Анатолий Байбородин - Деревенский бунт [Рассказы, повести]

Не успел председатель ответить, как Борька Обалдуй треснул по козьей хребтине:

– Я те покроюсь!.. Я сам скоро уезжаю в США…

Прочитали правленцы указания дорогого американского руководства и пригорюнились. А председатель с перепугу пошёл было штаны в речке стирать. Да… А тут бригадир… мужик битый, его демократы на митинге били… вскочил и, размахивая рукой, словно саблей, буром попёр на председателя:

– Ты, Варнак Горыныч, с перепугу в штаны набуровил… А меня на арапа не возьмёшь! Я мужик пуганый… и битый, и контуженный. У меня, ежели чо, и справка есть… А эту Америку видал я в гробу и в белых тапках!.. Не будем мы америкашкам в ножки кланяться!

– Задрипанной Америке абы чужой народ булгачить да земли зорить, – встрял и дед Бухтин. – А уж над ваней русским поизголяться – хлебом не корми… Да Англия ишо крутит-мутит… У их же глаза завидушши, руки загребушши… Но да не все коту Масленка, придёт и пост, прижмёт хвост. Господь-то не Микишка, даст по лбу, будет шишка…

Тут председатель привычно скинул сапог, забил каблуком в столешню и взревел диким президентским голосом:

– Шта-а?! Да как вы смеете языком трепать, ботала коровьи?! У нас слобода слова!.. А посему не смей у меня ругать Америку с Европой. Они нас учат свободу любить, кормильцы наши…

– …и поильцы… – икал Конский Врач, зажимая икоту ладонью.

– Вот откажут нам в гуманитарной помочи, дак и передохнем все, – разорялся председатель. – Третьего дня пришла, говорят, помочь из Америки…

– …по аршину верёвки на душу населения… – уточнил Конский Врач, – и даже-таки намылена. У их же сервис… Мой брательник, Лёва Бартер, будет-таки менять гуманитарную помощь на шерсть и яйца. Так что сдавайте, мужики, у кого шо есть. Получите верёвки…

– Насчёт шерсти у меня туго… – Конюх почесал плешь. – Нету у меня шерсти…

– Зато у нас есть светлое будущее кумунизма… – председатель аж сплюнул от досады. – Тьфу!.. Капитализма.

– Спирту бы ещё подбросили, – размечтался Конский Врач, – на операции… да и закуски бы…

А бригадир, мужик дошлый, повертел грамотку нашего дорогого американского руководства и стал её мять – до ветру сгодится. Конюх засмеялся, и козёл Борька весело заблеял, но тут председатель вылетел из-за стола, накинулся коршуном на бригадира и выхватил мятую грамоту.

– Ты шта-а это, бесстыжа рожа, вытворяшь с документом нашего дорогого руководства из США?! Ты у меня, чухонец замшелый, допрыгашься… до каталажки [187] Каталажка – здесь в смысле тюрьма. .

Конский Врач презрительно покосился на бригадира:

– Шо я вам таки говорил?.. А то говорил, шо худо у вас с менталитетом…

Конюх прервал Агдама Фрейдовича:

– Не вем, как у тя с менталитетом, но я одно не разумею, как это ихний жеребец Де Билл Демократку цивилизованно покроет? Это как?.. Ох, боюсь, оне в Америке, в Европе с перекосом по жеребцовой части, да, прямо сказать, извращенцы… Я вот допрежь видел в кине… Тут к нам американскую картину привозили. На ферму. Для быков-производителей… Но, паря, быки глядеть не стали, застеснялись – срамотишша… Но я, покаюсь, грешным делом замест быков маленько поглядел. Попутал меня бома, проси мя, Господи… Посмотрел я, паря, и вроде помоев нахлебался. Потом два дня плевался. Да…

Бригадир обречённо махнул рукой в сторону США:

– Видать, такая у их жизнь в Америке… Живут, как нелюди и помрут, как непокойники. И как ишо детей ростят, ума не приложу.

