Гаррос-Евдокимов - Серая слизь

Тоже нормально.

…Оказывается, она не “Декаданс”, а “ДК Dance” – “студия пластического танца”: бумажный плакатик прикноплен к двери. Предбанник – натурально предбанник: вполне саунного вида комнатка, обшитая светлым шпоном, мутноватое зеркало в рост, железные ящички-ячейки с торчащими ключиками, шмотки какие-то грудой – выпростана штанина с кружевными оборками и стоят отдельно белые плетеные “лодочки”… За бисерной занавесочкой деятельно, взасос, целуются: девка у парня на коленях. При моем появлении он панически мычит, девица, оглянувшись, тут же соскакивает с него.

Следующая комната: стол, шкафы – никого. Дальше – зальчик. Какая-то легкоодетая молодежь. Тонкогубая тетка без возраста, с выправкой отставной балерины, прямая, засушенно-легкая, в обтягивающем трико.

– Простите… – окликаю тетку.

– Да?

– Я… Извините, я ищу Кристи… Боковым зрением улавливая нечто, рефлекторно поворачиваю голову – влево…

В еще одном смежном помещеньице (дверь полуоткрыта) стоит – боком к проему – кто-то высокий, в синем.

– …Кого?

Оглядываюсь на “балерину”. За ее спиной – те самые молодые люди, некоторые смотрят в нашу сторону. Одна очень коротко стриженная девушка, вроде, даже мне знакома… Я опять кошусь влево.

Высокий медленно разворачивается – спиной ко мне. Эдак сто девяносто, плечистый: амбал. В темно-синей закрывающей жопу куртке с откинутым капюшоном. Светлые волосы… Без единой мысли в голове я делаю шаг в ту сторону.

– Эй! – тетка.

…Я вижу длинный козырек капюшона, вижу на его изнанке сеточку мембраны. Лица – не вижу…

Еще шаг и еще. Я уже на пороге этой маленькой комнатки (толкаю филенку). Метрах в трех от амбала.

По-прежнему не оглядываясь, тот вдруг заводит за спину левую руку и резким шелестящим движением поднимает капюшон. (Еще шаг – и я смогу до него дотронуться.) И – стартует с места. Вперед. Гротескно-стремительными скачками. Грохочет о стену створка противоположной двери. Я еще не зарегистрировал произошедшее в сознании, а его уже нет.

Наконец бегу следом. Миную комнату, оказываюсь в совсем уже теснющем коридорчике. Ударяюсь плечом. Где?.. Сюда…

Двери-проемы-тамбуры (сзади кричат)… Давешняя курилка. Кто-то шарахается. Путается в ногах, разламываясь, опрокинутый стул – едва не лечу кубарем с лестницы. Звенит по ступеням банка-пепелка. Деревянный треск, гром стекла – двери на балкончик с растением распахнуты, синяя фигура перемахивает перила…

Сыплюсь по пролету. Хрущу стеклом, выпутываюсь из мокрых веток. Леса ремонтируемого дома – всего метрах в полутора от края балкона. Вздрагивают, пошатываются – ЭТОТ прыгает по ним тяжело, но дьявольски ловко: орангутанг в капюшоне…

Влезаю на узорные перила. Ладони скользят по влажной ржавчине. Внизу – четыре с половиной этажа. Спасибо скалолазным тренировкам на Алдара Торнис – отучили бояться высоты. А что сейчас на мне нет системы, подумать не успеваю… Р-раз… Мать! – все-таки слишком все скользкое…

Пригибаясь, хватаясь за грязные железные трубки каркаса, чешу по колеблющемуся дощатому настилу. В полушаге справа – едва прикрытые драной зеленой сеткой полтора десятка метров. ЭТОТ сигает в лишенный рамы оконный проем.

Здесь явно капитальный ремонт: уже никаких признаков человеческого жилья, голые стены и мусор. Груды мусора. Комнаты, коридоры – лабиринт: я не в состоянии ориентироваться. Еще и темно. Вот-вот я его потеряю.

Бл-лядь… – вязну в хламе. Бегом!! Поворот, поворот…

Ну, где ты, падаль?.. – уже не вижу его, только шум слышу… – Там!

Лестница. Без перил. Бешеный топот вниз – он опережает меня на три пролета.

Третий этаж. Не навернуться бы… Второй… Раскатываются бутылки (бомжевская лежка). Он – уже снаружи.

Вылетаю во дворик. Совсем крошечный: половину занимает контейнер для строительного мусора, в который я чуть не врезаюсь с разгона. Синий херачит как на олимпийской стометровке, в фонтанных брызгах расплескиваемых луж.

Щель между глухими торцами – пару метров в ширину. Помойные баки. Скольжу на очистках.

На выходе из щели крякают тормоза, ЭТОТ кувыркается через капот – и хоть бы хрен: мгновенно на ногах и несется через следующий двор.

Отталкиваясь рукой, боком перепрыгиваю передок “аудюхи”. Синий ныряет под козырек подвальной лестницы.

…Уй-йди, мужик!!!

Подвал.

Хрен его знает, что тут такое. Опять коридоры, опять голые стены – но хоть лампочки горят. Пыльные трубы. Вон он!..

Я заскакиваю в неосвещенный проем и пробегаю по инерции пару шагов в кромешной темени – и лишь тогда останавливаюсь. Глаз выколи. Только отверстие входа видно позади.

Я не представляю ни размеров помещения, ни есть ли из него другой выход. Но почему-то мне кажется, что вряд ли оно большое. И что выхода из него нет. И тогда ЭТОТ – где-то здесь.

Пытаюсь отдышаться. Пытаюсь вслушиваться – сквозь кровь в ушах. Ничего не слышу.

Зрение понемногу адаптируется, но различить я все равно ничего не в состоянии – кроме смутных контуров. Ни малейшего представления, что делать дальше…

Но ничего делать не приходится: с расстояния буквально пары шагов и очень быстро – ни сообразить, ни среагировать, ни заметить толком – придвигается масса, сгусток – и в морду мне с нехилой высоты падает булыжник, сваезабивочная баба, – и я уже на полу, – и вдогонку прилетает в живот, – и некоторое время невозможно дышать. А потом никого больше нет, я вожусь на ледяном, в пыли и крошках, цементе, от правой скулы ритмичными импульсами расходится нарастающий тяжкий жар, щека мокрая, и мокрое это щекотно ползет на губы.

Подтягиваю ноги, в несколько приемов сажусь – все покачивается и бултыхается. Трогаю липкую морду, не чувствую ничего, трогаю еще – сквозь первичное онемение прорезается едкая боль в рассеченной коже.

Рассеченной. Справа.

“…Вы не помните, у нее не было кровоподтека – вот тут, с правой стороны?.. Вы носите кольца? Перстни, печатки?..”

История из жизни. Гайвор, Костик Гайворонский, рассказывал. Выбрался он однажды на рыбалку, на озеро, с приятелем. Приятель был кадровый мент, чуть ли не с омоновским прошлым. Не рыбачил раньше никогда. Как положено, дернули по стопарю, по второму, по третьему. Потом решили все-таки немного половить. Взяли удочки, потихоньку на лодке пошли через камыши. Мент на веслах, Гайвор – лицом к нему, по курсу спиной. Плывут. И вдруг мент перестает грести, глаза его расширяются, лицо становится счастливое-счастливое, детски-новогоднее – на что-то за Гайворовой спиной он смотрит. И тихо-тихо, восторженным таким шепотом, произносит: “Гля… бобер… Дай я его веслом ебну!..”

С тех пор, как Костик мне это рассказал, я при соприкосновении с любыми ментами первым делом вспоминаю того бобра.