Дана Реинхардт - Скажи нам правду

И я хотел, чтобы у меня нашлось время, пусть несколько минут, чтобы однажды вечером на кухне у Пенни, когда Хуана будет жарить свою знаменитую картошку, попросить у нее: «Расскажи мне о своей жизни. Кто ты, когда не готовишь на кухне Броквэев?» За два года знакомства мы говорили о еде и готовке. Мы говорили об испанском, если я делал у Пенни свою домашнюю работу. Я знал, что Хуана терпеть не могла фильмы, которые нравились Пенни, и закатывала глаза, когда та не видела. Я знал, что Хуана умеет шить, поскольку однажды она подшила подол платья прямо на Пенни, и хорошо управляется с электроникой. Я ей нравился, она расспрашивала меня о родителях и сестре, но я никогда не задавал ей никаких вопросов.

Пенни была права. Я не размышлял. Я никогда не думал о жизни Хуаны за пределами этого огромного дома. Ни разу. За это Дафна вполне могла меня не простить, и я знал, что сам никогда не прощу себя за это.

Я открыл пустой документ. Может, написать Дафне письмо? Постараться все объяснить, описать человека, которым я был, человека, которым пытался быть, и то, что она для меня значит. Несколько минут я смотрел на белый лист, а потом нажал на красный квадратик и закрыл страницу.

Я зашел на нетакпростослезтьстравки. У безымянного наркомана из безымянного штата появилась безымянная девушка. Он встретил человека, который принял его, завязавшего с пагубной страстью, настоящего, честного, и его жизнь наконец начала складываться; после стольких ошибок он жил правильно. Я обнаружил его, когда искал историю, которую можно украсть, искал того, чьи проблемы завели его в тупик, а теперь… теперь мы поменялись ролями.

Последние записи безымянного парня только ухудшили мое настроение; я сидел, жалкий и озлобленный, завидуя его везению. Может, это и означало взаимосвязанность людей в цифровую эпоху?

Воскресенье ничего не изменило. Печальный, я оставался в своей комнате, жалея себя. Я не звонил и не писал друзьям. Я не ездил на автобусе к пляжу.

Я оставался в постели и смотрел в телефон.

Ничего.

В понедельник Уилл отвез меня из школы домой. Мэгги сидела на переднем сиденье, положив руку ему на колено.

– Выглядишь ты неважно, – сказал Уилл.

– Да, Ривер. Ты кажешься… – Мэгги наклонила голову, – измотанным.

Я сослался на мнимую болезнь и для виду покашлял. Уилл и Мэгги закрыли лица ладонями.

– Ложись в постель. Тебе надо отдохнуть.

Я вошел в дом, положил рюкзак и почувствовал: что-то не так. В доме не должно было никого быть, но кто-то здесь все же находился. Я это ощущал. Может, дело было в недавно выпитой чашке кофе или только что выключенном стерео.

– Эй? – позвал я.

Тишина.

– Есть кто-нибудь?

Я прошел в кухню, потом в гостиную, мимо комнаты Натали – ее дверь была открыта, кровать идеально убрана, поскольку Натали была аккуратисткой, – и добрался до своей комнаты. На моей кровати сидела мама, закрыв лицо руками.

Все ящики и шкафы были открыты, в них явно рылись; на столе – разбросанная бумага.

– Какого черта? – заорал я.

– Не смей на меня ругаться, Ривер Энтони Дин. Не смей даже рта раскрывать. И не стой здесь… – мама начала плакать, – с таким возмущенным лицом. Я уважала твою личную жизнь и давала тебе множество поблажек, потому что… доверяла. Я тебе доверяла.

– Мама? Что происходит? – Я ничего не понимал.

Она разрыдалась еще сильнее:

– Я доверяла тебе, Ривер. Но виновата тут я. Я пыталась быть хорошей матерью и, кажется, все проморгала.

Входная дверь открылась.

– Я дома, – сообщил Леонард. Через секунду он стоял за моей спиной в коридоре, все еще с поясом для инструментов. – Приехал, как только смог.

– Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – спросил я.

Леонард вошел в комнату и сел рядом с мамой на кровать. Покопался в кармане, достал скомканный платок и протянул ей. Потом посмотрел на меня своими добрыми глазами с морщинками по углам:

– Твоей маме звонила Сандра Броквэй.

– Я была на работе, – добавила мама, вытирая нос ужасным платком Леонарда, – сидела за столом…

– Она позвонила, потому что тревожится за тебя, Ривер.

– Миссис Броквэй? Тревожится? Это смешно – она же меня ненавидит.

– До нее дошла информация… что у тебя проблемы с наркотиками.

Я не смог сдержаться и начал хохотать.

– Это не смешно, Ривер, – всхлипнула мама. – Совершенно не смешно.

– Еще как смешно!

Мама посмотрела на Леонарда: СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ.

– Слушай, приятель, – сказал отчим с теми интонациями, которые означают приглашение к мужскому разговору. – Мы тебя любим. Это очень важно. И мы хотим тебе помочь.

– Мне не нужна помощь.

– Ты ходишь на встречи, и это начало… – продолжила мама.

– Я все могу объяснить. – Как же я устал повторять эту фразу!

– Мне надо было предвидеть осложнения, хотя ты всегда выглядел таким адаптированным, ответственным. Но я знала, тебе приходится непросто из-за твоего мудака-отца…

– Мама!

Моя мама никогда не ругалась и не употребляла бранных слов.

– Прости, Ривер, но я злюсь. Не на тебя – на жизнь, с которой тебе приходится иметь дело.

– Мам… погоди, пожалуйста.

Я снова начал смеяться, и она гневно воззрилась на меня.

Леонард взял ее за руку.

Я подкатил к себе стул и сел лицом к ним:

– У меня нет зависимости от марихуаны.

– Но Сандра сказала…

– Я знаю, что сказала Сандра Броквэй. Она сказала, что я хожу на встречи группы поддержки для подростков, борющихся с какой-либо зависимостью.

– А ты не ходишь?

– Хожу, но не потому, что испытываю зависимость от марихуаны.

– А от чего тогда ты зависишь? – Мама испугалась еще сильнее. Прямо-таки ударилась в панику.

– Ни от чего, клянусь! Я ни от чего не завишу.

– Но почему ты туда ходишь?

Ответить на этот вопрос было так сложно, что я выбрал самое простое объяснение:

– Потому что мне нравятся эти встречи.

– Ривер! – Мама глубоко вздохнула, схватила мою подушку и стиснула ее. – Ты лжешь.

– Я не лгу!

– Нет, лжешь.

– Так, погодите, – сказал Леонард. – Давайте успокоимся.

Мама оглядела мою комнату, где все было перевернуто вверх дном:

– Я осмотрела все твои вещи. Может, это и нарушение твоего личного пространства, но однажды, когда ты станешь родителем, кто-нибудь позвонит тебе на работу и скажет, что твой сын – наркоман, и ты точно так же перевернешь всю его комнату в поисках доказательств.

– И что? – Я развел руками. – Ты же ничего не нашла.

– Это не совсем так.

Я быстро пробежался по тому, что прятал в ящиках стола. Там были презервативы, но их дал мне Леонард, так что из-за них я вряд ли попаду в неприятности, особенно если учесть, что ни один из них не покинул пачку. Больше мне не вспомнилось ничего такого.