Макс Фрай - Первая линия. Рассказы и истории разных лет [litres]

Жена Андриамбахуаки сказала:

– Если мой отец андриана и моя мать андриана, пусть это дерево спрячет меня.

Ближайшее дерево тут же раскололось пополам, женщина вошла в него, и дерево снова стало целым, как ни в чем не бывало. Андриамбахуака остался один среди зверей и чудовищ. Тогда он взмолился Занахари:

– Помоги мне!

– Сначала убей черную курицу и сделай мне подношение! – возразил Занахари.

Андриамбахуака пошел в деревню за черной курицей, а звери и чудовища последовали за ним. Когда курица была убита, Занахари съел ее и сказал:

– Посмотри на меня: я стар, слаб и одет в рваные тряпки. Чем я могу тебе помочь?

Андриамбахуака огорчился и решил убить себя. Тогда Занахари сказал ему:

– Не нужно убивать себя здесь, возле человеческого жилья. Лучше заберись на высокую скалу и прыгни оттуда.

Андриамбахуака послушался Занахари и пошел к высокой скале. Звери и чудовища шли за ним следом. Андриамбахуака забрался на вершину скалы и прыгнул вниз. Звери и чудовища тоже прыгнули. Занахари подхватил человека и не дал ему упасть, а все звери и чудовища упали и разбились. А Занахари осторожно опустил Андриамбахуаку у подножия скалы.

– И что теперь? – спросил Андриамбахуака.

– Если бы ты не был героем мальгашской сказки, ты бы небось получил просветление, – проворчал Занахари. – А так – даже и не знаю.

Занахари улетел, а Андриамбахуака пошел домой. В его доме сидел брат жены и ел бананы и маниоку. Вскоре пришла жена Андриамбахуаки, она уже выбралась из дерева. Она сказала:

– Андриамбахуака, Андриамбахуака, у тебя сегодня был трудный день!

За всеми этими хлопотами муж и жена забыли, что собирались убить гостя. Они пошли спать, а утром Андриамбахуака снова вышел во двор и закричал рабам:

– Эй вы, убейте быков! Эй вы, убейте всех моих быков! Эй вы там, убейте всех моих и чужих быков в честь моего шурина!

Рабы отвечали:

– Ой-ла, мы убиваем быков!

А жена Андриамбахуаки сидела в доме и думала: «Какая некрасивая, громкая песня! Лучше бы мой брат ушел отсюда». А ее брат сидел во дворе и думал: «Не хочу никуда отсюда уходить».

Так до сих пор и живут.

Сказывают, жила в Кемской волости одна баба по имени Марфа. Соседи промеж себя звали ее Марфой-старицей – не за то, что стара была, а за то, что старцев она у себя всяко привечала, на ночлег зазывала, кормила-поила да ночами напролет с ними поклоны била. Ну да она всех у себя привечала, не только старцев, такая уж была добрая баба.

…Шли через ту деревню калики перехожие, семь братьев, семь Симеонов. Один кучерявый, второй костлявый, третий бородатый, четвертый пузатый, пятый усатый, шестой конопатый, а седьмой – мужик простой, с бестолковой головой. По дороге в лесу братья медведя поймали, играли с ним, пока не устали, но не убили, шкуру не содрали, а при себе оставили, чтобы, значит, потом еще поиграть. Такие уж были добрые люди эти Симеоны, все как один затейники.

Идут, медведя на цепи ведут. Приходят в деревню, спрашивают мужиков: где бы нам на ночлег устроиться? Мужики говорят: если хотите блинов, идите в избу к Меланье, она как раз печь затопила. Хотите пирогов, стучитесь к Авдотье, она тесто с утра месила. А хотите всю ночь поклоны бить, тогда к Марфе-старице вам прямая дорога, такая уж она у нас добрая баба.

Семь Симеонов переглянулись, сказали мужикам: да, поклоны бить мы мастаки, пойдем к Марфе. И пошли прямо к ней на двор. Идут, медведя за собой ведут, медведь упирается, да ничего с братьями Симеонами поделать не может. Пришли. А у Марфы дом полная чаша, тут тебе и расстегаи с ватрушками, тут тебе и медовуха с квасом, на дворе цепной осетр икру мечет. Не зря, значит, все лето старалась, у барина в хоромах поклоны била. Уж барин-то ее не обидел. Такой он был добрый человек.

Семеро Симеонов к Марфе постучались, на ночлег попросились. Ты, сказывают, большая мастерица поклоны бить, да и мы старцы не промах, хоть с виду и калики перехожие. Марфа засуетилась, братьев за стол сперва усадила, и медведя с ними. Чтобы, значит, не отощал да не рассвирепел. Давно у Марфы тайная думка была: а ну как бы научить медведя поклоны бить, то-то вышла бы забава. А тут – вот он, медведь, калики перехожие сами привели.

Отужинав, пригласила Марфа Симеонов на полати, поклоны бить. Полночи поклоны били, братья уж уморились, а Марфа все угомониться не может. Ведите, говорит, вашего медведя, сейчас и его поклоны бить заставим. Привели со двора медведя. Медведь рычит, мордой мотает. Но Марфа быстро с ним управилась, стал и медведь поклоны бить. Братья Симеоны на Марфу дивились: что же за баба такая добрая и неутомимая, вот и медведь с нею поклоны бьет, а ей все мало.

С утра братья Симеоны уходить собрались, да Марфа их со двора не отпускает. С кем, говорит, я поклоны бить буду, если вы сейчас уйдете? Вы уж, просит, погостите подольше, и медведь ваш пусть погостит.

Так семеро Симеонов с медведем у Марфы и остались. День живут, другой живут, вот уж и зима на исходе. Ночи напролет поклоны бьют, а Марфе все мало. Усерднее надо поклоны бить, говорит. И все медведя в покои тащит. Пусть он, дескать, тоже поклоны бьет.

А к весне помер тот медведь. Братья Симеоны на такое дело поглядели и решили от Марфы сбежать. Если уж медведь так поклоны бил, что помер, что же с нами станется от жизни такой? – думают. Ну и сбежали, пока Марфа у кума в избе поклоны била. Та вернулась домой, глядь – ан нету гостей дорогих. Три дня плакала Марфа, на четвертый угомонилась. И то: сколько ж можно реветь?

А семеро братьев Симеонов с той поры только у святых отцов на ночлег останавливались, а потом и сами по скитам разошлись. Так их простая баба Марфа-старица своими поклонами на путь истинный наставила, выходит.

Йоном звали человека, который жил на берегу Китового фьорда. Он был сыном Асмунда Дробителя Голов и Золотой Хельги, дочери Сигмунда Красноглазого; его братом был Торд Крылатый, который прыгнул со Скалы Закона в то лето, когда исландцы изгнали с острова Гримнира Метельщика и Ёрунда Козленка, и не разбился. Но о Торде Крылатом в этой саге ничего не говорится, о нем есть другая сага.

Йон был крепким хозяином и человеком степенным, основательным. Он всегда носил крашеные одежды. Соседи называли его Йоном Упрямцем, потому что он всегда добивался своего. Его жену звали Сигню, она была очень знатного рода: бабка ее матери приходилась племянницей Рагнару Кожаные Штаны. У Йона и Сигню было трое детей, но о них в этой саге ничего не говорится.