Анатолий Байбородин - Деревенский бунт [Рассказы, повести]

– Чего «тово»?

– А тово… может, Ильюша, и меня прихватишь на «Играй, гармонь!»… На пару и спляшем, и споём…

Бригадир засмеялся, озирая мелкого старичка от сыромятных ичиг до сплющенной кепки.

– А не рассыпешься, плясун? Ты бы, дед, лежал на печи да протирал кирпичи, а то «и спля-ашем и споё-ом»… Полёживал бы на печи, заливал баушке бухтины, Бухтин дак…

Конюх обиженно поджал губы, а потом колесом выгнул грудь:

– Да я, Илюха!.. Да я!.. Да я молодых троих перепою, перепляшу. Баушка не даст соврать… «Рассыпешься…» Обидел ты меня, Ильюша…

Бригадир покаянно погладил старого по плечу, но дед не унимался:

– О-ой, я, бывалочи, на Троицу рюмочку опрокину, дак и пою, и пляшу, пока не упаду. Силком с поляны уносили…

Бригадир согласно кивнул головой:

– Ладно, Мартемьян Иваныч, уговорил… Приходи на спевки… будем спеваться…

К правлению подплыла коза Ада; за Адой козёл Борька брёл блатной походочкой и с магнитофончиком, откуда хрипела блатная песенка:

Коза Ада, не удержавшись, стала приплясывать.

Бригадир, отложив гармонь, крикнул:

– Эй ты, Обалдуй, выруби тарахтелку!..

Козёл Борька, усмехнувшись, выключил магнитофон.

Конюх горестно покачал старой головой:

– Пошто путних-то песен не стало?! Чтоб по-божеськи, по-руськи. Соромщину базлают.

Бригадир пояснил деду:

– Дак чо уж, паря, даёт мирово сообчество, то и горланят.

Коза Ада скосоротилась:

– Лохи… Чучела замшелые… Отстали от жизни.

Когда Борис Обалдуй с Адой отошли за палисадник и закурили, конюх, кивнув на Борьку, припомнил:

– Вот, Ильюша, у козла Борьки ране жизнь была, не жизнь, паря, малина: кормили от пуза, в козьей стаюшке краше, чем у домовитой бабы…

– Дак с его же, дед, столь шерсти начёсывали!.. Бабы едва поспевали прясть.

– Во-во…

– А девать некуда, дак возами в Англию возили… В сани або в телеги возы наметам, брезентишком укроем и… в Англию…

– Во-во, Ильюха, не токмо Ботала, вся Англия в козьих варьгах да козьих чулках ходила. А шерсть откуль?.. Отсуль, из Боталы, от Обалдуя… А как о ту пору козёл ишо не пил и не курил, и харчи были ладные, дак у его, паря, денно и нощно шерсть росла. Сёдни бабы, скажем, остригли, назавтра, глядишь, опять зарос по самые рога…

– Да чо ты мне, дед, толкуешь?! Я чо, в Америке жил?! Я чо, козла Борьку не знаю?! Знаю… Помнишь, дед, какое племя от Борьки шло?..

– Коли не пил да не курил, дак и козлята, адали [176] Адали – всё равно, похоже, как… поросята…

– Шерстяные, племенные. Помнишь, дед, на коней меняли козлов и коз?

– Да ишо и, паря, торговались. Помнишь, Ильюха, ловкачи же норовили старого коня абы древнюю кобылу всучить за козу або козла? А за Борьку, помнишь, трактор сулили, но мы отказались? Борька же не козёл – шерстяная фабрика… А сколь в Англию козлят спровадили. Старики поговаривают, дескать, в Англии сплошь козлы из Боталы…

– Вот Борьке и уваженье от колхозу: в партию приняли, Доской почёта наградили…

– Дак, Илюша, козёл и по сю пору на «доске» красуется… Так шепетко [177] Шепетко – красиво. на карточке вышел, адали, паря, живой… Это уж после коза Дереза в его втрескалась по самые рога, умыкнула карточку с Доски почёта да в козьей стаюшке и повесила…

– Пошто?.. Обалдуй и поныне на Доске… висит.

