Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

Позорные страницы собственной жизни, ссоры, предательства (свои и чужие), все, чего не хочется вспоминать. Это мешает нам любить то, что любят другие. Когда-то, конечно, надо было просто переспать и с несостоявшейся укротительницей тигров, и с печальной поклонницей Дюма, а не воображать, будто культура существует вне секса и смерти, что она нечто большее. Культура не выдерживает таких проверок. Но, как написал Саша Черный, уже поздно. Он ведь тоже ебал себе мозги подобными вещами. Лучше всей душой полюбить еврейские напевы или попсовое кино, или возненавидеть все это, а не откладывать на дальнюю полку, как мы откладываем забытых людей.

Чувство вины испытывает тот, кто не взял. И ободрать клавиши рояля — не самое плохое из всех прикосновений к культуре. Мама, ты молодец.

Я лежал на пляже, в дюнах, где-то в трехстах метрах большая река впадала в море, за спиной вставал сосновый лес. Мне приказали тут находиться, пока они что-то там решают. Хотя слово «приказали» опять-таки какое-то не наше, мне просто спокойно было предложено: «Ты побудь там, положение для нас новое, мы еще пока не очень понимаем, что делать». Надо сказать, мне тоже неясно, что может случиться дальше. Как поступить самому, какое решение придумают другие. А ведь еще недавно окружающая действительность казалась привычно безоблачной и беспроблемной. Дело в том, что даже размышлять о том, что будет со мной, как сложатся мои отношения с окружающим миром, я не умел, не имел опыта. И мозги в голове скрипят и стонут с непривычки.

Нет, нас отлично учили думать. Мы умели решать самые сложные технические и математические задачи, мы могли рассчитать скорость и траекторию любого небесного тела, мы знали, как устроена вселенная и как работает компьютерная программа. Но то, что выпало мне, было настолько внове, что, я уверен, каждый человек впал бы в полное замешательство. И я тоже, кстати, хотя, конечно, чувствую, что отравлен, и пути назад нет. Я вижу это свое «я» и хочу обосновать его присутствие здесь и сейчас, среди тех, кто был до меня и тех, кто придет после. Полный завал, разумеется. Это новое знание комком встает у горла, ничего не могу с ним поделать. С тех пор, как оно проснулось, оно целиком управляет мной.

А ведь недавно все было спокойно, как в открытом космосе. Пока я не нашел у отца этот странный компьютер. Обычный ноутер, может только чуть по-толще, чем те, к которым я привык. Преобразователь-переводчик подошел к нему идеально, но что-то мне подсказывало, что компьютер не отсюда. Я обычно не роюсь в игрушках, которые нельзя применить к делу, но тут странное чувство, теперь я знаю, что это называется любопытство, меня погубило. Я стал рассматривать файлы. Очень много там было видео. Мы тоже активно используем видео. Курсы по структуре вещества, устройству механизмов и электронных схем преобладают в этом формате. Чем десятки раз прочесть, лучше один раз увидеть. Еще существуют пейзажные съемки, демонстрация редких природных явлений, других живых существ. Наконец, из дальних экспедиций привозили панорамные виды космоса. Мы мальчишками больше всего любили их разглядывать и мечтать о путешествиях. Но для этого надо было подрасти. А потом, — как рассказывали взрослые, и даже мой отец, налетавший несколько сотен человеко-лет, — желание у большинства пропадало. Здесь у нас жизнь так привычна и спокойна, что не хочется делать лишних движений. Программировать машины, занимающиеся уборкой придомовых территорий, тоже интересно, и большинство моих сверстников, перешагнув границу отрочества и пройдя посвящение, готовятся к чему-то подобному. Я бы хотел летать, конечно, я же вырос рядом с космоплавателем. Большинство людей не знают об этой профессии почти ничего, ну да, мы имеем представление о космосе, мы можем путешествовать по космосу, в классических видеонаборах представлены эти виды космоса, ну и все, хватит. Откуда они берутся, кто добыл все эти знания, — у нас не принято задавать такие вопросы. Мир существует, каким он существует. У него не должно быть прошлого, не должно быть персонажей и персоналий. Мы все друг перед другом как на ладони, мы просто делаем друг другу хорошо. Вот я, ФАЦ388118-ый, и мой друг, ЛНД487946-ой, любили смотреть в открытый космос с экранов наших мониторов. А РНК285388-я, которая росла с нами неподалеку, у довольно-таки симпатичной матери, пользовавшейся большой популярностью у мужчин, предпочитала бродить по лесу. Другие наши приятели проводили время в городе и пили спиртное. Некоторые читали книги по матанализу, матанализ трудно представить в виде кино. Мне всегда больше нравилась, правда, теория множеств, однако о вкусах не спорят. У нас вообще не спорят, никто, никогда и не с кем. И это было совершенно естественно, пока я не углубился в необычный компьютер, будь он неладен.

Первое, что я там увидел, — машины для убийства. Они дергались в руках, ползли по земле, летели по небу. У них были знаки — солярные свастики, красные звезды, странные птицы, полумесяц, солнце в круге. Люди взрывались, распадались на части, падали с раскуроченными головами и животами, всюду лилась кровь. Отвратительное зрелище. Но в нем присутствовала энергия, мне совершенно незнакомая, может быть забытая, поднимающаяся откуда-то изнутри меня самого, вот что самое странное. В одном месте мужчина ударил женщину по лицу. Потом женщина — открытой ладонью ему по щеке. Я узнал, у них это называлось пощечина. Во многих других файлах я видел драки на ножах, ножи были разные, длинные и тонкие, огромные и тяжелые. Кое-где присутствовал сюжет, история. У нас ведь вообще не существует историй. Мой отец, — сколько раз я его спрашивал, — не помнит даже о том, как он был маленьким. Что тут рассказывать? — отвечал он мне, когда я допытовался с несвойственным большинству упорством. Как все я рос, как все вырос. Почти ничего не помню, да и запоминать нечего. Мать со мной была, отец иногда появлялся, я их часто видел, пока не стал ходить в школу. Потом реже. Теперь я почти не помню, как они выглядели. Номера их тоже не помню. Летать я хотел еще парнем, это да. Небо больше земли. Ну вот я выучился и стал летать, мало кто хотел летать тогда, среди моих ровесников. Давно было. Ну я летал. А что там в космосе? Пространства, время. Все, что я мог рассказать, я рассказал в своих отчетах. Хочешь, залезай в хранилище, я дам тебе шифры файлов, читай. Но там тоже ничего особенного нет. Так, выкладки…

Вот и все, собственно, что мне мог поведать отец. И действительно, наше образование настолько полно и систематически передает совокупный опыт человечества, что кто-то один ничего к этому добавить не может. Так было, так будет. А в этом компьютере я нашел множество каких-то совершенно невероятных историй. Например, раз десять пересмотрел рассказ о том, как юноша и девушка намного младше 17 лет, того возраста, с которого мы начинаем совокупляться и делать детей, ни с того ни с сего привязались друг ко другу. Были они из соперничающих групп, эти группы их довели, оба они убили себя, так странно. Или, в другом случае, в большом городе несчастный человек зарубил старуху, чтоб взять у нее денег, — что-то вроде наших дамм, но у нас-то они есть у всех и почти поровну, а у них вероятно, у одних есть, у других — нет. Заодно он еще одну женщину, жившую с ней, тоже зарубил, а потом стал об этом горевать, во всем сознался разводящему и был отправлен на какие-то специальные работы. Ну и в том же духе, только на разные лады, что-то свое и всегда интересно, и почти всегда насильственная смерть.