Петр Межурицкий - Разум за разум

— Проблема есть! — что есть силы закричал Моше Рак. — Вы лжец! Проблема есть. Израиля две тысячи лет не было, а проблемы все равно были, были, были.

— Не кричите! Я больше не могу слушать эту отвратительную демагогию, — в свою очередь взорвался старший. — Арабского государства Палестина вообще никогда пока еще не было, а проблемы уже есть и будут, будут, будут! Так кто же кого проблематичнее, я вас спрашиваю? — он перевел дух и, несколько успокоившись, вновь перешел от теории к практике. — А что же наш инфан тербиль? Неужели до сих пор не повесили?

— Обижаешь начальник, — добродушно пробасил потомственный ветеран полицейско-народного сопротивления Башир, чьи предки по всей спокон века мятежной территории известны были тем, что в качестве хананеев, иудеев, римлян, христиан, арабов, турков, англичан, а теперь вот, в его лице, палестинцев на протяжении столетий последовательно сопротивлялись в этих местах иудейским, римским, христианским, арабским, турецким, английским и сионистским захватчикам. Такая родословная обязывала к особому усердию. Многие товарищи, в том числе и ответственные, не без оснований подозревали Башира в том, что его ближайшие потомки вполне могут оказаться сионистами, чтобы героически противостоять здесь, только Аллах знает, кому еще следующему.

— Та — а- ак, — оставаясь чем-то недовольным, несмотря на бодрый рапорт подчиненного, зловеще растянул слово старший. — Значит, уже висит, говоришь. Тогда по какому случаю такая мертвая тишина? Интересно, что думают по этому поводу вроде бы и наши кровные, но запятнавшие себя чуждым гражданством худших из наших непримиримых врагов дети? Не скрою, хотелось бы надеяться, что они испытали прилив самых святых и благородных чувств.

Однако дети не выражали никаких признаков энтузиазма в связи с участью, постигшей их неформального солиста Раяда.

— Так я и предполагал, — печально констатировал старший. — Полное отсутствие здоровой реакции на справедливое и неминуемое возмездие, постигшее вполне сознательного коллаборациониста. Что, действительно никакого желания ни спеть, ни сплясать по этому случаю не испытываете?

— Смущаются, — пытаясь загладить неловкость, вступился за детей Башир. — Мало они, видать, в жизни добра видели. Ну, что тут здесь и сейчас поделаешь. Пускай останутся, поразмыслят, чьи они. Еще и шофера им оставим. А транспорт конфискуем в целях компенсации превентивного ущерба от незаконной оккупации исконно палестинских земель. Поехали, что ли, начальник? А то как бы в натуре не накрыли. Война-то у нас, конечно, пока что скорее чисто духовная, чем, строго говоря, материальная, но, и то сказать, при таких обстоятельствах береженного тем более Аллах бережет.

— Сматываемся, быстро! — вняв доводам подчиненного, скомандовал старший. — И впрямь, на войне, как на войне, а на духовной особенно.

По дороге в полицейский участок арестованный Моше Рак размышлял о том, как трудно приходится в Израиле простому или даже высокопоставленному, но честному труженику. Сколько незаслуженных обид и прямых несправедливостей падает на его голову по вине соплеменников. И как же все-таки нестерпимо много в стране жуликов, лжесвидетелей, коррумпированных чиновников, сутенеров, расхитителей государственной собственности, скандалистов, грубиянов, зануд, лиц с невыносимым характером, и все они евреи, и такое впечатление, что именно им живется в Израиле намного легче всех прочих. Вдали показались белые мазанки Бальхилии. «Не мазанки, конечно, — подумал Моше Рак, — а как там их? До чего же мы невнимательны к соседней культуре, как, порой, высокомерны по отношению к ней…». Он почувствовал, что его бьет мелкая дрожь и вспомнил своего очень старого и очень доброго пуделя Джима, которого точно так же стало трясти, когда хозяин вез его, уже неизлечимо больного, на последний укол в ветеринарную клинику…

Через несколько часов над двухэтажным зданием полицейского участка Балькилии завис шагающий вертолет Армии Обороны Израиля. Вокруг него, то приподнимаясь, то опускаясь, то резко уходя в сторону, словно осы сновали легкие вертолеты телевизионщиков. Кадры внесудебной расправы над ненавистным оккупантом Моше Раком уже успели обойти мир и вновь появлялись на экранах каждые пятнадцать-двадцать минут. Даже цунами, обрушившееся на один из берегов филиппинских, не смогло затмить собой это событие, ставшее безусловно главной информационной изюминкой дня, а то и недели.

Завороженные телезрители разных стран и культур не могли оторвать глаз от созерцания толпы простолюдинов накрывшей площадь перед зданием полицейского участка. Каждый наблюдатель, независимо от национальной принадлежности, вероисповедания и социального положения, обходясь без всяких журналистских комментариев, почему-то доподлинно знал настроения такой далекой от него толпы и ее ближайшие планы. Некоторых тошнило. Иные падали в обморок, словно они находились на месте злосчастного Моше Рака. Впрочем, падал ли в обморок сам Моше Рак при виде толпы явившейся по его душу, доподлинно неизвестно, поскольку подробности последних минут его жизни навеки остались за кадром. Зато телезрители, захлебываясь адреналином, стали свидетелями того, как из окна второго этажа выбрасывают обезглавленное тело бывшего инспектора арабского сектора воспитания министерства образования государства Израиль, а затем и саму его голову. Теперь, разумеется, все ждали акции возмездия. Но с нею что-то не торопились. Журналисты в легких вертолетах заметно нервничали: неужели отменят? И вот, наконец, из шагающего вертолета разнесся громогласный призыв на литературном арабском всем, всем, всем немедленно покинуть здание полицейского участка и прилегающую площадь. Просьба прозвучала столь убедительно, что если бы в это время в здании или на площади и впрямь находился хоть один человек, то он, скорее всего, как минимум, внимательно к ней прислушался.

Несколько снизившись, вертолет испустил из своего чрева тросы, и по ним заскользили десантники. Возглавлял десант тот самый офицер, с которым не так уж давно беседовал Моше Рак. Солдаты вслед за своим командиром скрылись внутри здания и принялись за работу. Сантиметр за сантиметром они тщательно обследовали все, что только могли и вскоре один из них радостно закричал: «Есть командир!». Офицер осмотрел находку. Это был замаскированный под обычный грифельный карандаш указательный палец правой руки Моше Рака.

— Сматываемся, быстро, — приказал офицер.

В лаборатории шагающего вертолета находку передали облаченному во все штатское раввину объединенного научного отдела армии, авиации и военно-морского флота. Проведя все необходимые анализы, он подтвердил подлинность находки и дал благословение на исполнение акции возмездия. С вертолета еще раз прогремела настоятельная просьба всем, всем, всем покинуть указанный квадрат, и ровно через пять минут одна за другой по направлению к площади устремились две ракеты.