Элис Петерсон - Другая Элис

В следующий раз я завязала на запястье эластичную ленту. При каждом неудачном ударе я сильно дергала за нее, когда понимала, что вот-вот потеряю хладнокровие. К концу игры запястье покраснело, распухло и болело, но зато ракетка была цела, и мне не пришлось тащиться домой пешком.

Мы с мамой начали регулярно ходить на корт. В детстве мама любила теннис и, вероятно, с радостью занималась бы с тренером и участвовала в турнирах, будь у нее такая возможность. Она видела, что я нашла себе занятие, которое мне очень нравится. Ей было приятно это, и она позволяла мне играть как можно больше. Постепенно наши поединки стали доставлять нам все больше удовольствия. Иногда я обыгрывала ее и видела, что она тоже ужасно не любит проигрывать. Как мы с ней были похожи! Я предложила ей надеть эластичную ленту.

1986 год. Мне двенадцать лет. Снова начались летние каникулы. Я поступила на интенсивный двухнедельный курс для молодых игроков. Его вел тот же тренер, у которого я занималась до этого в рекреационном центре. В последнюю субботу тренер раздал нам анкеты для участия юниоров в возрастных группах от двенадцати до четырнадцати лет в соревнованиях на первенство графства Хэмпшир.

— Когда у тебя день рождения, Элис? — спросил он. — Я считаю, что ты тоже должна выступить.

— Ой, еще нескоро, только в январе. Двадцать пятого.

— Как удачно! Тебе повезло!

— Почему?

— В анкете требуется указывать возраст на конец декабря предыдущего года, а тогда тебе было только одиннадцать, так? Хоть сейчас тебе и двенадцать. И девочки, родившиеся в декабре, будут играть в другой возрастной группе, хотя они всего лишь на месяц старше тебя. Понимаешь, в чем фокус?

— Кажется, да, — ответила я. На круглых щеках тренера обозначились ямочки, и он пошел беседовать с другим игроком.

Я с жадным интересом пробежала глазами анкету, подскочила к тренеру и вклинилась в разговор.

— Но разве я могу участвовать в соревнованиях, если у меня пока нет никаких результатов? — спросила я, размахивая перед его носом листком. Казалось, мой вопрос его удивил.

— Все когда-то начинали, — ответил он. — Давай попробуй.

Я сунула анкету в спортивную сумку и поехала домой. Велосипед вез меня по серым, потрескавшимся мостовым, сама же я была на седьмом небе от счастья. Впереди меня ждали мои первые в жизни соревнования.

— Чтоб ты знала, я собираюсь победить всех на этих соревнованиях, — сообщила я маме, когда мы ехали на машине в Алверсток.

Шел август 1986 года. Мартина Навратилова в седьмой раз выиграла Уимблдон. Мне предстоял первый поединок на первенство графства среди юниоров до двенадцати лет. Я надела на ракетку новую ручку — ярко-синюю. Я должна выиграть. Я обязательно выиграю.

Мы с мамой приехали в Алверсток. Внезапно мне стало страшно. Я огляделась вокруг и уже не была так уверена, что сумею кого-нибудь обыграть.

— Не падай духом, я могу выиграть, и я выиграю, — бормотала я себе под нос. — Надо настроиться. Если я хочу выиграть, но сомневаюсь, то это плохо. Думай о победе.

Мальчики и девочки, участники соревнования, тренировались на кортах; их родители нервозно беседовали между собой в здании клуба. На судейском столе валялись листки с протоколами и расписанием игр. Я увидела крупную, могучую особу — вероятно, организатора соревнований. Она стояла возле стола в ярко-зеленом свитере, жевала пончик и открывала упаковку с новенькими мячами. Результаты жеребьевки были приколоты к доске.

В толпе выделялась одна девочка — высокая, с темными волосами, туго завязанными на затылке в конский хвост. На голове у девочки была розовая повязка, больше похожая на тряпку, какой вытирают пыль в доме. Ее спортивный костюм был такой же ярко-розовый, а на укороченных носочках болтались розовые шарики. На плече девочка держала серебристый с красным чехол фирмы «Хэд», а на шее у нее я разглядела серебряное колье с шармиком в виде теннисной ракетки. Она держалась как профессиональная спортсменка, и на вид ей было лет шестнадцать, уж никак не двенадцать. Мне захотелось, чтобы мой костюм и потертые кроссовки вдруг по мановению волшебной палочки превратились во что-нибудь более классное. А то я по сравнению с ней не тянула на серьезного игрока.

— Давай-ка посмотрим, кто тебе достался по жребию, — с волнением проговорила мама и стала проталкиваться к доске. На ее локте болталась сумочка, ударяя по окружающим. — Как восхитительно. Ты рада, Элис?

— Мам! Говори потише! Опять ты кричишь… — проворчала я.

— Что? Ой, гляди, ты будешь играть с номером два посев [2] Посев — принцип размещения топовых игроков при жеребьевке, чтобы они не встретились в начале соревнований. , — пронзительно провозгласила мама.

Итак, я играю с какой-то Имоджен Глоув. Не любила я это имя — Имоджен. Мне сразу вспоминалась знакомая девочка с таким именем. Когда-то она привязала меня к стулу и заставила есть пирожок, слепленный из песка и грязи.

— Ой, дочка, как тебе не повезло с жеребьевкой, — разочарованно протянула мама.

— Я еще не проиграла ей, — возмутилась я. — Могу и победить… Хоть она и номер два посев, это еще ничего не значит.

— Нет-нет, конечно, ты права, — немедленно спохватилась мама.

Я подошла к организаторше соревнований — та принялась за второй пончик. На ее массивном подбородке висела большая клякса джема, а к усикам прилипли сладкие крошки. Она приветливо улыбнулась и сказала, как приятно ей видеть новое лицо.

— Знаешь, милая, ты играешь в числе первых, и через несколько минут я объявлю тебя. — Она все еще открывала своими пухлыми пальцами, похожими на свиные сардельки, упаковку мячей.

У меня затряслись поджилки. Вдруг я сразу проиграю? Вдруг не получу ни одного очка? Корты открытые, на меня будут смотреть зрители, много зрителей. Что, если мне среди игры понадобится в туалет? Лучше я схожу сейчас, решила я, увидев неподалеку дверь с женским силуэтом. Моя фамилия прозвучала по громкоговорителю, когда я сидела в туалете. Мне стало страшно. Я засуетилась, помыла руки, дрожащими пальцами наполнила фляжку водой и поспешила к судейскому столику.

К моему ужасу, к тому же столу шла через зал та самая розовая девочка. Ее лицо выражало железную уверенность.

— Имоджен, Элис, восьмой корт, прямо в конце. Играете три сета, и запомните — в тренировочных костюмах можно только разминаться, — с сияющей улыбкой предупредила организаторша. Теперь она ела печенье.

Наша пятиминутная разминка закончилась. Я взглянула на свою ослепительную соперницу. Имоджен уже проверила струны на каждой из своих четырех ракеток и теперь надевала розовую с белым юбочку. Я почувствовала себя стареньким «Фордом Фиеста» с продавленными креслами, а Имоджен была как шикарный «Ягуар».