Элис Петерсон - Другая Элис

— Мам, я опять не попала. Меня нет даже в резервном списке. — С трудом сглотнув, я протянула ей листок. На моих глазах закипали слезы.

Мама пробежала глазами список. Потом перевернула листок и стала читать вслух, называя поочередно Кросс К. М. (Карен), Донован К. М. (Келли), Меткалф М. Э. (Мелисса), Петерсон Э. Д. (Элис), Паллин Дж. М. (Джулия)…

— Глупая девочка, ты смотрела не тот список. Это была возрастная группа до двенадцати лет. Вот, гляди вот сюда! — Она ткнула пальцем в мою фамилию.

Я выхватила у нее листок. Теперь и я увидела знакомые имена.

Петерсон Э. Д. (Элис). Облегчение. Счастье. Моя фамилия расплылась из-за слез. Конни тоже была в этом списке. Я помчалась наверх к себе в спальню и, будто учительница с красной ручкой, поставила большую жирную галочку против Шага 3 в собственном списке первостепенных планов. Теперь мне надо только тренироваться, тренироваться, тренироваться…

В Эдинбург я приехала субботним вечером на заднем сиденье микроавтобуса с эмблемой Южного региона, зажатая между чехлами с ракетками и рюкзаками. У моих ног валялись ленты, сладости и обертки от мороженого, бутылки с водой и прочий хлам. Питер вел машину, следуя крупным желтым знакам «АА» на дороге, ведущей на Национальный турнир по теннису для юниоров.

— Гляди, Национальный турнир для юниоров, — сказала я, толкнув локтем дремавшую Конни. Она сняла плеер. При виде ярко-желтых знаков я почувствовала себя серьезной теннисисткой, почти звездой.

Я никогда еще не была так далеко на севере. Яркие огни обрамляли улицы. Двери клубов и ресторанов были распахнуты настежь. Мы с Конни показывали друг другу места, куда нам хотелось пойти. Мне хотелось узнавать новое. Мне хотелось победить в турнире. Мне хотелось есть. Мне хотелось увидеть, как выглядит наш отель. От нервного напряжения мой желудок сжался в тугой узел.

Наступило воскресенье, канун соревнований, и я с Питером и ребятами из региона тренировалась на кортах с твердым покрытием. Эдинбургский спортивный комплекс произвел на нас впечатление, корты содержались в хорошем состоянии. Центральный корт, стоявший обособленно, казался похожим на святилище. И вообще, я была потрясена всем, что видела вокруг. Я наблюдала за игрой других игроков Национального турнира и видела, что тут стандарты гораздо выше, чем на обычных соревнованиях. В возрастной группе до 14 лет я стояла под номером три или четыре в нашей региональной команде и под номером два в команде графства. Я всегда показывала хорошие результаты. И все-таки боязнь позорного поражения, сомнения, слабая вера в себя и мысли, что я проиграю 6:0, 6:0, уже шевелились в моем мозгу. Дурные мысли роились в моей голове, как надоедливые комары. Надо было переловить их и уничтожить, прихлопнуть. Питер сказал нам, что он «хочет результатов», и тут же пробормотал, опустив голову, «но все, что вы можете сделать, это выйти на корт и сыграть на пределе своих возможностей».

Тренеры, игроки и родители нервно толклись возле кортов. Питер был явно на грани нервного срыва. Он надеялся, что хоть один из шести его подопечных проявит себя.

Собрание было назначено на шесть часов. Зал был переполнен. На турнир съехались игроки со всей страны: из Девона, Южного Уэльса, Кембриджа, Сомерсета, Эссекса, Дарэма. Нескольких игроков я узнала, но старалась держаться рядом с Конни и не отходила от нее. Директор чемпионата рассказал о правилах, потом секретарь провела перекличку.

— Фил Майкок. — Всеобщий смех.

— Элис Петерсон.

— Здесь! — пискнула я — и зашлась в приступе кашля. Конни стукнула меня по спине и шепнула: «Цыц, цыпленок». На протяжении почти всего собрания я мысленно репетировала это свое «здесь» и все-таки сплоховала! Мы листали страницы турнирной сетки, отыскивая раздел «До четырнадцати». Он шел под номером 64. Восемь сеяных игроков были выделены жирными прописными буквами. Мое имя было набрано обычным шрифтом.

— Я играю с сеяным под номером четыре, — удивленно сказала я Конни.

— А я с сеяным номер три. Что ж, игра получится недолгой, — сухо предсказала Конни, захлопнув программку, словно говоря, что это конец, задергивайте занавес.

На таких важных соревнованиях, как национальные, от нас также требовали быть судьями в матчах, чтобы исключить мошенничество.

— Ой, не может быть! Я сужу сеяного номер два на первом корте. — Первый корт, вероятно, был одним из самых крутых. — Мы с Конни посмотрели друг на дружку и рассмеялись.

— Тут какой-то подвох, — хмыкнула Конни. — Ведь это Национал. У нас нет никаких шансов.

— Ну и ладно, что из того, — усмехнулась я ей в ответ, — мы можем выиграть, Конни.

Понедельник, первое утро Национального турнира. В ожидании церемонии открытия все собрались возле Центрального корта. Стоял собачий холод, завывал ветер, срывая с плеч наших матерей пледы в шотландскую клетку.

— Как ты переночевала, мама? — спросила я, дрожа от холода. Мама стояла с приятельницами.

— Матрас был просто каменный, как будто спишь на полу, а муж нашей…

Но в этот момент появились мужчины в килтах и стали спускаться по ступенькам, наигрывая на волынках. Внезапно меня наполнило счастье при мысли, что я здесь, что я добралась до Национала и могу этим гордиться. Это было замечательное ощущение, и я не променяла бы его ни на что на свете. Кто знает, может быть, сегодня я выиграю. Меня охватил настоящий восторг. Были объявлены первые матчи.

Я бродила от корта к корту, смотрела на игру. Тим Хенман играл на Центральном корте, и я немного постояла там. На другом корте я услыхала возглас: «Переиграть?? Мяч был на целую милю в ауте! Что ты несешь…» Мне нравилось слушать споры. Рефери говорил с девчонкой, сделал ей предупреждение. Судейство изматывает нервы гораздо сильнее, чем игра. Господи. Мне опять приспичило в туалет. И в эту секунду объявили мое имя — я судила игру Карен Кросс против Тамсин Уэйнрайт. Одна надежда, что матч будет коротким! Мы втроем пошли к корту. Карен решительной поступью шла впереди. Я залезла на высокий стул, у меня дрожали коленки. Вероятно, все кругом видели мое смущение. Слава богу, теперь я сидела, держа на коленях протокол, и старалась выглядеть непринужденно, словно у меня все под контролем.

Пятиминутная разминка закончилась. Начался матч.

— Мисс Кросс выиграла жребий и решила подавать, — объявила я дрожащим голосом, теребя пальцами карандаш.

Мне нужно было заносить в протокол каждое очко. Матч растянулся на три сета. Пока что я получила только несколько сердитых взглядов от игроков, когда они считали, что я некорректно что-то объявила. Ладно, скорее бы выиграла одна из вас, а кто — мне плевать.

Матч закончился, все зааплодировали. Победительница одарила меня сияющей улыбкой. Я тоже испытала какое-то чувство победы. И огромное облегчение. Теперь я могла сосредоточиться на собственной игре.