Алан Араменко - Диван для Антона Владимировича Домова

Для чего кому-то, назовем его — директор, потребовалось присылать ему эти надписи? Какой в них толк? Поверить в то, что это была обычная почта для сотрудников компании, занимающейся устранением нежелательных субъектов, было весьма трудно. Такая мысль вообще казалась фантастически абсурдной. Немного пафосного очищения для ободрения греховных делишек? Да уж…

Предположить, что эти письма шли от Соколова, тоже было бы глупо. Кроме того, что это опять-таки нелепо, да и к тому же он получал их с самого начала, то есть с того времени, что он помнит, а тот ничего о нем не знал до последних событий в ОГА. И даже если прикинуть, что эта знатная компания под предводительством Эн ему солгала насчет относительной «недавности» видений с его участием, чего — он уверен — не было, то снова возникал вопрос, о который разбивались все эфемерные предположения — на фига?!

Так ни к чему не придя, Домов бросил ломать голову над непонятными фразами и событиями. Все равно результат нулевой, даже нет — отрицательный, ведь он запутался еще больше! Да и лениво как-то, не привык он к этим детективным загадкам…

«Никто, никогда». Вот какие слова звучали в Тошином мозгу. Звучали, словно музыка, словно лучшая увертюра предстоящей ему симфонии спокойствия и лени. И правда, что могло быть более желанным? Что, кроме осознания того будущего, что виделось за этим маленьким, но таким желанным обещанием?

Никто. Никогда…

— Вечер, — вдруг пропищала Кири, словно напоминая о своем существовании.

Антон пристально поглядел на нее. Черные глаза, видневшиеся сквозь густые волосы, были полны холодного блеска решимости.

— Что они делали с тобой в институте? — спросил Домов.

Девушка задышала чаще.

— Что, Кири? — как обычно, тону Антоши нельзя было противиться.

— Ничего, — она опустила голову и повернула ее чуть в сторону. — Не со мной…

— А с кем?

— С ними… они будили их, они их вызывали…

— Демонов? — догадался Тоша.

— Да…

— И ты боялась?

Кири не ответила, но ее вид говорил за нее еще лучше, чем слова.

— Ясно…

— Там их обитель, их начало, их приют… Они там везде. В каждом углу, за каждым поворотом… ждут… ищут… и находят…

— Зачем им ты, Кири? Зачем они охотятся на тебя?

— Мы нужны им. Мы их пища. Наши души — их слабость…

Антон вздохнул. Ее страхи вымышлены, но так реальны, что она действительно не способна хотя бы притвориться нормальной, как все те, кто, подобно ему, зарабатывает устранением ненужных личностей. Вот отчего ее, просто идеальную убийцу, одну из сильнейших детей семи судей, все-таки направили в институт. Слишком много проблем в этой маленькой головке, слишком опасно оставлять ее «на свободе».

— Они живут во мраке, и с наступлением ночи открывают глаза и идут… Идут за мной…

Тоша встал и, ничего не говоря, отправился на свой любимый диван.

Да — слишком много проблем. А он никогда их не любил… Завтра.

Кроме него и кошки — никого.

Завтра и дальше.

Кроме него и кошки — никогда…

Темнота наползала, но в комнате все еще горел свет, и Кири не так сильно боялась. Воздух пока еще был жарким и плотным, и все в нем покрывалось испариной и липким потом, все в нем плавилось и томилось. Занавеска безжизненно болталась — с улицы не просачивалось ни единого дуновения ветерка.

Ленивые мухи вились под потолком, иногда застревая в плафоне, и громко ударяясь своими жирными телами о его стенки, бесполезно пытаясь вырваться из внезапно сковавшей тюрьмы. Паук в углу с грустью и завистью наблюдал многочисленными глазами за столь умелой ловушкой, созданной человечеством. Его паутина одиноко высилась в самом верху этого ограниченного пространства. Тоненькая, крепкая, едва заметная, но пока терпевшая абсолютное поражение от дьявольски привлекательного и изумительно ослепительного источника света. Совсем как Тошина мрачная суть, блекнущая пред великолепием Дмитрия. Вот и она попалась в его сети, отвергая Домова. Попалась себе на беду…

Кошка никак не могла успокоиться где-нибудь и то и дело ходила туда-сюда по поскрипывающим от ее лапок старым половицам выцветшего паркета. Кири, обнимая не горевшую лампу, пристально следила за ней, будто это было ее секретным и очень важным заданием. Тоша по-прежнему бездвижно лежал на диване…

Черные глаза то закрывались, то бесцельно глядели наверх, но лицо, которому они принадлежали, было одинаково бесстрастно.

Тикали часы, время медленно приближалось к ночи.

Вдруг Антон резко шевельнулся, что было достаточно неожиданно, ибо стало даже как-то привычно, что его тело безжизненно покоилось, вытянувшись во весь рост. Кири вздрогнула. Домов повернул голову и прищурился…

— Все-таки как глупо… — сказал его низкий с хрипотцой от сонливости голос.

И последнее, что девушка увидела, была его коварная улыбка, так как уже через секунду он стремительно вскочил и хлопнул ладонью по выключателю.

Кири зажмурилась от страха, противная темнота поселилась в комнате, вызывая из своих недр тех, кого она так боялась. Теперь девушка была уверена, что она даже слышала шорохи, что они издавали. Ее пальцы сжали лампу сильнее, будто от этого она могла загореться. Сердце в груди бешено стучало.

Шум стал явнее. Что-то упало. Звуки ударов вторили стуку в ее висках. Демоны приближались. Девушка осознавала эту ужасную правду, и по лбу ее стекала струйка пота, медленно приближаясь к маленькому носику, выпускавшему воздух судорожными порциями. Да, они уже были в комнате, здесь, рядом, протягивали к ней свои крючковатые пальцы, жаждали высосать из нее жизнь своим смертельным, болезненным прикосновением, растворить ее в своих черных безликих душах… Вот-вот… вот уже они доберутся до нее…

Кири почувствовала касание. Она ждала этого и была к нему готова. Она знала, что оно принесет ей погибель. Что его холод скует ее сердце, и жизнь ее покинет тело, следуя к тому, кто был носителем этого прикосновения. Но внезапно девушка поняла, что вместо этого, вместо ужаса и страдания, вместо вечных адских мук, оно несло ей совсем иное — покой и спасение.

Мгновение, и Кири была полностью охвачена теплом чужого тела, защищавшего ее, заслонявшего от тьмы. Она услышала непонятный скрежет, почувствовала движение, и ее лампа вновь засветилась, прорывая пугающий мрак.

Рядом с девушкой сидел Антон, одной рукой обнимая ее, а другой все еще продолжая вкручивать новую лампочку в светильник, что она держала в руках. Отсветы на его лице словно раскрывали его настоящую сущность, и демонические глаза глядели жутко и весело, но Кири не пугало это, и она чувствовала, как страх уползает, прячась в углах от яркого света, победившего его. И те призраки, что сгущались над ее головой, растворяются в жарком воздухе, покидая их, оставляя вдвоем.