Алексей Притуляк - Санаторий

Повисла тишина. Никто не шелохнулся, не произнёс ни слова. Не слышно было ни взбулька, ни всхлипа реки, проглотившей нежданную добычу.

Все замерли и молча ожидали появления Чиповой головы над маслянистой поверхностью реки. Но прошла минута, другая, а голова так и не появилась.

– Унесла дитё река, знать, судьбинушка така, – произнёс Ездра.

И тут голова Чипа почти бесшумно возникла над течением, улыбающееся лицо его повернулось к стоящим на берегу, рот жадно, со стоном втянул воздух, рука махнула, то ли успокоить, то ли в попытке ухватиться за ничто, и бедолага снова ушёл под воду.

– Даже утонуть не может без этой своей идиотской улыбки, – зло сказала Кундри.

И тут же, с громким шумом Таилиэта плюхнулась в воду и исчезла в её черноте, оставив за собой лишь едва заметное волнение, какое вызвала бы муха, упавшая в тарелку супа.

– Вот и правильно, – кивнула Кундри. – Надеюсь, она не умеет плавать. – И деловито бросила: – Уходим!

– Куда? – напрягся Ездра.

– От этих, – Кундри кивнула на воду. – Я не знала, как от них избавиться. Спасибо, сами догадались.

– Ты совсем того? – уставился на неё Иона. – А если кто-то из них Спящий?

Кундри смерила его хмурым взглядом.

– Тебя, Иона, она, похоже, сумела обработать, да?

– Я никуда не пойду, – отрезал он.

Собственно, и не успели бы они никуда уйти, потому что две головы – Таилиэты и Чипа – появились над водой. С мокрых волос их стекали на лицо потоки грязной жидкости. Чип улыбался и одной рукой держал за волосы психологиню. Другой он начал грести к противоположному берегу.

– Молодец, Чипушка! – крикнул ему Ездра. – Ждёт тебя медаль за спасение, это, утопающих из дела рук самих утопающих.

Иона кивнул и первым ступил в воду.

Жидкость была противно тёплой, густой и тяжёлой, вонючей и скользкой, так что плыть в ней было тяжко и тошно (а плыть – пришлось, потому что на втором шаге илистое дно ускользнуло из-под ног обрывом, который – кажется, прав Ездра – намекал на неимоверную глубину. Вот потому-то, похоже, Чип и не выныривал так долго, что пытался достать до дна.) Иона чувствовал себя мышью, попавшей в кисель. Плавать он и в обычной-то воде был не мастер, а уж в этой жиже его уже через несколько секунд обуяла паника – ему казалось, что река втягивает его в себя, как живой организм, норовит проглотить и переваривать, переваривать дни, недели и месяцы, прежде чем выплюнуть на неведомый берег в неизвестных пространствах грязные кости.

И едва он выбрался на противоположный берег, где уже тряслись от холода Чип и роза Шарона, сразу же без сил повалился на хрусткую мёрзлую траву. И вонючая грязь потекла изо всех его потаённых мест, и тут же пустопорожне вырвало желчью, а потом за дело взялся холод – устремился под одежду, под кожу, под мясо – до самых костей.

– Вы… вы… вы дум…маете эт-то Ч-чип? – кое-как выговорил он рискуя прикусить язык – так его трясло.

Роза Шарона не ответила, только пожала плечами.

И на кой чёрт она кинулась спасать Чипа, если плавать не умеет? Это хорошо ещё, что Чип не такой дурак, каким выглядит…

После купания необходим был костёр. И слава богу, в овраге неподалёку нашлись какие-то трухлявые влажные обломки, которые поначалу напрочь отказывались гореть, и только мастерство Ездры помогло тщедушному огоньку, добытому ценой жизни десятка спичек, набрать силу.

Фуфайки пришлось сбросить, потому что у них не было никаких шансов просохнуть. Психологине с её курточкой было проще – лёгкая болоньевая куртёшка без подкладки. Теперь у розы Шарона все преимущества: через час куртка просохнет и снова будет какой-никакой защитой от холода, а остальным, в рубахах да пуловерах…

Сидели впятером вокруг чахлого костра и тряслись молча, бездумно, пока огонь делал своё дело, и лишь когда мало-мальски согрелись и хлебнули по глотку спирта из фляги, невесть откуда извлечённой Кундри, лишь тогда ожили, зашевелились мысли.

– Похоже, ничего в этих местах страшного, – сказала Кундри. – Все эти жуткие россказни оказались байками ни о чём. Это чтобы мы за колючку не лезли. Так ведь? – повернулась она к психологине. Та не ответила даже взглядом.

– Но почему-то людей в округе нет, – возразил Иона.

– А что людям тут делать? – развела руками Кундри. – Местность для жизни не очень пригодная.

– И деревьев нет, – наставила Иона. – И птиц. Только слепые лисы да дохлые еноты. А?

Кундри пожала плечами:

– Экология тут, похоже, не очень. Вот и всё.

– И ни одной дороги, – продолжал Иона. – В санаторий продукты что, самолётом завозили? А нас туда на чём доставили? Что скажешь?

– А что я? Ты вот у неё спроси, – Кундри кивнула на Таилиэту. – Она тебе объяснит, что всё дело в сне.

Иона повернулся к розе Шарона.

– Сделаете мне укол? – спросил он.

Брови психологини удивлённо поползли вверх.

– Нет! – сказала Кундри. – Никакого укола она тебе не сделает, Иона. И думать забудь, понял?

– Ты, Кундри, не много на себя берёшь? – Иона грустно посмотрел на неё, даже улыбнулся краешком губ. – Валишь, наваливаешь… а унесёшь столько?

– Сколько унесу.

– Я за себя пока ещё сам могу решить.

– И я за тебя пока ещё решить могу, – усмехнулась Кундри. – Лучше уж тогда я ей укол сделаю. Вот из этой штуки, – рука её нежно погладила приклад винтовки.

– Даже так? – прищурился Иона.

– Не сомневайся.

В лице психолога ничего не изменилось, словно речь шла не о ней. Она с любопытством переводила взгляд с Ионы на Кундри и обратно, вслед за их репликами, читая выражения лиц. Но, кажется, не слышала или, по крайней мере, не вникала в сказанное, а думала о чём-то своём. Потом вдруг повернулась к Чипу, погладила его по мокрой голове, поцеловала в щёку.

– Спасибо, Чипушка.

– Чипушка, – расплылся в идиотской улыбке Чип.

Промзона наплывала медленно – поднималась, будто вырастала из земли ломаными линиями, зубцами и нелепыми закорючками цвета ржавчины – уже различимы были отдельные здания, трубы, мосты и подъёмные краны. Эти последние внушали особенно неприятное чувство – своей абсолютной мёртвой неподвижностью. А ещё – в голову такого журавля было бы очень удобно посадить снайпера. Видимо, о том же думала и Кундри, потому что то и дело останавливалась, чтобы поднести к глазам оптику и осмотреть один за другим краны, крыши, трубы. И скулы её покрывались нервными пятнами.

Строй теперь не держали, дистанцию тоже – шли вразброд, уставясь себе под ноги, во всём положившись на чутьё Кундри. Слабый и медленный, но ледяной и не стихающий ни на секунду ветер полз следом, как терпеливая гиена, которая ждёт своей минуты и знает, что рано или поздно эта минута наступит; поднимал вялую позёмку из снежной крупы, обрывков жухлой травы и клочьев рыжевато-бурой шерсти – то ли енотовой, то ли уже промзоновских собак.