Владимир Березин - Он говорит

В нормальных, так сказать, условиях.

И я, как теплотехник, вам скажу — вот где засада с невежеством и школьной физикой.

Знала б та баба о том, что с нагреванием тела расширяются, может, иначе б у неё жизнь обернулась.

Но я не ропщу, нет.

Подруга всякого интереснее оказалась. Она пневматикой занималась — насосы там всякие… Так с ней и живём с того давнего года — я за тепло отвечаю, а она за пневматику.

Инженерное дело ведь, серьёзное».

Он говорит: «А я не люблю домашних животных. То есть, тех, что в городе — ну вот попал я с улицы в больницу, кто их тогда кормить будет? Соседи, что, две недели будут писки из-под двери слушать? А потом на запах будут жаловаться? Баловство это одно, их заводят от неуверенности — чтобы минимизировать риски.

Заведёшь человека — и масса проблем. А животное можно, в случае чего, на улицу выгнать. Много ты видел в судах истцов-котов? То-то.

Или вот люди куда-то едут с кошкой больной. Сами недоедают, а операцию ей за бешеные тыщи делают. Ну, я понимаю, детям своим денег не пожалеть, а кошке — не понимаю. В больничку через ночь, а потом ждать исхода операции. И вот кота выносят, как ребёнка.

У меня знакомая завела таджика. „Ничо так“, — говорит. Но я-то знаю, что она просто оголодала, мужа выгнала лет десять как, детей нет, и не в сексе дело, а в чьём-то присутствии. Знаю, так бывает — я для этого телевизор держу в положении „нормально включён“ Были у нас на сейсмостанции таблички такие на тумблерах: „Нормальное положение — включён“

Ну так ладно: я даже к ней в гости сходил, ожидал там воплощение мужественности увидеть. Басмача, на кривой сабле которого ещё не обсохла кровь неверных, и (пока сабля эта сушится) он взял в руки гаечный ключ.

А увидел я тонкого юношу (хотел сказать „изнеженного“, но уж врать не буду). Очень изящный такой. На лемура похож. Тьфу, пропасть, думаю — в гареме ему было самое место, а не на кухне у взрослой бабы.

Домашний мальчик, домашний зверёк. Она, наверное, думает, что если существо водки не пьёт и не говорит почти, то это вроде как кот.

Но ты пойми, тут действительно как с котами.

Заводят люди кота, а как изменится обстановка — что с ним делать? Таджика, к примеру, не усыпишь. Или вот приживется, его кормят, и вот он уже альфонс, но у него в сознании никакого неудобства нет. Он же восточный человек, считает, что так положено, баба вокруг него суетится, кормит, спит с ним, это так у него ловко на менталитет ложится. И неизвестно, кто кого завёл: она таджика, или таджик её. Кот, поди, тоже много чего о себе думает, но с котом иллюзий нет.

Нельзя никого заводить, беда будет. Прикормили его, а ты в ответственности за тех, кого прикормил, и неизвестно, что будет, когда ты его кормить перестанешь.

Я телевизор завёл — с тумблером. Всегда работает — открываешь дверь домой, он там бормочет. Как живой, только жрёт электричество всё-таки.

А так, я бы вообще никого не прикармливал. У нас на Камчатке как-то две экспедиционные девочки медведя конфетами прикормили, ходили-ходили, кормили-кормили, а как-то вышли без конфет.

Забыли, типа. Медведь же справедливо решил, что источник конфет где-то у них внутри. А? Что, выжили ли они? Ну, если встретишь постаревших студенток за полтинник безо всякого внутреннего содержания, то это, верно, они.

Прикормил, всё — жди беды.

Нет, телевизор я иногда выключаю. Впрочем, он сам выключается — у него внутри такая штука, что он сам выключается, если его долго не трогать. Загадка вообще, что он там внутри думает».