Конюх продолжил:

– А может, того… может, ихний жеребец Де Билл тоже с перекосом по жеребцовой части?.. Поговаривают, в ихней США и в ихней Европе сплошь и рядом мужики промеж себя живут. И бабы с бабами… При Сталине к стенке бы поставили. Да… Ох, как бы нам, господин-товарищ присидатель и господин-товарищ Конский Врач по женским болезням… прошу прощения… Адам Фрейдыч… как бы нам с ихним жеребцом не вылететь в трубу. Опять же, Де Бил послан в Ботало в виде безвозмездной помочи… за сто гектар лугов под ихний ракетный полигон…

Бригадир в сердцах выругался:

– Дак у нашего присидателя, дед Бухтин, фамильё какое?! – Продайземля… Всё продаст…

Конюх согласно покивал головой:

– Трудно быть у воды и не напиться – не слямзить чего… Абы карман набить, о народе же душа не болить…

– Короче… – Бригадир подошёл к председательскому столу. – Короче, я отказываюсь от жеребца заморского. Не хватало нам ишо ихнего Де Билла.

Председатель опять стукнул сапогом по столешнице:

– Ты шта-а это, опять, чума красно-коричнева?! Хочешь, знашь-понимашь, спортить наши сношения с Америкой?! Белогвардеец недобитый, комуняка недоношенный! Тебе дали указанья в США?.. Дали!.. Вот и сполняй, как велено, и неча мне демагогу разводить…

– Хоша ты и присидатель, – бригадир-то ему в сердцах, – а калган [188] Калган – голова. у тя совсем не варит. Тока кепку и носить. Тебе и стыд, что дым, глаза не выест… Все продал, промотал… Верно что, Продайземля… Тебе хошь в лоб, хошь по лбу – одна холера…

И бригадир так хлопнул дверью, что в серванте зазвенели гранёные стаканы. Следом тронулся и конюх, но, обернувшись, плюнул в председателя:

– Тебе, Варнак Горыныч, хошь наплюй в глаза, всё Божья роса. Сраму не имашь, бома тя побери. Ну, да кто враньем живет, того Бог зашибет.

Председатель сурово погрозил пальцем:

– Ты, дед Бухтин, язык-то придержи, знашь-понимашь, а то вмиг укоротим. У нас теперичи плюрализм… Это тебе не совецка власть, чтобы глотку драть…

С резными наличниками и карнизами, причелинами и полотенцами [189] Причелины и полотенца – элементы избяной резьбы. , добротная бригадирова изба солнечно сияет свежими венцами; и с высокого речного берега пристально озирает село Ботало вольно отпахнутыми окнами. На лавочке возле черемухового палисада посиживает бригадир, рядом – конюх с уздой.

– Ну, чо, Демократка дурит? – улыбнулся бригадир.

– Кого дурит?! – Конюх гневливо взметнул руки. – Совсем с ума сдурела… Чо деется на белом свете!.. Глаза б мои не глядели… Зашёл я вчерась на конюшню, а та-ам!.. Мамочки-родны!.. Свобода и сплошная демохратия. Лихо смотреть. Мне аж тошно стало…

– Бардак, поди?..

– Во-во, пыль столбом, дым коромыслом, не то от пляски, не то от таски. Короче, охальн а я демократия… Кобылица наша, как прослышала по сарафанному радиву, что из США к ней хахель едет, Де Билл звать, дак вроде с печки упала. Совсем рехнулась гнедуха. Хвост кудрями завела, а из гривы таку, паря, копну начесала…

– Ты, дед, отстал от жизни, – растолмачил бригадир, – это же мода американская. В нашей цирюльне так и прописана: «Ни одна я в поле кувыркалась…»

– Слыхал… Ишо говорят: «Я у мамы дурочка…» Дак чо дальше… – продолжил конюх. – Ладно, завилась, начесалось, на то и кобылица молодая, чтоб дурью маяться. Дак чо удумала, дикошара… Из хольшовых кулей… в их комбикорм свиньям возили… шаровары замастрячила. Кажись, лосины звать, вроде как у лося… А на круп, язви ее в душу, нашлёпку прилепила: американский флаг – вроде полосатой матрасовки або лагерной пижамы. Да… А губы-то, паря, губы-то свёклой намалевала… прямо как эта… прости, Господи. – Конюх набожно перекрестился. – Да курит ишо и жувачку изо рта не выпускат. Да такие пузыри надуват – поросёнок чуть со смеху не пропал. Едва отвадились…