Виталий Лозовский - Как выжить и провести время с пользой в тюрьме. Часть 1

Поэтому впервые за время открытия рассылок, решил поинтересоваться, что думают теоретики. По поводу явления блатного жаргона, как выражения преступной и тюремной субкультуры. Как оказалось, имеется немало словарей воровского арго, в том числе он-лайн.

"Уголовный жаргон стали изучать еще в царской России (так, В. Трахтенберг, составивший "Жаргонъ тюрьмы", г. Санкт-Петербург, 1908 год, сам был первостатейным мошенником и продал правительству Франции рудники в Марроко, которых никто и в глаза не видел). Ряд статей и монографий увидел свет в первые годы Советской власти. Позже исследовать феню считалось дурным тоном, и она печаталась лишь в справочниках Министерства внутренних дел сугубо для служебного пользования. В 1982 году во Франкфурте-на-Майне издательство "Посев" выпустило "Словарь Арго ГУЛАГа" под редакцией Б. Бен-Якова. Тогда же появилось и нью-йоркское издание "Словаря блатного жаргона в СССР". Спустя год, в Нью-Йорке В. Козловский выпустил "Собрание русских воровских словарей" в четырех томах. В начале 90-х "блатную музыку" начали печатать и в России"

Здесь же надо отметить знаменитого француза Жака Росси, 21 год "оттарабанившего" по островам ГУЛАГА, написавшего фундаментальный "Путеводитель по ГУЛАГу" — нечто похожее на толковый словарь лагерной жизни. Кстати, умер России летом этого (2004) года в возрасте 95 лет — не так и далеко от нас те дни…

Я, правда, ничего из вышеприведенного не читал, привожу вам это из разных источников. Может когда и почитаю…

А также среди корифеев жанра надо обязательно вспомнить Фиму Жиганца (в миру Александра Сидорова), — как я понял, одного из наиболее известных исследователей фени, автора словарей и трудов по истории воровского мира России, журналиста, поэта и переводчика, в том числе, классической поэзии на блатной жаргон (есть, оказывается, и такие переводы).

Есть даже писатели и поэты, пишущие на фене, как, например "поэт, отчаянный босяк, гуляка и романтик ХV века Франсуа Вийон, который создал одиннадцать баллад на языке французских уголовников — кокийяров. До сих пор даже в самой Франции эти тексты до конца не переведены на "нормальный" литературный язык и не поняты". (Фима Жиганец)

Так что, как вы видите, уголовный жаргон — явление не только российское и не только современной нам эпохи. Своя блатная феня есть практически в любом языке, где имеются криминальные прослойки и сообщества. А имеются они везде и имелись всегда. И, насколько я понимаю — будут и в будущем.

А теперь несколько собственных замечаний.

Пользующихся феней можно разделить на две основные группы — соответственно двум основным группам обитателей тюрьмы — братве и остальным, т. н. пассажирам (подробнее об этом я писал выше). Для первых это как родная стихия, это носители "языка", для вторых — это скорее иностранный язык, который они изучают по необходимости. Первые иногда и не умеют выражать свои мысли по-другому. Они думают на фене. Вторые зачастую достаточно быстро начинают ее понимать, но вот пользуются с трудом, обычно только для обозначения понятий, специфических для тюрьмы и блатного мира, и отсутствующих в вольной жизни.

Есть и немаленькая прослойка так называемых наблатыканых — представители второй группы, своим поведением и языком стремящиеся "проконать" под блатных. Уважением они не пользуются ни у одной группы, ни у другой, по, я думаю, понятным причинам. Но, из-за агрессивного поведения, связанного со страстным желанием отказаться от своего "класса" и утвердиться в другом, в их глазах более высоком, они играют не последнюю роль в жизни тюрьмы, являясь, обычно, инициаторами беспредела, конфликтов, интриг.

Назвать феню полноценным языком все же не представляется возможным. Она скорее сродни профессиональному жаргону. Владимир Даль назвал уголовный жаргон "блатной музыкой", которую в прошлых столетиях сочиняли "столичные мазурики, жулики, воры и карманники". Жаргон (феня) возник из языка офеней (коробейников) и напоминает языки некоторых этнических групп, в том числе африканских и греческих. Некоторые исследователи считают, что в седьмом веке на Руси проживал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память лишь в русских былинах. Археологи не отрицают эту версию, но и прямых подтверждений пока не найдено.

Язык офеней передавался поколениями, и вскоре его стали употреблять нищие, бродячие музыканты, конокрады, проститутки. Феней не просто общались, ею шифровали устную и письменную информацию, стремясь утаить смысл от лишних глаз и ушей. Жаргон вошел в воровские шайки, остроги и темницы, проник на каторгу. Их коренные обитатели даже отвыкали от родной речи, путая слова и выражения.

Феня также не однородна. Свои оттенки, особенности лексики имеет каждая тюрьма и зона. Различаются немало западные, южные и восточные "диалекты". На Украине миска называется нифель, в России — шлемка, шлюмка. В одних местах камерный стол зовут дубок, в других — общак. И таких примеров немало. Кроме того, каждая преступная профессия — карманники, домушники, фармазонщики, кидалы и т. п., имеют свой специфический словарный запас. Но, тем не менее, можно с уверенностью говорить о таком феномене, как блатной жаргон, как о достаточно цельной и устойчивой структуре.

Феня несет и опознавательную функцию в преступной среде, позволяющую отличать своих и чужих. Академик Дмитрий Лихачев в статье "Черты первобытного примитивизма воровской речи" писал: "Воровская речь должна изобличать в воре "своего", доказывать его полную принадлежность воровскому миру наряду с другими признаками, которыми вор всячески старается выделиться в окружающей его среде, подчеркнуть свое воровское достоинство: манера носить кепку, надвигая ее на глаза, модная в воровской среде одежда, походка, жестикуляция, наконец, татуировка, от которой не отказываются воры, даже несмотря на явный вред, который она им приносит, выдавая их агентам уголовного розыска. Не понять какого-либо воровского выражения или употребить его неправильно — позорно…".

Сразу ремарка: "примитивизм" — как я понимаю академика, это преобладание эмоциональности над разумом, вероятно, при не очень больших их абсолютных величинах. Что поделаешь — не всем быть умными. Профессиональные преступники как раз в своей массе имеют именно такой психологический портрет.

Роль фени для сокрытия смысла сказанного или написанного от посторонних, на сегодня ушла в тень. Скорее всего, благодаря тем же фильмам и книгам, проникновению в повседневный язык, изучению ее лингвистами и правоохранителями, видоизменение воровского движения как такового. Да и этот аспект не так однозначен — скрывая с помощью фени, может быть, конкретные дела или намерения, вор раскрывает себя как представителя преступного мира. Поэтому настоящий профессионал перед своей жертвой вряд ли станет ботать по фене.