Мария Воронова - Ухожу от тебя замуж

– Нет, милый, – активно замотала головой Соня. – Мы по-прежнему останемся только друзьями. Знаешь что, считай меня кем-то вроде тетушки или бедной родственницы, которую выписали из провинции вести дом.

– Что?

Александра спохватилась, что нынешние дети, особенно мальчики, не склонны к чтению викторианских романов.

– Если бы у твоего папы была одинокая сестра, то приехала бы она, потому что папа один не справляется. Понимаешь? Сестры нет, зато есть я.

– Это хорошо, что есть вы.

Александра осторожно поцеловала Гришу, стараясь, чтобы в этом было поменьше материнской нежности.

Сдержанность стала ее девизом. Александра заняла маленькую комнатку наверху, куда еле втиснулась Витина кроватка. Гриша предлагал уступить ей свою комнату, но Александра категорически отказалась. Нельзя требовать от сына того, что должен был сделать отец, но не сделал. Впрочем, ей все равно было бы неловко спать в постели Инги.

За стол вместе с Виктором она по-прежнему не садилась. Завтракала одна, когда все уйдут, а если маленький Витя не хотел сидеть в манеже, то вообще пропускала этот прием пищи. Обедала обычно вместе с Гришей, когда он приходил из школы, а когда вечером за стол садились отец с сыном, она только подавала, чтобы у Гриши не возникло неприятных мыслей, мол, расселась на месте матери, как полноправный член семьи.

Александра сразу предупредила Виктора, если он только попробует возобновить свои супружеские права, она тут же уедет и больше никогда не вернется. Конечно, блефовала, но Виктор, к счастью, поверил, потому что ни разу не стучался к ней ночью.

Зато все остальные привычки супружества вспомнил моментально. Снова стал устраивать дикий кавардак в шкафу, чтобы взять чистое белье, снова бросал вещи где ни попадя, а садясь работать за компьютером, кричал: «Роднуленька, принеси мне, пожалуйста, чайку», совсем как во времена их счастливого брака. А уходя утром на работу, мечтательно говорил, что вот сегодня ему бы хотелось ее знаменитого печенья или свекольного салата.

У Александры, видно, тоже ожили старые привычки, потому что вместо того, чтобы сказать, где Виктор может поискать свекольный салат, если не найдет на столе, она катила с малышом на рынок за необходимыми ингредиентами, а потом, не спуская ребенка с рук, как макака, скакала по кухне, готовя несчастное печенье.

Хотя почему несчастное? Это же здорово, когда дети живут в чистом доме, когда у них вкусная еда, когда отец доволен и добродушен!

Альбина Ростиславовна теперь наведывалась редко, больше по телефону контролировала, что да как с ее сыном и внуками, но Александра была только благодарна, что старуха не суется и не ревнует.

Весь мир сосредоточился для нее теперь в детях, в сыновьях, которых она не родила, но Бог все же послал ей в самую прекрасную пору жизни, когда есть и силы, и мудрость, и опыт, а не только одна юношеская неуправляемая энергия.

О Всеволоде она не просто не думала, а почти не вспоминала. Наверное, когда он вернется, надо будет что-то решать, но пока его нет – и слава богу. Пусть там поет себе…

Иногда только она встречала взгляд Инги с фотографии и смущалась, пыталась оправдаться, что не самозванка, не узурпаторша. В такие дни она становилась особенно сдержанна с Гришей, особенно тщательно подбирала слова, а потом брала Витю на руки и забывала обо всем остальном.

Александра зарабатывала на книгах не очень много, но и жила после развода экономно, так что кое-какой запас у нее был. Хотела создать себе резерв на старость, а теперь стала беззаботно тратить его на детей. В конце концов, подарки по-настоящему радуют только в детстве.

Виктор тоже сделал ей подарок, шикарный золотой браслет. Александра открыла узкую и длинную бархатную коробочку, покачала головой и отдала обратно.

