Алан Араменко - Диван для Антона Владимировича Домова

— Но вы ведь понимаете, что я не могу вам предоставить ничего из того, что вы хотите получить…

— Но вы ведь понимаете, что для меня это не аргумент? — улыбка на его лице неимоверно пугала, но босс держалась.

— Я вас не боюсь, Антон Владимирович. Моя работа всегда была связана с риском, так что я готова…

— Ох, не уверен… — Тоша обернулся и обратился к пустоте коридора: — Зайди!

Бухгалтер «Документ-Сервис» напряглась. В кабинете показалось хрупкое тельце Кири. Девушка все так же была неразлучна с лампой. Видя, что в офисе темно, она съежилась и быстро подбежала к Антону, прижавшись к нему, словно маленький слоненок к маме. И такая же беззащитная и неуклюже-милая.

— Это…

— Да, та, кого вы так хотели у меня забрать поскорее.

— Я прежде не встречалась с ней.

— И для вашего же блага, лучше бы и не встречались никогда…

— Вы считаете, что ее необыкновенная способность, о которой мне, конечно же, известно, испугает меня, если вдруг у вас не выйдет, и я все выложу как на духу. И для этого притащили ее сюда?

— Да, что-то вроде того, — вновь улыбнулся Домов.

— Вы ошиблись.

— Нет-нет, Наталья Осиповна, это вы ошибаетесь! Я вовсе не собираюсь пугать вас вашей расправой. Это было бы совершенно недальновидно и глупо с моей стороны.

— Тогда чем? Зачем вы суете мне в нос ту, что способна убивать на расстоянии и кого угодно? — вскрикнула босс и вдруг осеклась, побледнев. — Вы ведь… не…

— О да. Неудачно вышло! Не стоило вам его приглашать к себе на работу, туда, где ошиваются такие, как я. Мне было не сложно его потом отыскать… на всякий случай…

— Не смейте! — вскрикнула начальница.

— И вот этот всякий случай настал.

— Не смейте!

— Оставалось лишь ей его показать, так, Кири?

Девушка кивнула.

— Нить сплетена, — пропищала она.

— Нет! Нет! — женщина вскочила. — Вы играете нечестно, Антон Владимирович!

— Это вы играете нечестно, Наталья Осиповна. Наобещали мне с три короба, хотя прекрасно знали, что не в вашей компетенции сделать так, чтобы за мной больше не охотились. Понадеялись, что к тому времени, как я это пойму, Кири уже будет в ваших руках. А возможно, даже решили, что и со мной тоже будет покончено. А? Он ведь уже направлен сюда, верно?

Тонкие губы начальницы были сжаты.

— Глупенький мальчик должен был купиться, так? — голос Домова звучал эхом в тишине кабинета, нарастая и давя, словно и его хозяин увеличивался, или уменьшалось все остальное. — Поверить, что его оставят в покое, хотя этого никогда бы не случилось! Это не в их интересах. Нет, слежка будет продолжаться… И опять мне надо будет бежать… из одного места в другое, а затем в следующее. Бесконечно… А все, что я хочу, — это спокойно прожить мой не такой уж и длинный остаток жизни. Поэтому мне нужны эти данные, чтобы найти того, кому я так нужен. Найти и уничтожить…

— Если я соглашусь, вы не тронете его? — дрожащим голосом спросила Наталья Осиповна.

— Мне совершенно нет дела до вашего сына, — непринужденно бросил Домов.

— Хорошо, — босс плюхнулась в кресло.

— А пока собираете, скажите — вы что-нибудь знаете о письмах с библейским текстом?

— Что? — начальница трясущимися руками перебирала бумаги, она была в крайнем смятении, и все же этот вопрос, похоже, удивил ее.

— Мне постоянно поступала почта. Я думал, что это простая агитация. Там были только листы с выдержками из Библии.

— А что вас заставило думать по-другому?

— Семиконечная звезда. И надпись.

— Suprema lex… — прошептала Наталья Осиповна.

Домов улыбнулся.

— Знак семи судей, — объяснила босс. — И их суть.

— Высший закон?

— Да.

— Так кто использует этот символ?

— Та самая фирма, о которой, помните, вы говорили. Однако я никогда не слышала о том, чтобы кто-нибудь посылал кому-нибудь от них нечто подобное, и тем более никогда не делала подобного сама. Это какая-то бессмыслица!

— Тут наши с вами представления сходятся… — Антон поглядел на растерянную женщину перед ним.

Она отвечала на его вопросы, параллельно просматривая свои документы, что раньше никогда не было для нее сложным. Но так как ее теперешнее состояние нельзя было назвать нормальным, то, похоже, сейчас она никак не могла сконцентрироваться и постоянно брала, потом откладывала, снова беря и откладывая, одни и те же бумаги.

— Забудьте о письмах, — сказал Домов. — Лучше поторопитесь.

Начальница согласно кивнула. Меньше чем через десять минут у Антона на руках была толстая папка.

— Вы знаете, что Кири всегда помнит нить? Не важно, сколько времени прошло…

— Там все, что у меня есть, я не обманула.

— Я просто уточнил.

Тоша собирался выйти.

— Вы меня так и оставите? — спросила Наталья Осиповна, непривычно заискивающе.

— А вы хотели, чтобы я в благодарном порыве станцевал джигу?

— Ваше игривое настроение меня раздражает, — призналась начальница.

— Правда? — наивным тоном спросил ее посетитель. — Никогда бы не подумал.

— Ах, вот в чем дело… — догадалась та. — Значит, такова ваша месть. Издеваетесь надо мной, зная, что я уже на пределе. Вы ведь это чувствуете, так? Изощренно и отвратительно, Антон Владимирович. Милосерднее было бы просто со мной покончить.

— Я думаю, это скоро сделают за меня, — лицо Домова было удивительно мило и расслабленно. Этакая славная маска, скрывающая взгляд демона.

И главный бухгалтер видела то, что она скрывала.

— Точно, — прошептали ее дрожащие губы.

Антон схватил Кири за плечо и потащил за собой прочь.

— Вам не удастся, — услышал он за спиной. — Вы просто не сможете его найти!

— Тогда, возможно, у вас еще будет шанс надо мной посмеяться, — крикнул он в ответ, и добавил уже сам себе: — Хотя в аду будет ли на это время?

Черные силуэты окружили его со всех сторон, полностью заполонив собою пространство. Их отвратительные лапы тянулись к нему, их когти рвали его плоть, их клыкастые обезображенные рты пили его кровь и жевали, смакуя, куски мяса. Их глаза смеялись. Их губы смеялись. Смеялись даже их тела. Его страдания вызывали в них бурю смеха. Такого пронзительного, такого издевательски-надменного.

Обессиленный и истощенный, он безропотно отдавался им. Снова и снова. Каждую ночь… заново. Погибая и возрождаясь вновь только для того, чтобы быть умерщвленным опять.

И лик Бога снова глядел на его муки издалека, окруженный этим притягательным светом. И он полз к нему, истекая кровью, отдавая последние силы. Полз, несмотря на предыдущие поражения. И так же, как и прежде, он почти достигал его, ликуя и наполняясь предвкушением, но оставался во тьме, в нескольких сантиметрах от своего спасения. Без сил, без воли, без надежды…