Александр Яковлев - Осенняя женщина [Авторский сборник]

— Как ты думаешь, не рановато для визита к графу? — спросил он.

— Барышни, положим, еще крепко спят, — как-то рассеянно отозвалась Марта, переставляя бесцельно посуду на полке, — а его сиятельство поднимаются с петухами. Хозяйство хоть и не большое, но хлопот много. Люди они небогатые, — еще раз подчеркнула она, и при этом тревога не покидала ее лица.

— Я видела сон, мой господин, — вдруг проговорила она. — Дурной сон.

— Что за сон? — неизвестно отчего насторожился Людовик.

— Скверный сон, — продолжила Марта. — Я видела пещеру. Большую, гулкую. Там стоял такой запах…

— Я знаю, — резко оборвал он ее. — Извини, Марта. Этот сон предназначался не тебе.

Она удивленно посмотрела на него. Он неловко пожал плечами и попросил чаю.

Легко перекусив, Людовик вышел из дому. На востоке полыхала заря. Безоблачное небо обещало очередной знойный день и обращенные вверх проклятия крестьян…

Тяжелые кованые ворота графского поместья, покрытые утренней росой, недовольно заскрежетали на ржавых петлях. Из двери привратницкой высунулась взлохмаченная голова румяного парня. За спиной его слышался девичий смех. Парень обернулся и цыкнул. Смех смолк.

Людовик вспыхнул и, не говоря ни слова, двинулся к большому белому дому, провожаемый насмешливым взглядом привратника и выбравшейся из кустов грязно-белой шавкой, незлобно тявкающей для порядка.

Граф, аккуратно одетый и завитой, стоял на веранде, заложив руки за спину и с выражением крайней озабоченности на сморщенном крошечном личике. Взгляд его был обращен на восток. Заслышав хруст гравия под ногами Людовика, он повернулся.

— Боже милостивый, — простонал он. — И когда же эта засуха прекратится! Не слышит Господь моих молитв. Хоть в гугеноты обращайся. Впрочем, что это я… Хм… Рад вас видеть, молодой человек. Вы, должно быть, и есть Людовик Гофреди? Я имел удовольствие быть близким другом вашего дядюшки, с которым судьба обошлась крайне сурово, на мой взгляд.

С этими словами граф сошел по широким истертым древним ступеням родового дома, кое-где еще сохранившего замковые надстройки и башенки далекого прошлого.

Обхватив ладонь гостя обеими руками, граф ласково заглянул ему в глаза, слегка закидывая голову назад и нетерпеливо притоптывая ножкой.

— Ну, вот вы и приехали, и осиротевший было дом вашего дядюшки вновь обрел хозяина. Вы не поверите, как скучно здесь бывает. Особенно в эти душные вечера, когда остаешься один на один с мрачными мыслями о неурожае.

Граф понизил голос до шепота:

— Я с ужасом думаю о том, как мне выдавать дочерей замуж. У них же абсолютно нет приданого.

И он весело подмигнул смутившемуся Людовику, не успевавшему и слова вставить в горячие монологи графа.

— Впрочем, я слышал, что вы собираетесь пойти по стезе служения Господу. Счастливец, — вздохнул коротышка-граф. — У вас не будет ни супруги, ни детей, ни всех прочих сложностей, сопутствующих семейству… Однако же, позвольте, я проведу вас по хозяйству, пока мои сони наконец выберутся из теплых постелек, — с нежностью проговорил он.

Жизнерадостно рассмеявшись, он повел гостя по усадьбе.

Людовика так и подмывало поведать графу о чудесных способностях его младшей дочери. А если граф о них уже осведомлен, то поинтересоваться, почему бы в такой засухе не обратиться к талантам Мадлен. Однако, если же граф пребывает в счастливом неведении, то вряд ли стоит ошарашивать его внезапным известием, от которого за милю пахнет колдовством.

— Да, я собираюсь стать священником, — неожиданно для себя сказал Людовик.

Простодушный граф, не слушая гостя, вел его среди хозяйственных построек, сетуя и восторгаясь. Жалуясь на лень крестьян и восхищаясь упитанностью индюшек, граф всецело погружался в то, что в данный момент оказывалось перед его глазами и забывал об остальном мире.

«Счастливое вечное дитя!», — вздохнул Людовик.

Прогулка заняла более часу. Когда они вернулись к дому, из широко распахнутых дверей и окон доносились звяканье посуды и девичьи голоса…

За опрятно накрытым, хоть и не богато сервированным столом, их уже ждали. Две старших дочери, Люси и Элен, обе смуглые, стройные и похожие друг на друга, опустили глаза, пряча улыбки, привстали со стульев и сделали книксены. Послышался топот маленьких проворных ног, и по лестнице в столовую сбежала Мадлен. Глаза отца растроганно увлажнились при виде запыхавшейся малышки.

— Что ж ты у меня такая растрепа? — без укора, но лишь с одной любовью в голосе проговорил граф. Сестры также улыбками встретили появление младшенькой, явно любимицы всей семьи. — Вот мсье Людовик, позвольте вам представить весь мой, так сказать, цветник. Это старшие, Люси и Элен. Они двойняшки. Я сам их путаю. Чем они и пользуются совершенно беззастенчиво. А это — проказница Мадлен. С тех пор, как наша матушка…, - граф осекся и отвернулся.

Мадлен тут же подскочила к нему и ласково погладила по руке.

— Ну прошу за стол, — засуетился успокоенный граф. — Жак, подавай, обратился он к тому самому старику, которого Людовик видел в поле, сопровождавшим Мадлен, и исполнявшего, судя по всему, множество должностей в графском доме.

— У нас на столе все свое, — меж тем продолжал, усаживаясь граф. — Мы деликатесов из Парижа не выписываем, не гонимся за глупыми причудами. Зато все свежее, прямо с грядки.

И граф усердно принялся потчевать гостя зеленью и дичью, творогом и сметаной, пышным горячим хлебом.

— Стол прямо-таки королевский, — нахваливал Людовик.

Граф зарделся от удовольствия, однако тут же помрачнел.

— Да, хвала Господу, пока все есть. Но еще неделя такой засухи…, он в расстройстве махнул рукой.

Судя по всему, тема погоды последние дни становилась главной не только в графском доме, но и во всей округе.

— У Господа милостей много, — чинно заметил Людовик. — В том числе и внезапные дожди.

Он посмотрел на Мадлен. Но девочка, казалось, не обратила никакого внимания на его слова, перешептываясь о чем-то со склонившимся к ней Жаком.

— Да, именно внезапные дожди, — продолжал Людовик, на этот раз обращаясь к двойняшкам, не сводившим глаз с его роскошных, с отливом, черных волос, раскинувшихся по плечам. — Не далее, как вчера я стал свидетелем такого чуда. Над тем пшеничным полем, — он указал на левую стену зала, — разразился настоящий ливень. При этом на небе не было ни облачка. Представляете? Разве это не явное доказательство милостей Божьих?

Мадлен заерзала на стуле и вновь кинула взгляд на нахмурившееся лицо Жака.

Граф же восторженно всплеснул руками, чуть не опрокинув кружку с молоком.

— Вот вам, неверующие, — горячо заговорил он, обращаясь к дочерям, обменявшимся скептическими взглядами. — Не то ли в каждой проповеди твердит вам и отец Франсуа, пока вы строите глазки молодым прихожанам?