Ганна Шевченко - Забойная история, или Шахтерская Глубокая [сборник]

— Ну и что, помыла бы ногу в ручье и вернулась бы, делов-то, — хохотнула Марья Семеновна.

— Не ногу… — тихо сказала я.

— А что? — спросила Галина Петровна.

— Дело в том, что меня повело в сторону, видимо, из-за вина, ну да, я немного лишнего выпила, и я уселась прямо в кучу…

Женщины заржали. Я продолжила:

— Ну не возвращаться же мне в таком виде? Ну шо вы ржете? У человека горэ, а они ржут!

Они хохотали еще громче и сквозь смех выбрасывали советы:

— В ручейке нужно было помыться! И-хи-хи!

— Помылась бы дома и вернулась, тебя Кирюша около часа в лесу искал! У-ху-ху!

— А зачем мыться? Пусть бы почувствовал запах женщины! А-ха-ха!

— Да ладно вам, — сказала я, сделала обиженное лицо и уткнулась в документы.

— Ты позвони ему, а то он уже с утра прибегал, о тебе спрашивал. Волнуется, — сказала Аллочка сквозь смех.

— А что я ему скажу? Извини, Кирюша, невеста облажалась?

— Придумай что-нибудь, скажи, что стало плохо от вина.

Я набрала номер отдела нормирования, пригласила к телефону Кирюшу и сочинила историю о том, как мне вдруг стало плохо от сухого вина и как я бежала домой, подавляя позывы.

После этого достала лицевые счета рабочих бурцеха и стала искать, к чему бы придраться: мне нужен был повод, чтобы пойти в нарядную к Евдошину.

В кабинет заглянула главный бухгалтер Марина Александровна и пригласила начальницу к себе. Говорили, что в молодости у нашей главбухши была осиная талия; сейчас в это трудно было поверить, к сорока пяти годам она превратилась в гигантскую осу. Ее мужем был предыдущий директор шахты Анатолий Степанович Опанасюк. Марина Александровна покорила его сердце еще во времена осиной талии, увела из семьи и родила сына. В последние годы Анатолий Степанович работал в объединении заместителем генерального директора, а Марина Александровна так и осталась на нашей шахте. Здесь же в геологическом отделе работали бывшая жена и дочь Анатолия Степановича.

Галина Петровна вернулась от главбуха и стала рыться в столе. Она дошла до самого нижнего ящика, распрямилась и бросила на стол стопку ведомостей:

— Ешкин кот! Несколько ведомостей забыли подшить! Нужно срочно везти…

Она вышла из кабинета.

— Ставьте чайник, — сказала Марья Семеновна, — сейчас кого-то погонят отвозить ведомости, а я по куску торта принесла, после дня рождения остался.

— Угадайте с трех раз кого? — спросила я.

— Кого? — спросила Аллочка.

— Сейчас начальница войдет и скажет: «Аня, метнись кабанчиком на вычислительный…» — произнесла я, копируя манеру начальницы.

Не успела я закончить фразу, как вошла Галина Петровна и сказала:

— Аня, метнись кабанчиком на вычислительный, ты же самая молодая. Директор машину дал, поедешь с Евдошиным, иди, он тебя ждет возле комбината.

— Торт мой не сожрите, — сказала я уже в дверях.

Вчера днем я думала о Евдошине, ночью думала о Евдошине, все утро думала только о Евдошине, и вот пространство преподнесло мне такой подарок — Евдошина на машине с голубой каемочкой. И вдруг, сбегая по ступенькам комбината к его «девятке», я осознала, что это не случайность, а происки Шубина. Он своим ядерным зрением увидел мои тайные замыслы и выгодно подстроил ситуацию.

— Ну что, Анька, рассказывай, как жизнь молодая, непутевая, — сказал Евдошин, когда мы тронулись с мест-а.

— Плохо, — ответила я.

— Что ж так?

— Марья Семеновна торт принесла, «Птичье молоко». Наши сейчас будут пить чай в прохладном комбинате, а я трястись в машине по жаре.

— Что ты за человек такой, Анька? Сколько с тобой общаюсь, никак не могу понять. Ни нежности в тебе, ни мягкости. Едкая, как щелочь. Вроде и девка симпатичная, а выглядишь как пацан. Стрижешься коротко, постоянно в штанах, мокасинах каких-то. А к чему эта футболка дурацкая с Микки Маусом? Монстр какой-то…

— Чтобы вас отпугивать, — ответила я, уставившись в окно.

— У тебя же фигура стройная, задница хорошая, ноги длинные, почему ты этим не пользуешься? Перекрасься в блондинку, волосы отрасти…

— Может, мне еще и сиськи отрастить?

— В тебе же все хорошо, без изъянов. — Он, как маркером, очертил меня взглядом с головы до ног. — Размер ноги, правда, великоват, какой у тебя, сороковой?

— Тридцать девятый! — возмутилась я, хотя у меня действительно был сороковой.

— Юбку короткую надела бы, туфли на шпильке…

— Да я со своим сто семьдесят третьим ростом и тридцать девятым размером обуви на трансвестита буду похожа в этих ваших шпильках!

Он захохотал.

— А что ты мне все выкаешь, может, на «ты» перей-дем?

— Давайте перейдем, — равнодушно ответила я.

— Не давайте, а давай.

— Давай, — повторила я.

— Может, заедем ко мне после вычислительного? Шампанского выпьем, я тебя клубничкой угощу. В этом году ее столько, что не знаю, куда девать, соседям раздаю. Вот такая, с кулак! Наберешь себе домой ведерко. Поехали?

Он посмотрел на меня так, что я сразу поняла, какой клубничкой он хочет меня угостить. Я обрадовалась, главное, чтобы рыбка не сорвалась с крючка.

— Не, сейчас не могу. Мне еще ведомости обсчитывать нужно.

— Давай вечером встретимся? — спросил он осторожно.

— Давай!

— У меня?

— Нет! У тебя соседи — глаза и уши. Зачем мне это нужно? Давай устроим пикник в лесу? У меня есть любимая поляна, вся терновником окружена. Рядом дуб раскидистый и трава мягкая-мягкая…

— О! Да ты романтичная девушка, оказывается, — усмехнулся Евдошин. — Где встретимся? Во сколько?

— Давай на остановке в восемь? Если кто-нибудь потом спросит, скажу, ехала к деду в Камышатку, а ты типа меня подобрал.

— Кто будет спрашивать, что ты чухаешь?

— Ну, если тебя что-то не устраивает…

— Ладно, договорились…

Когда я вернулась в отдел, мой кусок торта ждал меня на блюдце. Я съела десерт, запила остывшим чаем и пошла в плановый отдел за сплетнями. Когда вошла в кабинет, у меня внутри, в районе солнечного сплетения, как в брюхе кипящего чайника, забурлили горячие пузырьки: на стуле перед столом начальницы планового отдела сидел, закинув ногу на ногу, Владимир Андреевич Тетекин. Начальница писала какой-то список, а Тетекин качал ногой и улыбался во весь свой красивый рот. В кабинете, помимо плановиков и Тетекина, находились главный маркшейдер и начальник техотдела. Вид у них был заговорщический, как у петрашевцев.

— Привет, бухгалтерия, — сказал мне Тетекин.

— Здравствуйте, Владимир Андреевич, — ответила я.

В плановом отделе работали две мои ровесницы — Женя и Света, к ним-то я и направлялась. Начальница планового Тамара Петровна подняла глаза и спросила Тетекина, кивнув в мою сторону:

— Ее записываем?

— Конечно, записываем, — ответил он.

— Куда это? — спросила я.