Кейт Аткинсон - Витающие в облаках

— Правда?

— Нет. Так она вернулась к жизни. И он уехал вместе с ней… и тэдэ и тэпэ…

— «И тэдэ и тэпэ»?

— Для них обоих это было знаком свыше. Они могли начать с чистого листа. Родиться заново. Они вместе уехали в Родезию и основали там бизнес, который оказался весьма успешным. Год назад этот человек умер, а она вернулась назад, чтобы подвести итоги. Искупить грехи, если хотите. И ведь она спасла меня — и, может быть, в общем замысле мироздания вычеркнула то, что в самом начале хотела меня утопить.

— Сомневаюсь.

— И еще она искала тебя. Может быть, хотела попросить прощения.

— Так где она сейчас?

— Она ведь должна была встретиться с Лахланом? — говорю я. — А кстати, что случилось с ним?

— Умер, — говорит Чик. — Несколько недель назад.

— Надеюсь, его смерть была долгой и мучительной. — Нора берет у Чика еще одну сигарету.

— Да, кажется, именно так. Я работал на него, — объясняет он мне.

— Похоже, в этой части рассказа собраны все объяснения и развязки?

— Да.

— Лахлан нанял меня, чтобы я нашел его дочь. То есть тебя, — обращается он к Норе на случай, если она об этом забыла (что маловероятно). — И ребенка. — Он странно смотрит на меня. — Может быть, его заела совесть, но я думаю, он просто хотел, чтобы деньги остались в семье. Других наследников не было, только ты и малая. По чистой случайности он выбрал в телефонном справочнике именно меня.

— Случайностей не бывает, — говорит моя крестная-водная не-мать, опрокидывая в себя остатки чая и разглядывая чаинки на дне чашки.

— Так вы все-таки следили за мной?

— Может быть, — отвечает он с едва заметной виноватой ноткой в голосе.

На всем протяжении этого рассказа мы бродили точно в странном лабиринте, но — о счастье! [74] Отсылка к словам Алонзо из «Бури» (акт V, сц. III). — уже подбираемся к обетованному концу. Мы разобрались с Эффи и Лахланом; о них можно написать отдельную книгу, но в этой для них уже больше нет места.

— Так, — говорит Чик, — осталась последняя мелочь.

Он достает из кармана кусок газеты «Курьер». На нем обведена заметка с подзаголовком «Таинственная женщина», и Чик принимается ее читать в весьма оригинальной манере:

— «…некий Уильям Скримджор… не родственник ни знаменитому стороннику сухого закона Недди Скримджору, ни великому Александру Скримджору, которого водили в бой… Уоллес за собой… и атата, и атата… пожилой джентльмен, некогда служивший в знаменитой „Черной страже“ четвертого батальона… битва при Лос-ан-Гоэле… стерты в порошок, и атата, и атата… снимающий квартиру… Лужайки Магдалинина Двора… плохо спал… коротая… ранние утренние часы… Тей в бинокль… погода в то утро… сыро и туманно, и атата, и атата… утренний поезд из Эдинбурга должен был пройти по мосту через семь минут… знал наизусть расписание… поднес бинокль к глазам… поразило необычайное и неожиданное зрелище — по железнодорожному мосту шла женщина… в чем-то вроде красного пальто… уже приближалась к Файфу… дотянулась до верхней балки… залезла на ограждение… как птица на жердочке… встала… на край… описала великолепную дугу, вошла в воду, и атата, и атата, и исчезла из виду. Эдинбургский поезд засвистел и показался из тумана… по расписанию, как заметил мистер Скримджор… активные поиски на дне Тея… тело не найдено… никто не сообщал о пропаже знакомой, родственницы или возлюбленной, и дело было закрыто, и атата, и атата. Конец».

Когда мы все переварили эту весьма странно приготовленную историю, Чик добавляет:

— Самое интересное — то, что «загадочная женщина» нырнула с моста за день до того, как ты свалилась в реку.

— О, только не надо историй о привидениях. — Нора вздрагивает. — Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях [75] — Ср. со следующим эпизодом из «Войны и мира» Л. Толстого (т. I, гл. III): «— Ce n’est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] — сказал он „Ипполит“, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить. — Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] — пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик. — C’est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] — сказал он таким тоном, что видно было, — он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили». .

— У нас остался последний пробел, — говорит Нора. — И наш детектив — именно тот человек, который сможет его закрыть.

— Я?

— Да, Чик, — говорит Нора. — А для этого и тебе придется рассказать свою историю.

— Как это? — Чик явно встревожен. — Я же уже рассказал. Я обнаружил тела. Старик умер от… и так далее.

— Я все знаю, — мягко говорит Нора. — Абсолютно все.

Он вздыхает — словно человек, которого загнали в тупик и приставили нож к горлу.

— Ну, я как-то к такому не привык. — Он сверлит взглядом свои ботинки.

— Вы просто начните с начала, — вспоминаю я инструкцию миссис Маккью (впрочем, у меня такое ощущение, что она ее откуда-то позаимствовала). — И продолжайте, пока не дойдете до конца.

— Хм…

— Начни с погоды, я больше всего люблю начинать с нее.

— Погоды стояли странные, — говорит Чик. — Теплынь и дождь, как будто муссоны какие-то. Грозы. Странные животные, которым нечего было делать в этих местах. На холмах вокруг долины видели пуму. Пришлось вызывать смотрителя зоопарка из Эдинбурга, блин.

— О, а я про это и забыла, — говорит Нора. — Охотники все пытались ее выследить — они говорили, что для охоты на кошек нет запретного сезона.

— И рыба, — продолжает Чик. — Один удильщик клялся, что поймал на крючок «морского ангела». Другой утверждал, что ему в сети попалась русалка. Люди все посказились от этой погоды [76] Рассказ Чика частично повторяет знамения в Риме, описанные в шекспировском «Юлии Цезаре»: Дрожишь и ужасаешься, глядя На странное негодованье неба. Но если б ты добрался до причин Всех этих сверхъестественных явлений, — Блуждающих огней, бродящих духов, Тех перемен, что в нравах замечаем Зверей и птиц, тех странных прорицаний, Что делают безумцы, старики И даже дети; грозных изменений Законов, что природой управляют… (Акт I, сц. 3. Перев. П. Козлова) . И еще эти чертовы осы, они были повсюду, лезли людям в волосы, в постель, в тапки, в жестянки для печенья. Помнишь ту женщину в Кемби? Она вешала белье, ее укусила оса, и она упала замертво. А была пора варить варенье, и все женщины посказились, и все осы посказились. Все посказились… Малиновое, — неожиданно мечтательно-задумчиво произносит он. — Малиновое было слаще всего.

Кто бы подумал, что Чик — специалист по варенью?

— Она варила его целыми тазами, — продолжает он, — вечно стояла и мешала у плиты. Я как-то зашел поутру — предупредить ее про шайку джорди, которые делали налеты через границу, воровали из домов всякое [77] Джорди — прозвище жителей области на северо-востоке Англии. Эта область лежит немного южнее англо-шотландской границы и включает в себя в числе прочего долину реки Тайн и города Ньюкасл (называемый также Ньюкасл-на-Тайне) и Дарэм. Диалект, на котором говорят в этой области, также называется джорди. На протяжении многих веков набеги через границу с целью грабежа были традиционным промыслом жителей приграничных областей (с обеих сторон). . В тех местах никто не запирал двери. У нее на кухне было как в турецкой бане. Она дала мне пирога с бараниной, зеленой фасоли, остатки рисового пудинга, чашку чаю.