Вадим Саралидзе - Орфей курит Мальборо

Знакомые до боли звуки «Pink Floyd» немного привели его в чувство. Ник, словно стесняясь самого себя, промурлыкал первый куплет. Затем, будто бы для проверки, спел что-то из Кобейна. Потом были «Doors», Дилан и «Slade». Наконец он почувствовал, как страшно соскучился по своему «Орфею». Пальцы снова ощутили дерево грифа и металл струны. Он прибавил громкости. Перед его глазами замелькали слайды концертов, и Ник, наконец, перешел к собственному репертуару.

Несколько часов пролетели незаметно. Неожиданно руки сами заиграли вступление к одной давно забытой песне. Он написал ее во время их недолгих отношений со Светой, но так нигде и не исполнил. Ник не хотел даже думать о том, что эта негромкая песня может причинить ему боль. Но признавать это ему не хотелось, поэтому в качестве собственного оправдания он нафантазировал, что она была в какой-то неудобной тональности. Быстро нацепив на гриф каподастр, он снова сыграл вступление и запел:

Ник не без труда вспомнил слова этой до странности нежной песни. Он совсем успокоился и даже налил себе чаю, чтобы промочить пересохшее горло. За окном начинался поздний зимний рассвет. «Ни фига себе, уже утро? Черт… сколько лет прошло, а ведь до сих пор: волосы, запах, родинка». Он попробовал представить себе хоть кого-нибудь из боевых рок-н-ролльных подружек, но ничего не получилось. «Ну да, одни жопы и сиськи. Это нормально, старик! – он даже произнес это вслух. – А Света – она красивая?»

Ник вдруг понял, что невыносимо хочет ее увидеть. Покурив и пролистав свою записную книжку, в которой он иногда набрасывал обрывки текстов, вдруг наткнулся на аккуратный женский почерк: «ШИЗГАРА» – и далее шел телефонный номер. Господи! Света была левшой, и специфический наклон ее букв Ник узнал сразу. Почему он раньше этого не видел?

Смятение Ника прервал звонок в дверь. Это была Нина. Она время от времени заезжала к нему вместе с маленькой кругленькой филиппинкой, которая буквально за несколько часов возвращала жилище Ника в нормальное состояние, отмывая и убирая его. Нина наполняла холодильник полуфабрикатами и домашней едой, заботливо приготовленной ее мамой в знак благодарности за помощь в лечении внука. Мамин, несмотря на инцидент на концерте и последовавшие за этим проблемы с медиками и полицией, полностью рассчитался за выступление. Ник, как и обещал, отдал Нине всю сумму, и, к ее огромной радости, Мишка уже шел на поправку после тяжелой операции. Она в подробностях начала рассказывать Нику все больничные перипетии и совершенно заболтала его. Он положил блокнот на видное место и решил позвонить позже.

Сразу после ухода Нины и незаметной, словно мадагаскарский хамелеон, уборщицы, он быстро набрал номер.

– Алло, – в трубке после долгих гудков прозвучал спокойный женский голос.

– Здравствуйте! – Ник понял, что он волнуется, как не волновался даже на сцене. – А-а… Я хотел… Скажите, я могу услышать Свету? Свету Шилову?

– Свету?

– Да-да, ее!

В трубке было тихо. Ник тоже молчал, как будто он ляпнул что-то неприличное.

– Алло… вы слышите меня?

– Да. Слышу. А вы кто?

– Я? Ник. Мы учились с ней в школе.

– А, музыкант… Я не люблю разговаривать по телефону. Приезжайте, если хотите.

– Да, конечно! А когда можно?

– В любое время.

– Тогда я приеду прямо сейчас.

– Хорошо, – собеседница продиктовала Нику адрес.

Когда минут через сорок он позвонил в дверь, ему открыла миловидная худощавая женщина в джинсах и серой блузке. Светло-русые волосы были убраны в пучок на затылке. На вид ей было где-то около шестидесяти лет, и Ник даже не смог понять, это седина или ее природный цвет волос.

– Здравствуйте. Проходите, – она пригласила Ника в комнату. Сев на небольшой диван, он вопросительно взглянул на хозяйку.

– Меня зовут Елена Васильевна. Я мама Светы.

– Очень приятно. Я Ник… в школе, правда, меня звали Саша.

– Да. Вы Саша Линник. Света была очень скрытной, но кое-что о ваших отношениях я знала.

– Была?

– Да. Света погибла, – неловко кивнув головой, она встала, подошла к окну и отвернулась.

– Как погибла? Когда?

– Одиннадцать лет назад, – она повернулась назад, и Ник увидел, что в ее глазах стояли слезы. – А вы ничего не знали?

– Да я вообще про нее ничего не знал! Света вечно все скрывала от меня…

– Да, такой уж характер. Вся в отца, – она помолчала немного. – Хотите чаю?

– Нет, спасибо, – Ник был раздавлен страшной новостью, сидел, уставившись куда-то в пол. – Как это случилось?

– Света мечтала стать стюардессой. Мужа моего перевели в Сибирь, вы помните? А сразу после окончания школы Света поступила в Новосибирске на курсы бортпроводников и потом начала летать. Мы вернулись в Москву, но она не захотела менять работу. А однажды их Ту-154 возвращался из Тель-Авива в Новосибирск. Он упал в море. Никто так и не знает, что это было – то ли ракета, то ли теракт. Погибли все.

– Я теперь понял, почему она появлялась у меня так редко и так ненадолго, – Ник облизал пересохший рот. – У меня даже фотографии ее не осталось. Все как-то не до того было. А телефона с камерой, как сейчас, у меня не было, – ему казалось, что он несет какую-то чушь, но корявые и тусклые слова как будто сами выскакивали из его рта.

– Курите, если хотите.

– Нет, спасибо.

Елена Васильевна вышла и через минуту пришла с объемистым кожаным альбомом. Вынув оттуда большую черно-белую фотографию, она протянула ее Нику.

– Возьмите. Пусть и у вас будет.

С фотографии на Ника смотрела Света в лётной пилотке. Лицо ее казалось вполне серьезным, даже строгим и каким-то незнакомым. Он никогда не видел Свету в форме. Только веселая родинка над левой губой напоминала ему о той самой разбитной Шизгаре, которая умела вводить его в ступор одним лишь взглядом. Горло у него перехватило, и, спутано поблагодарив Елену Васильевну, Ник быстро выскочил из квартиры. Он долго шел, вернее, почти бежал по заснеженным улицам, изредка вытирая лицо то ли от тающего на лице снега, то ли от застывающих на февральском морозе слез.

…Здравствуй, Прометей! Я был у тебя совсем недавно, но не очень рад переменам, произошедшим с тобой. Твоя прекрасная спортивная форма и мощная фигура всегда были предметом зависти и богов, и титанов, и простых смертных…

Но в последнее время, как мне кажется, ты сильно сдал. Цвет лица нехороший, глаза тусклые, антисанитария какая-то везде, грязища! Что стряслось? Ты голову когда мыл в последний раз? Чего-чего?? Тебе кажется, что прилетает орел и клюет твою печень? А ты прикован к скале? Тебя жжет огонь, который ты добыл и отнес людям??