Илья Стогов - 150 дней в Петербурге

С Федором я познакомился лет пятнадцать тому назад. Вскоре после того, как он вышел из тюрьмы. Когда-то этот девятнадцатилетний парень с гармошкой наперевес играючи собирал любые, самые огромные концертные площадки страны. Ездил на гастроли в Европу, и (единственным из русских рок-музыкантов) точно так же рвал публику и там. А потом сел. Сперва в тюрьму, потом в лечебницу тюремного типа. Что именно творилось с ним в заключении, Чистяков никогда мне не рассказывал, но и так было видно, что сиделось ему нелегко. Годы, проведенные в тюрьме, сильно его изменили, и из-за решетки длинноволосый анархист вышел коротко подстриженным адептом очень неоднозначного религиозного объединения.

Главное, чем были известны его новые единоверцы, это тем, что могли в самый неожиданный момент позвониться вам в домофон и предложить пообщаться на тему Библии. Так что перемена, случившаяся в жизни Чистякова, выглядела странно. Какое-то время фанатам казалось, что вот сейчас их кумир станет прежним. Снова отрастит волосы, опять разведет меха знаменитой гармошки… Но прежним Федор не стал. Теперь он писал детские песни, постоянно носил с собой томик Библии и порой начинал говорить о чем-то таком, чего его прежние приятели совсем не понимали. Как-то спросил, не хочется ли и мне тоже съездить в головной офис его религиозной организации? А чего? Своими глазами все бы осмотрел, побеседовал с людьми, поехали, а?

Поймите меня правильно. На песнях этого человека я вырос. И если были в моей юности мгновения настоящего, стопроцентного счастья, то испытал я их именно на концертах «Ноля». С Федором мы почти ровесники, но когда он заходит в комнату, мне и до сих пор непроизвольно хочется встать. Так что, за ним я без раздумий отправился бы хоть на Южный полюс, хоть в пустыню Гоби. И все же предложение меня смутило. Уж больно неоднозначной была репутация у религиозной структуры, к которой Федор принадлежал.

Я сказал, что подумаю, а сам тем же вечером почитал, что о единоверцах Чистякова пишут в Интернете. Ничего хорошего о них, разумеется, не писали. Зато я узнал, что эти люди появились в стране вовсе не вчера, вовсе не с мутным потоком сект и экстрасенсов, хлынувшим сразу после падения железного занавеса. Их собрания проводились еще в Российской империи, а уж к моменту революции счет адептов шел уже на десятки тысяч. В советские времена их (как и прочих верующих) сажали и выгоняли с работы, но даже при Хрущеве в моем городе чуть ли не официально действовало сразу несколько их общин. Короче, перезвонив Федору, я сказал, что согласен.

Как оказалась, квартирует организация где-то в области. До места нужно было довольно долго ехать на электричке. И всю дорогу в кармане куртки у меня пищали входящие смс-ки. Перед выездом я имел глупость сказать нескольким приятелям, куда именно собрался, и те упражнялись теперь в остроумии: спрашивали, продал ли я уже свою квартиру, чтобы сдать деньги сектантам, и когда именно начну звониться в двери чужих квартир, с предложениями пообщаться на тему Библии.

На глупые шутки приятелей я не обижался. Просто потому, что и сам был уверен: без попыток обратить меня в свою веру поездка уж точно не обойдется. Телевидение в подкорку вбило идею, что сектанты коварны и нужно быть начеку, и, разумеется, я был начеку. Хотя на первый взгляд оснований для паники вроде как не было. Больше всего штаб-квартира напоминала областной санаторий: разбросанные по территории домики, чистые дорожки, встреченные люди улыбаются и кивают головами.

В жизни я не видел ни одного человека, который с симпатией отзывался бы о той религиозной организации, к которой принадлежал теперь Чисятков. Правда, не видел так же и не единого, кто был бы знаком с этими людьми лично. Просто так принято: коли уж из «этих», значит, ничего хорошего не жди. Поэтому к первому же встреченному «свидетелю» (выделенному нам с Федором экскурсоводу) я постарался приглядеться повнимательнее.

Парень был довольно молод. Полноват и улыбчив. О себе он сказал, что является верующим уже в четвертом поколении, и хорошо помнит, как бабушка рассказывала ему о молитвенных собраниях их организации, проходивших еще до войны. Сперва он отвел нас в прачечную: там несколько девушек стирали рубашки единоверцев и пришивали оторванные пуговицы. Потом показал пекарню: в пекарне пахло свежими булочками. Шагая по коридорам, я напрягал слух, но расслышать вопли насильно удерживаемых в секте жертв, так и не сумел.

В самом конце для меня отперли большой зал церковных собраний. Поскольку службы проходят отнюдь не каждый день, зал был пуст. Подразумевалось, что тут я могу задеть экскурсоводу какие-нибудь вопросы, да только не было у меня никаких вопросов. Ну, в самом деле, не станешь же спрашивать у малознакомого человека правда ли он такой злокозненный сектант, как показывают по ТВ?

Пауза затягивалась, и вместо меня говорить стал Чистяков. Глядя куда-то в пол, он вполголоса заговорил о том, как несладко ему жилось первые годы после тюрьмы. И о том, что единственными, кто в тот момент оказались рядом, были как раз его новые единоверцы. Помогли придти в себя, создать семью, снова встать на ноги. Научили читать Библию, в которой, оказывается, есть столько всего удивительного…

В город мы возвращались уже совсем вечером. В электричке я молча смотрел в окно и немного злился на Федора. Ну, вот зачем он зазвал меня в эту поездку? Прежде, чем я на нее согласился, все ведь было так просто. А теперь, услышав по телевизору слово «сектант», я каждый раз стану вспоминать полноватого экскурсовода и стеснительных девушек из прачечной, и не буду знать, кому верить: собственным ощущениям или телевизионным экспертам. Когда голос в динамиках объявил: «Финляндский вокзал. Конечная», я все же посмотрел в его сторону. Культовый музыкант, Федор Чистяков, бывший лидер группы «Ноль» улыбался. В отличие от меня ему поездка явно понравилась.

Любили ли вы в детстве роман о приключениях трех мушкетеров так, как любил его я? Особенно мне нравилось, что со временем Александр Дюма сочинил каждому из полюбившихся героев удивительную биографию. Портос женился, Д’Артаньян сделал карьеру в армии, а влюбчивый, но набожный Арамис с годами дослужился до должности генерала (верховного руководителя) могущественного ордена иезуитов.

Правда, в своем советском детстве я и понятия не имел, что на самом-то деле самый последний иезуитский генерал погиб именно в моем собственном городе.

Какое-то время иезуиты были очень могущественны. Но потом для них наступили тяжкие времена. Орден был распущен и единственным католическим храмом на планете, где иезуиты сумели уцелеть, оказалась базилика святой Екатерины, стоящая на Невском проспекте, напротив Гостиного двора. Русская государыня Екатерина заявила тогдашнему Папе, что исполнять его указы не намерена, и лично взяла иезуитов под защиту.