Кэтрин Хайд - Заплати другому

А потом, слава богу, появился Тревор.

Как только Арлин убрала со стола тарелки, Тревор сбегал в свою комнату и принес калькулятор. Он отказывался объяснять задуманное им в течение всего ужина, потому что, по его словам, очень трудно что-то показать без калькулятора.

– Все это началось с того, чему меня папка научил.

При этих словах Арлин навострила уши и пододвинула кресло, словно собиралась смотреть на калькулятор через плечо сына.

– Помнишь ту загадку, которую он показывал? Помнишь, мам?

– Ну, я не знаю, милый. Он знал кучу загадок.

Тепло исходило от приятно наполненного желудка Рубена. Он смотрел через стол на них и ощущал поразительную расслабленность. Принесенные цветы стояли в вазе на столе. Не розы: это было бы слишком личным, было бы чересчур. Букет, составленный из высушенных цветов, таких солнечных, вроде ромашек, он вручил с извинением за то, что первое впечатление, произведенное им, было безрадостным. То, чему предназначалась роль дружеского жеста, смутило ее и у обоих вызвало ощущение неловкости. Вручив цветы, он совершил ошибку, которую, если бы смог, забрал бы обратно, а каждый взгляд на букет в фарфоровой вазе напоминал ему: нет, не смог бы.

– Помнишь ту, про работу на тридцать дней?

– Нет, Тревор, кажется, не помню.

Голоса доносились до Рубена как бы издали, он чувствовал, что постепенно становится отстраненным от происходящего.

– Помнишь, он спрашивал: если работать на кого-то тридцать дней и иметь выбор – получать по сто долларов в день или получить один доллар в первый день, а потом каждый следующий день плата будет удваиваться – что лучше выбрать? Я выбрал по сто долларов в день. А он сказал, что я проиграл. Вот я и посчитал на калькуляторе. Сто долларов в день за тридцать дней принесли бы три тысячи. Зато, если удваивать доллары ежедневно, то получишь в последний день больше пятисот миллионов. О разнице между этими суммами нечего и говорить. Вот так я и придумал идею для задания мистера Сент-Клера. Понимаете, я делаю что-то по-настоящему доброе для трех человек. А потом, когда они спрашивают, чем могут расплатиться, я говорю, что им придется заплатить другим . Еще трем людям. Каждому. Вот и получат помощь девять человек. Потом и им придется сделать добро – двадцать семь раз. – Мальчик обратился к калькулятору, показал несколько чисел. – Потом это вроде как расширяется, понимаете. До восьмидесяти одного. Затем двести сорок три. Следом семьсот двадцать девять. Потом две тысячи сто восемьдесят семь. Видите, как много становится?

– Но, милый. Есть одна маленькая трудность.

– Какая, мам?

– Уверена, мистер Сент-Клер объяснит тебе.

Рубен вздрогнул, услышав свое имя:

– Я?!

– Да. Скажите ему, что не так в его замысле.

– По-моему, твою маму расстраивает то, что, хотя само по себе желание помочь Джерри хорошее, она… обеспокоена. Ситуацией в целом.

– Нет-нет. Не то. Тревор, я знаю, что отчитывала тебя за Джерри, но потом мы с ним долго говорили. Возможно, на его счет я ошибалась. Он приятный и милый человек. Кроме того, думаю, у него уже есть где жить. Уже несколько дней не показывался.

Тревор опять наморщил лоб и выключил калькулятор.

– Как сказать. Его типа арестовали.

– За что? – вдруг воскликнула Арлин, и голос прозвучал озадаченно. Рубен уловил в ее мгновенной вспышке подлинное огорчение, ощутил какую-то тоненькую связующую нить между ней и этим безликим человеком. Что-то, что, возможно, побудило ее – всего на миг единый – оказаться в команде Джерри.

– Точно не знаю. Я проходил мимо его работы. Там сказали, что он так и не вернулся после того, как получил зарплату. Сказали, что его взяли за какое-то там нарушение.

– Милый, мне жаль. Видишь, это то самое, что мистер Сент-Клер начал объяснять тебе.

Рубен снял салфетку с колен и бросил на стол. Это привычное обыкновение между Арлин и ее сыном, оно не только стало ему убийственно понятным, оно заодно и выходило ему боком. Вот, сыночек, мистер Сент-Клер, который расскажет обо всем, о чем ты и слышать не хочешь. «Простите, мисс Маккинни. Если хотите, чтобы сын поверил, будто люди в основе своей эгоистичны и безответственны, то придется вам самой убеждать его в этом». Он улыбнулся плотно сжатыми губами и покачал головой, не говоря ни слова.

Она жгла его взглядом, который сгорал в молчании. Только он уже не боялся гнева или вознамерился доказать это и ей, и себе самому, а вместо этого разглядел, что глаза у нее карие, почти одного цвета с короткими, по-детски пушистыми волосами.

– Ну что ж, Тревор, – произнесла она. – По-моему, это хорошая затея. Расскажи о ней побольше.

И Тревор принялся объяснять, помогая себе калькулятором, каким огромным делом это могло бы стать. Где-то на шестнадцатом уровне, на котором было уже вовлечено сорок три миллиона сорок шесть тысяч семьсот двадцать один человек, калькулятор оказался не в состоянии подкреплять оптимизм Тревора числами. Только мальчик был убежден: еще немного, и числа окажутся больше, чем население мира.

– Тогда, знаете, что произойдет?

Арлин взглянула на Рубена, но тот и не думал догадываться, желая услышать ответ от Тревора, мозг которого явно работал вовсю.

– Нет, милый. Что?

– Тогда каждому помогут больше одного раза. И тогда добро станет разрастаться еще быстрее.

– Вы как думаете, мистер Сент-Клер? – Арлин явно хотела, чтобы Рубен хоть что-то сказал, но у него с каждой минутой убывала уверенность в этом «что-то».

– По-моему, Тревор, это благородная идея. Большое усилие. Большие усилия ведут к хорошим результатам. Как ты относишься к тому, что Джерри арестовали?

Тревор вздохнул. По выражению лица Арлин Рубен понял, что наконец-то верно справился с возложенной на него задачей.

– Ничего страшного, думается. Вот только мне придется все заново начать, вот и все. Все в порядке, в общем-то. У меня уже другие идеи есть.

– Какие, например, милый? – спросила Арлин сладеньким голоском, к которому всегда прибегала, когда расспрашивала собственного сына.

– Это секрет. Можно я пойду?

Арлин опять перехватила взгляд Рубена, моля о чем-то. Словно бы не могла попросту сказать: «Нет, молодой человек, мы еще тут не закончили». Учитель только плечами пожал.

– Ладно, тогда беги, милый.

Тревор ринулся к спальне, но, когда он катил мимо Рубена, тот мягко ухватил мальчика за рукав и притянул к себе так близко, чтобы сидевшая через стол Арлин, как он надеялся, не услышала.

– Тревор, нельзя сдирижировать любовь.

– Что такое «сдирижировать»?

– Нельзя сделать так, чтобы она захватила кого-то другого.

– Это как-то связано с музыкой?

– Не всегда.

– А-а. Нельзя, да? То есть. А-а. Ладно. Впрочем, это не было моей идеей. Во всяком случае.