Владимир Данихнов - Тварь размером с колесо обозрения

— Ты мне Крупковского начинаешь напоминать.

— Ну а чё? Крупковский четкий пацанчик. Знаешь, что он мне про древних славянских богов затирал?

Осторожно двигаясь в холодной воде, мы вышли к главному коридору бомбоубежища, где столкнулись с Юлей. Сзади маячил Крупковский. Юля разглядывала новые снимки на экране своего цифровика. Увидев нас, она подняла голову:

— Куда ходили?

— Там вход на завод, — сказал Дима. — Хотите глянуть?

Крупковский и Юля переглянулись.

— Уже поздно, — сказал Крупковский. — Юле пора домой.

— Угу. — Юля вздохнула. — Мамка заругает. — Она произнесла это с иронией, но видно было, что и впрямь заругает.

— Ладно, — сказал я, — пойдемте.

— Бли-ин, — протянул Дима, — хотелось все-таки посмотреть, что там за поворотом. Может, все-таки давайте, быстренько?

— Потом сами сходим, — сказал я.

— Канешн, сходите, — сказала Юля. — Вы теперь сами знаете, как сюда попасть, можете и без меня.

Без всяких приключений мы добрались до выхода; опять пришлось лезть сквозь комариное облако и гнилую вонь. Наконец, твердый асфальт: приятное ощущение после чавкающего под ногами технологического болота. Луна ярко светила в черном небе. Вода стекала с забродов. Мы переобувались; мокрые заброды распихали по полиэтиленовым пакетам, а пакеты спрятали в рюкзаки. Тихо переговаривались, шутили. В целом поход нам понравился. Были сделаны интересные снимки, найдены артефакты: в том числе обломок таблички с надписью «Осторожно», который Дима снял со стены, когда мы разделились. Крупковский обзавелся индивидуальной аптечкой АИ‑2, а Юля сказала, что ей хабар не нужен, она и без того унесла отсюда много; сейчас ей достаточно фотографий.

Она вдруг спросила меня:

— А ты ведь писатель, да? Ты для «Сталкера» книг не писал?

— Нет, — сказал я.

— У меня есть друг, — сказала Юля, — он хочет для «Сталкера» написать, не знаешь, что надо, чтоб его книжку опубликовали?

Я пожал плечами.

— Он классно пишет, — сказала Юля. — И стихи про заброшки.

— Не сомневаюсь.

— А Вовке ведь тоже хабара не досталось, — вспомнил вдруг Дима.

— Ничего, переживу, — сказал я.

Я сунул руку за пазуху и нащупал шкатулку: а ведь я про нее совсем забыл.

Хотелось сразу рассказать о находке, но я подумал: как-нибудь потом.

«Потом» не наступило.

Мы вернулись на Каширку в онкоцентр Блохина. Связались с врачом, специалистом по криодеструкции, по телефону. Он сразу сказал: от Светицкого? Подходите в поликлинику, я вас встречу. Мы немедленно подошли. Врач был довольно молод, лет сорока, и весьма крупен: походил на сенбернара. Встретил он нас приветливо. Спросил, как дела у Павла Викторовича. Мы сказали, что все хорошо. По длинным сумрачным коридорам онкоцентра врач-сенбернар повел нас в свой кабинет. По дороге мы раскланивались с другими докторами, успели проехаться в лифте. Наконец достигли пункта назначения. Врач-сенбернар сел за свой стол, мы расположились напротив него. Яна протянула ему выписку из истории моей болезни. Он внимательно прочел. Спросил: почему Павел Викторович посоветовал вам меня? Яна сказала: потому что вы большой специалист по криодеструкции, и еще он сказал, что вы можете рискнуть. Врач сказал: ясно. Он отвел нас с Яной в процедурную, усадил меня в специальное медицинское кресло. Попросил снять с глаза повязку. Посветил внутрь фонариком. Вот отсюда брали биопсию, показала Яна. Врач кивнул: мозговая ямка, вижу. При помощи фонарика он внимательно осмотрел глазницу. Потом сказал мне: надевайте повязку. Я надел. Мы вернулись в кабинет. Врач вздохнул: понимаете, обычно мы делаем криодеструкцию гораздо, скажем так, ниже. В вашем же случае слишком велика опасность осложнений; я никогда в этом месте не делал. Вы ведь понимаете, что такое криодеструкция? Это локальное охлаждение до экстремальной температуры. Яна сказала: да, Павел Викторович, сказал, что это рискованно, но именно поэтому посоветовал вас. Врач покачал головой: к сожалению, это слишком рискованно. Какие другие варианты вы рассматриваете?

Мы объяснили, что хотели попробовать ФДТ, но нам объяснили, что в нашем случае это вряд ли поможет; а от операции нас отговаривают из-за вероятной ликвореи. Самый реальный вариант сейчас — кибернож. Врач кивнул: что ж, кибернож действительно хороший вариант. Где вы наблюдаетесь? В Бурденко? Прекрасно, у них есть свой аппарат и достаточно опыта работы на нем. Давайте сделаем так: вы мне позвоните, когда точно все решится; если кибернож — то кибернож. Если что-то получаться не будет, все равно позвоните, что-нибудь придумаем. Хорошо? Мой телефон у вас есть.

Из кабинета мы вышли в приподнятом настроении, хотя вроде бы ничего конкретного этот визит не дал; но нам казалось, что мы приобрели серьезного союзника в борьбе с рецидивом.

Далее был осмотр у ЛОРа в Бурденко. ЛОР была молодой красивой женщиной. Мы объяснили ситуацию: опухоль развивается на месте папилломы, и прежде чем воздействовать на нее радиацией, возможно, следует сначала убрать папиллому эндоскопом — так нам сказал доктор Спирин. С другой стороны, во время взятия биопсии доктор в Ростове убрала эту папиллому едва ли не полностью всю; так что возможно, эндоскоп и не понадобится. ЛОР сказала: надо же, какой вы продвинутый пациент, все уже известно заранее. Впрочем, это хорошо. Надо осмотреть вашу орбиту повнимательней. Следуйте за мной.

Меня положили на койку в процедурной, и ЛОР при помощи эндоскопа осмотрела мою глазницу. Делалось это все без наркоза, прямо при мне, пока я находился в сознании и наблюдал, как сначала в ноздрю, а потом прямо в орбиту левого глаза мне суют гибкую рабочую часть эндоскопа. Изображение с камеры эндоскопа транслировалось на большой монитор у меня над макушкой. Вот это место, сказала ЛОР вслух. Медсестра поддакнула. ЛОР сказала: но я ничего не вижу. Если что-то и было, то действительно все убрали. Давай еще тут посмотрим. Так, теперь с этой стороны. Ты что-нибудь видишь? Медсестра неопределенно хмыкнула. Нет, я в упор ничего не вижу, сказала ЛОР. Она вытащила рабочую часть эндоскопа из моей глазницы. Спросила меня: орбиту промываете? Я сказал: промывали, но как узнали о рецидиве, теперь боимся слишком часто туда лезть. Она сказала: все равно промывайте, слишком много гнойного экссудата, все забито корками. Например, физраствор плюс несколько капель метрогила и мирамистина. Перемешали, набрали в шприц и прямо в левую ноздрю, раза три-четыре, пока весь гной и корки не выйдут.

Я сказал: хорошо.

Помню, мы вместе вышли из процедурной. ЛОР сказала: вроде все в порядке, можно облучать, я передам Спирину. Яна сказала: спасибо! Спасибо вам большое!