– Дак это, Ильюша, уже другая карточка.

– И чо с козлом подеялось?..

– Дак чо подеялось?! Как Бухало очеловечил козла, да недочеловечил, вот он и не пришей кобыле хвост… У Конского Врача днюет и ночует. А тот разве добру научит?! Срамные картины глядят на пару… Конский Врач-то и научил козла водку пить …Бухло же… и махру смолить.

– Да-а, хана Борьке козлу…

– И козу Дерезу кинул, изменщик коварный, – пожалел конюх тихую козу. – Коли ветер в поле, дак и маруху дачную завёл…

– В колхоз сманил… Демократка ишо та, пробу негде ставить…

– Да-а, Ильюша, сполюбил красавицу, на всю округу славится… Блудня…

Коза Ада, краем уха услыхав про себя, весело заблеяла:

– А тебя, дед Бухтин, завидки берут. Хоча есть, а мочи нету…

Конюх отмахнулся:

– Молчи уж, коза ощипана. Таких вертихвосток в досельну пору налысо стригли.

– Чмо старое!.. – огрызнулась коза Ада.

А бригадир усмешливо оглядел козью парочку.

– Да-а, парочка, тыкен да ярочка [178] Тыкен, ярочка – козёл, коза. … Обалдуй, ты пошто козу Дерезу бросил?.. Не чета нынешней, путняя была коза…

Конюх тоже похвалил козу Дерезу:

– Хошь и коза Дереза, а очи соколиные, брови соболиные, походка павлинья – по двору идёт, словно лебедь плывёт…

Козёл Борька пренебрежительно помотал рогами:

– Бросил я эту лебедь…

Конюх уточнил:

– Зад об зад, и кто дальше улетит…

Козёл Борька, не обращая внимания на конюха, пояснил бригадиру:

– Я ить, Илья Егорыч, в демохраты подался, а потом в Америку махну… А Дереза, она ж коза старорежимная… Ну, я ей, словами песни: «Милка старого режиму, не ходи на улицу. Я теперя демохрат, задушу, как курицу…»

– Ох, вы, демохраты!.. Ох вы, злыдни!.. Всё бы вам душить да вешать… – выбранил козла дед Бухтин.

Коза Ада потянула Борьку за рукав.

– Боб, пошли! Чо с лоханутыми базарить?!

Борька подошел к Доске почёта, сорвал свою карточку, где в шляпе и при галстуке, со значком «Серп и молот» на широком лацкане, и, заудив из пакета другую, где он в бейсболке с американской эмблемой, прилепил на Доску почёта.

Бригадир матюгнулся:

– От Обалдуй, а!.. Рехнулся. Помешался на Америке.

Конюх покачал головой:

– Как путний же, висел в шляпе и при галстуке, а теперичи в американской кепке с долгим кондырем…

В селе Ботало сумеречное утро. К правлению широким шагом, помахивая портфелем, подошёл председатель колхоза Варнак Горыныч Продайземля, осадистый, с жаркой бычьей шеей и широченными плечами. За председателем семенил Конский Врач с чёрным чемоданчиком, где были намалёваны красный крест и зелёная змея над чашей. А за начальством плёлся опухший с похмелья козёл Борька, которого подпирала коза Ада.

Председатель встал как вкопанный, оторопело уставившись на вывеску «Скотоводческий колхоз имени Ильи Муромца» и, подражая президенту, оглушительно заревел:

– Шта-а эта за вывеска?! Кто посмел?!

– Ещё бы-таки Сталина повесили… – в лад председателю пропел Конский Врач. – Одно время Илью на Сталина поменяли, а потом Ильюху вернули… Но шо я вам скажу?.. А то я вам скажу, шо Илья и Сталин одним миром мазаны – черносотенцы… Заскучали-таки мужики по лагерям сталинским…