Габриэлла Зевин - Повседневная логика счастья

Иногда, после того как магазин пустел, Майе казалось, что они с Эй Джеем единственные люди на земле. Только Эй Джей настоящий. Остальные — это просто летняя или зимняя обувь. Эй Джей мог дотронуться до обоев, не вставая на стул; он умел выбивать чеки, одновременно разговаривая по телефону; он легко поднимал тяжеленные коробки с книгами; он произносил до невозможности длинные слова и знал все на свете. Разве кто-нибудь сравнится с Эй Джеем Фикри?

Майя почти никогда не думала о маме.

Она знала, что мама умерла. И еще знала, что умереть это значит уснуть и не проснуться. Ей было жалко маму, потому что, если не просыпаться, нельзя по утрам спускаться в магазин.

Майя знала, что мама оставила ее в магазине «Книжный остров». Но, возможно, такое в определенном возрасте происходит со всеми детьми? Кого-то оставляют в обувном, кого-то — в магазине игрушек. А кого-то в закусочной. И вся твоя дальнейшая жизнь зависит от того, где именно тебя оставили. Майя не хотела бы жить в закусочной.

Потом, когда она станет старше, она будет чаще думать о маме.

Вечером Эй Джей переобувался и сажал ее в прогулочную коляску. Она была ей уже маловата, но Майе нравилась быстрая езда, и она не жаловалась. Ей нравилось слушать, как громко дышит Эй Джей. Нравилось, как мимо пролетают дома и пешеходы. Иногда Эй Джей пел. Иногда рассказывал сказки. Однажды он рассказал, что когда-то у него была книга под названием «Тамерлан», и эта книга стоила больше всех остальных книг в магазине вместе взятых.

— Тамерлан, — повторила Майя, завороженная таинственной музыкой слова.

— Так ты получила свое второе имя.

Вечером Эй Джей укладывал ее спать. Она не любила ложиться спать, даже когда уставала. Зато любила, когда он читал ей на ночь.

— Что будем читать? — спрашивал Эй Джей.

Он долго уговаривал ее не перечитывать в сотый раз «Чудовище на последней странице», и, чтобы порадовать его, она сказала:

— «Кепки на продажу».

Майя уже слышала эту историю, но никак не могла понять, в чем ее смысл. Один дяденька продавал разноцветные кепки. Как-то он лег вздремнуть, и обезьяны украли у него все кепки. Майя надеялась, что с Эй Джеем никогда такого не случится.

Майя нахмурилась и взяла Эй Джея за руку.

— Что такое? — спросил Эй Джей.

Зачем обезьянам кепки, думала Майя. Обезьяны ведь животные. Может, они, как тот мишка в парике, который на самом деле мама, означают кого-то другого, но вот кого?.. Она думала эти мысли, но ей не хватало слов, чтобы высказать их вслух.

— Читай, — сказала она.

Иногда Эй Джей приглашал в магазин тетеньку, и та читала вслух Майе и другим детям. Тетенька размахивала руками, кривила лицо и говорила то громче, то тише, чтобы понравиться слушателям. Майе все время хотелось попросить тетеньку просто читать. Она привыкла к тому, как читает Эй Джей — негромко и спокойно. Она привыкла к Эй Джею.

Эй Джей читал:

— …А сверху были надеты красные кепки.

На картинке нарисован мужчина, на голове у которого высилась целая гора разноцветных кепок.

Майя придержала руку Эй Джея, чтобы он не спешил переворачивать страницу. Она переводила глаза с картинки на текст и обратно. И вдруг поняла, что «К-Е-П-К-И» — это кепки. Она поняла это так же отчетливо, как знала, что ее зовут Майя, что Эй Джей Фикри ее отец, а в целом мире нет места лучше, чем магазин «Книжный остров».

— Что? — спросил Эй Джей.

— Кепки, — сказала Майя. Она взяла его за палец и подвинула по странице, пока он не уперся в слово «кепки».

Вначале августа, как раз перед тем, как пойти в детский сад, Майя одновременно получила очки (в круглой красной оправе) и ветрянку (в виде круглых красных прыщиков). Эй Джей клял мамашу, утверждавшую, что прививку от ветрянки можно не делать, и тем самым наславшую на их дом настоящую чуму. На Майю было жалко смотреть. На Эй Джея тоже было жалко смотреть, потому что ему было жалко смотреть на Майю. У нее обсыпало все лицо, а кондиционер у них сломался, и спать в доме стало невозможно. Эй Джей менял Майе смоченные ледяной водой полотенца, снимал с мандариновых долек прозрачную кожицу, надевал ей на руки носки и сутками дежурил возле ее постели.

На третий день Майя ближе к четырем утра забылась сном. Эй Джей чувствовал себя без сил, но знал, что не уснет. Накануне он попросил одну из своих продавщиц принести ему из подвала пару пробных экземпляров книг, присланных издательствами для предварительного ознакомления. К сожалению, девушка, принятая на работу совсем недавно, взяла книги не из стопки «ПРОЧИТАТЬ», а из стопки «В МАКУЛАТУРУ». Эй Джею не хотелось оставлять Майю одну, и он решил полистать одну из двух ранее забракованных книг. Первым оказался роман для подростков в жанре фэнтези, герой которого рассказывал о своих приключениях на том свете. «Бррр», — содрогнулся Эй Джей. Две вещи, которые он терпеть не мог, — повествование от лица покойника и подростковая тематика — под одной обложкой. Эй Джей потянулся за второй книжкой. Это была книга, написанная восьмидесятилетним стариком, который прожил жизнь холостяком, писал научно-популярные статьи для газет Среднего Запада, а в семьдесят восемь лет неожиданно женился. Его жена умерла через два года после свадьбы в возрасте восьмидесяти трех лет. «Цветок запоздалый». Автор — Леон Фридман. У Эй Джея что-то смутно замаячило в памяти. Он открыл книгу, и из нее выпала визитка: «АМЕЛИЯ ЛОМАН, „НАЙТЛИ ПРЕСС“». Да, теперь он вспомнил.

Разумеется, после той первой неудачной встречи они с Амелией Ломан виделись еще не раз. Время от времени они обменивались теплыми письмами, и трижды в год она приезжала на остров и знакомила его с наиболее интересными предложениями «Найтли». Эй Джей вел с Амелией долгие беседы и недавно пришел к выводу, что она хорошо делает свою работу. Ориентируется не только в своем каталоге, но и в литературе как таковой. Напористая, но не навязчивая. И к Майе внимательна: обязательно привозит какую-нибудь новую детскую книжку. Как истинный профессионал, Амелия Ломан никогда не напоминала Эй Джею о том, как он обошелся с ней в день их знакомства. Господи, он вел себя безобразно. В качестве искупительной жертвы Эй Джей решил дать «Цветку запоздалому» еще один шанс, хотя не питал ни малейшего доверия к роману с подобной фабулой.