– Не приму.

– Да почему, Сашуленька? Это моя искренняя благодарность тебе, что спасла Витю.

– Но если бы это не удалось, браслет не смог бы меня утешить. Поэтому не приму.

– Саша, я обижусь.

– Как угодно. Подари его какой-нибудь своей девочке.

Виктор мягко взял ее за руку и усадил рядом с собой.

– У меня нет никаких девочек, – сказал он таким проникновенным тоном, что Александра поморщилась. – Да, в прошлом я был небезупречен, но жизнь меняет людей, особенно когда обрушивает на голову столько бед. Я, знаешь ли, много понял с тех пор, как мы развелись.

– Рада за тебя.

– Не ёрничай. Я говорю серьезно. Наверное, меня можно порицать за то, что я тебе изменял, но, Сашенька, это делают все. У меня нет ни одного знакомого, который бы не изменил жене. Ни одного!

– Ты говоришь о тех людях, которые приходили в наш дом как друзья семьи?

– Да, конечно. Верны своим женам только полные ничтожества, абсолютные нули и лентяи, а любой мужик, который хоть чего-нибудь да стоит, изменяет. От того, что это не принято признавать, оно не перестает быть правдой, к сожалению.

Александра пожала плечами:

– Не собираюсь с тобой спорить. Я знаю, что ты мне изменял, а что делали в это время все остальные мужики, мне неинтересно.

– Сашуля, но как убедить тебя, что я всегда считал тебя своей женой…

– Я и была твоей женой, – перебила она.

– Ну так да! А другие ничего для меня не значили! Ты – моя половинка…

– Ты что, сдурел! – шикнула она. – Гриша может услышать, и как нам после этого в глаза ему смотреть? Заруби себе на носу, что меня в этом доме волнуют только дети! Понял? Только и исключительно дети! Мне глубоко плевать, чья ты там половинка и к каким озарениям подтолкнула тебя жизнь, но не смей обижать Гришу. Как хочешь, а в его глазах ты должен быть любящим мужем его матери. Ты понял?

Виктор покачал головой и промолчал. На следующий день вдруг прикатила Альбина и заявила, что отпускает Александру с Виктором выбрать для Кати новую стиральную машину. Они договорились подарить дочери этот необходимый в хозяйстве аппарат, и нужно было посмотреть модели в торговом зале, а потом заказать по Интернету. Александре всегда было немного неловко расспрашивать продавцов, когда знаешь, что ничего у них не купишь, а Виктор наоборот считал, что раз написано у тебя на бейджике «продавец-консультант», то будь любезен, консультируй и не жалуйся. В нем всегда было это барство, какая-то первобытная уверенность, что большинство людей рождены прислуживать ему. Нет, он всегда оставался любезен, всегда улыбался, но называл официантов халдеями, а таксистов – рикшами и если уж платил за услугу, то она должна быть оказана сполна. Если они ехали отдыхать, то неважно, сколько было чемоданов, – таксист обязан был сам уложить, а потом достать из багажника все до единого.

Будучи замужем за Виктором, Александра обычно сама ходила в магазин, но иногда он все же возил ее за продуктами. Они неспешно ходили с тележкой по рядам элитного гипермаркета, выбирали, разглядывали новинки, в общем, приятно проводили время. И все бы хорошо, но этот магазин предоставлял одну дополнительную услугу: за небольшое вознаграждение работник зала доносил покупки до машины. Виктор всегда пользовался этой услугой, хотя они никогда не набирали столько, чтобы сильный здоровый мужик не мог пройти с этим весом пятидесяти метров. Александра понимала, что раз есть услуга, надо ею пользоваться и дать людям заработать, но почему-то ее всегда внутренне конфузило, когда Виктор, расплатившись, начинал оглядывать зал. Ей всегда становилось страшно, что он сейчас, как какой-нибудь герой пьесы Островского, крикнет «челаэээк!» и щелкнет пальцами.