Правда, говорят, окна у них во двор, но я на всякий случай, чтоб под их окнами не проходить. Говорят, вчера перестал шуршать, родственники встревожились, дверь сломали, увидели это чудо, привезли к нам.

Под выходные отделение реанимации заполняетя неизвестными телами. Неизвестный номер один, неизвестный номер два… Смотрю, как отдежуривший доктор, сдавая смену, боясь перепутать больных, на ходу изобретает мнемонические приемы. Сонный бродит между кроватями, бормоча:

– Переправа, переправа, череп левый – череп правый.

Ремонт на работе – стихия и катастрофа. Особенно ремонт, решение о котором принято накануне вечером. Без плана, проекта, сметы и согласований. Экспромт. Так захотелось руководству. Хотя слово «захотелось» не совсем то, перебрав все синонимы, остановился на наиболее подходящем: присралось. С утра во двор загнали два вагончика с таджиками. Материал еще не завезли, а ребят надо занять, когда ребятам скучно, они делают известно что. И ребятам приказано таскать все, что попадается под руку, освобождать площадку для работы.

Сколько интересного нашлось в кладовках! Инструмент, место которому в музее, резекционные ножи размером с мачете, аппаратура довоенных времен, кем-то забытый стальной ящик с замками для хранения револьверов, производства 20-х годов. Жаль, все одному не унести, вполне можно открыть свой ларек на блошином рынке. Нашлось инвалидное кресло на колесиках, годов примерно 50-х, попросил оставить, изучить конструкцию. Кресло функциональное, в нем можно с комфортом провести жизнь. Высокая спинка легко превращается в лежанку, сиденье – в стульчак унитаза. Кроме того, конструкция развивает приличную скорость, но, имея большой вес, требует навыков управления.

Вечером осваиваю, коридор длинный, зачем топтать свои сандалии? Катаюсь туда-сюда. Редкий проходящий мимо персонал не обращает внимания, нормально, еще один сошел с ума, наверное, готовится к повышению в должности. Отрабатывая повороты, заезжаю в палаты. Заодно – вечерний обход. Удобно и интересно. Но любопытство и любовь к технике подвели. Правда, не меня, а человека, который проходил у нас курс молодого делирика, то есть запоминал главное: на вопросы начмеда с утра должен ответить четко, назвать имя, сказать, что нахожусь в больнице. Тогда – свобода. Нет – продолжение урока.

Делирик не подвел, назвал фамилию, сказал, что он в больнице, да, уверен, что в больнице, потому что вокруг катаются врачи в инвалидных креслах. Парню не повезло, выписку отложили.

Наблюдаешь, как на глазах меняются поколения одной семьи. Человек, проспавший неделю после того, как закусил водочку метадоном, наконец-то вспомнил главное. А главное, что должен делать человек в этой жизни: дышать. Спал он как неизвестный мужчина, на вид лет сорока. Испив вволю водицы, само собой, сушняк, обрел дар говорить. Представился Борисом, назвал фамилию, адрес. Оказался очередным представителем древнего клана, славного рода Борис Борисычей. А ведь, кажется, еще совсем недавно его отец, Борис Борисович, отдавая у нас очередную дань белой горячке, запомнился своим изысканным литературным языком, редким, почти забытым в наших краях. Помнится, как даже в бреду он формулировал вопрос:

– Извините, а не могли бы вы быть так любезны и предоставить мне возможность опохмелиться?

Вызывало интерес сочетание имени-отчества, на что Борис Борисович-старший отвечал:

– Доктор, ну вы поймите: человек родился! Разве тут до пустяков? Разве у вас есть время имя придумывать? У меня и отец – Борис Борисович, и дед. И сына я Борисом назвал.

Понятно, праздник, тут не до пустяков. Очередной потомок продолжает традиции семьи, сделав шаг вперед, к метадону.

– Борис, а дети у тебя есть?

– Да, двое, пацаны.

– Я даже не спрашиваю, как их зовут.

– А че? Обоих Борисками назвал.

– Де не, ниче. Просто надеюсь дожить до встречи.

Больной, лежащий на искусственной вентиляции легких, по очереди поднимает вверх ноги, тянет носочек. Рисует им в воздухе какие-то знаки.

– Что, – спрашивает начмед, – инструктор с ЛФК наконец-то пришел? Давно пора.

– Нет, – отвечаем, – белая горячка.

Странный диалог:

– Как ваша фамилия?

– Птыха.

– Бывает… А имя-отчество?

– Почти как у Пушкина, Александр Сергеевич.

Почему почти?

Женщина пожилая, интеллигентная на вид, работала учительницей в местной СОШ, устроила скандал, кричит на медсестру. Пытаюсь вникнуть в суть претензий.

– Мне ваша медсестра нормальную клизму не может поставить! Да я дома сама себе делаю клизмы с помощью пылесоса! А это что? Это разве клизма?

– Хорошо, вы не волнуйтесь, мы разберемся. Все сделаем. Завтра.

Интересно, конечно, знать, как сумасшедшая старуха промывает свои кишки пылесосом? Спрашивать неудобно, сразу обвинит в некомпетентности. Плохой ей, значит, доктор попался, неграмотный. Не разбирается. Жаловаться будет. А спросить не у кого. Может, кто подскажет?

С утра заставляю клинического ординатора, (русского) писать истории болезни. Пиши, вернусь с операционной, проверю, пиши без ошибок, имя-отчество полностью. Он:

– А я забыл, как нашего терапевта зовут?

– Николай Васильевич. Запомнить просто, как Гоголя.

– Хорошо.

Возвращаюсь, читаю: Зав. отделением Гайшун Александр Сергеевич.

Блядь!

Есть люди, которым нечем заняться, которые пишут. Прислали новые рекомендации по правилам проведения сердечно-легочной реанимации. С требованием четко следовать протоколу. Нового ничего, разве что рекомендуют несколько изменить последовательность действий. Раздел «Непрямой массаж сердца» начинается с подзаголовка: Наложение рук. Хотя, по идее, этим должно все заканчиваться.