Он говорит: «А цветов здесь нет специально, да? Против антисанитарии, то есть, для санитарии? Странно. Они вроде кислород выделяют, то-сё. Что, подоконники нельзя занимать? Ну, ладно. Но это я так спросил. Цветы ведь — животные. Ну, типа домашних животных. Я вот соседа раньше спрашивал, отчего он на дачу не ездит, так он отвечает, дескать, кто цветы поливать будет, ты что ли? Я ему отвечал, что хоть бы и я. Но он язык прикусил, видать, боялся мне ключ от квартиры дать.

Ну да наше дело стариковское. Я моложе тридцати никого не знаю, кто бы цветами интересовался.

Я, правда, тоже раньше ничего этого не понимал. А потом — раз! — и понял.

Потому что наследство получил. И теперь у меня вместо домашнего животного — гибискус. То есть, китайская роза.

Она стояла в квартире, куда меня дети отселили — они-то по заграницам шмыгали, да и я чувствовал, как-то я не к месту у них. Жена-покойница хоть за малышами смотрела, а теперь внуки подросли, я как-то особо и не нужен.

Заселился в сестрину однушку, сам всё покрасил. Особо не старался — ведь, когда помру, квартиру кому-то сдадут. Так всегда бывает — как помрёт родственник, так квартиру на время сдают, чтобы выветрился покойницкий дух, будто санитария какая. Или санация. Для себя дети всё равно всё переделают.

Перед тем вывез с помощью таджиков лишнюю мебель.

Оставил только кровать и эту розу.

Её, розу-то, дед мой году в 1946 привёз с какого-то оборонного завода в Сибири. Ему там в столовой отщипнули, и вот он прямо на теле привёз бабушке горшочек. Дед её поливал, мать поливала, а потом я уж поливал. Я в детстве в этом большом горшке играл — поселил в корнях этой розы каких-то пластилиновых человечков.

Потом горшок ещё увеличился.

Потом я и вовсе узнал, что это не горшок, а кашпо называется.

Ну, а пока ремонт делал, я перетащил розу в коридор, но она туда не влезла, и я поставил её у лифта.

Да вот, не учёл, что теперь у нас везде курить запрещено, но все курят. И у лифта курят, и вот, в эти морозы, что случились в январе, кто-то мне её заморозил — оставил открытой форточку.

Запах хотел выветрить, наверное.

Форточка всю ночь была открыта, и она, натурально, все листики свернула. Кроме маленькой веточки внизу.

Затащил я её обратно, да заплакал.

Нет уже никого, и тот танковый завод в Сибири, поди, закрыт.

Стал отогревать. Мне старухи говорят: кропи её эпином, с эпином даже швабра заколосится. И я как, опять же, Брюс Уиллис, не дышал, зажигая спичку. Это я в фильме видел, у него всего одна спичка была, а нужно было там в пирамиде что-то поджечь. Прыскаю этим эпином да молюсь на неё.

Ну и порскнули по толстым веткам зелёные листочки.

Начала, милая расти, обпиленная.

А как меня сюда прибирали, так соседу стукнул в дверь:

— Вот те ключ. Поливай ты мою розу, Христа ради. А хочешь, кури здесь, только с форточкой не балуйся.

Это ведь домашнее животное, только не мявчет».

Он говорит: «…Ты вот работал в газете и, поди, знаешь, что такое „универсальная новость“. Это такая новость, которую куда хочешь можно впихнуть — и в раздел „наука“, и в раздел „общество“ и во всякие забавные новости, которыми обычно заканчивают дело — ну там, что ежи стали страдать от алкоголизма, или обнаружился говорящий пёс. Мне всё не даёт покоя старая история о том, что люди, похороненные в последние десятилетия, разлагаются очень медленно или не разлагаются вообще. Правда, был такой режиссер Ромеро, что тоже последние десятилетия это исследовал, Эдгар Аллан наш По начал эти исследования куда раньше. Так или иначе, умирать сразу стало как-то бессмысленно. Вернее, умирают-то сразу, но уходить не хотят, напоминая такое старое выражение „загостились“.