Кэтрин Хайд - Заплати другому

Сначала Тревор просто заглядывал поговорить, что уже было хорошо, миссис Гринберг и не ждала большего.

Она оказалась ближе к концу маршрута развозки газет, и мальчик немного подправил его, чтобы ее дом оказался самым последним. Он оставлял большой, тяжелый старый велосипед по ее сторону дороги, на газоне, приносил газету прямо к двери и стучал, наперед зная, что для нее это послужит сигналом выйти и забрать газету.

Миссис Гринберг настолько понравилась вдумчивая забота мальчика, что она всегда предлагала ему прохладительной вишневки, которую специально покупала для него, и он сидел за кухонным столом и беседовал с ней. Больше всего о школе, футболе, а потом о какой-то особой затее, которую придумал для занятий по обществоведению, о том, что ему нужны люди, которым он мог бы помочь, а она сказала, что у нее в садике надо бы поработать, а платить много она позволить себе не может.

Мальчик заявил, что платить вовсе не придется, а другим надо будет заплатить не обязательно деньгами, если только у нее их не полным-полно. Потом он нарисовал какие-то круги на кусочке бумаги, в одном из которых значилось ее имя, и объяснил, что такое «заплати другому».

– Это похоже на случайные проявления доброты, – сказала миссис Гринберг, но мальчик не согласился. Не случайные, совсем нет, в том-то и красота всей задумки, встроенной в прелестную схему сделки.

Было туманное субботнее утро, когда мальчик пришел (ровно в шесть, как обещал), и они стояли во дворе, возле старого домика, с которого шелушилась серая и голубая краска, и вдыхали запах сырого воздуха, а капельки с дубов над головой, падая, холодили, пробираясь до самых корней волос.

Мальчик трогал розы, словно цветы были щенками с еще не раскрывшимися глазами или редкими старинными книгами с золотым обрезом страниц, и миссис Гринберг понимала: он полюбил ее садик и тот ответит ему взаимностью. И еще она понимала, что возвращается кое-что из того, чего не было давным-давно и с чем слишком многое в ней уже распрощалось.

– Как идут дела с заданием? – спрашивала она, потому что понимала, как это важно для него, как нравится ему беседовать на эту тему.

Мальчик морщил лоб и говорил:

– Не очень-то хорошо, миссис Гринберг. Не очень-то хорошо. – И, помолчав: – Вы как думаете, может, на самом деле люди не станут «отплачивать добром дальше»? Может, просто возьмут и скажут, что отплатят, или даже сами захотят, а может, что-то выйдет не так или они так никогда за это и не возьмутся?

Миссис Гринберг понимала, что задачка поистине терзала его разум, что это один из тех перекрестков детства, на которых в обличье Санта-Клауса навсегда формируется или разрушается вера, а мальчик слишком добродетелен, чтобы сбиться с пути.

Вот почему она сказала:

– Правдиво могу говорить только за себя, Тревор, и говорю, что я действительно отнесусь к этому с тою же серьезностью, с какой, я знаю, относишься ты.

Ей до сих пор помнится его улыбка.

В тот день Тревор работал до того усердно, что даже не останавливался ни разу, чтобы вишневки выпить, а когда закончил, миссис Гринберг попыталась сунуть ему в руку бумажку в пять долларов: отдельно и безо всякой связи с «заплати другому», – но он и слышать ни о какой плате не хотел.

Мальчик проработал в садике все выходные и еще четыре дня после школы и после развозки газет, он пообещал прийти на следующей неделе и покрасить ограду, наличники на окнах и перила крыльца двумя свежими слоями белой краски.

А она все гадала, заметит ли Ричард разницу.

Миссис Гринберг медленно брела в продуктовый магазин, расправляя скованные суставы и мышцы, понемногу привыкавшие к нагрузке. Лишь бы выбраться из дому. Только представить, как безотрадно, когда сын навещает вас, а вы больше всего желаете оказаться где-то в другом месте.

Поздний сумрак лег на Камино, сквозь него жутковато пробивались светившие вполсилы фары легковых машин, когда она везла за собой плетеную проволочную сумку на двух колесиках, прыгавших на трещинах пешеходной дорожки. Миссис Гринберг всегда ходила одной и той же дорогой в один и тот же магазин самообслуживания, она чувствовала себя уютно в этой одинаковости.

Терри в тот вечер работала кассиром, а Мэтт упаковщиком – два самых приятных человека на свете. Обоим не больше двадцати, но у них всегда была наготове улыбка для старой женщины, никакого снисхождения, всегда хватало ума спросить, что хорошего было за день, как ее артрит, а главное, всегда выслушивали, когда она отвечала на расспросы.

Миссис Гринберг купила двенадцать банок консервов и пятифунтовый [15] Чуть меньше 2,3 килограмма. пакет сухого корма для бродячих кошек, которые прибивались к ней, прохладительную вишневку для мальчика, бутылку любимого пива Ричарда, чай и куриные грудки без кожицы, а еще кашу с отрубями для себя.

Она все время думала, что Терри и Мэтт это как раз те двое, на кого можно рассчитывать, что они, наверное, «заплатят другим», а еще, может быть, та милая леди из «Кошкиного дома» в Северном округе станет подходящей третьей. Ричард взбесится, но, возможно, ему как раз и нужна суровая любовь, и с этой мыслью в голове миссис Гринберг вернулась к холодильному шкафу и поставила обратно на полку бутылку пива. Выпьет и вишневки или охлажденного чаю, а то и отправится домой, прихватив с собой курево и денежные неурядицы.

– Добрый вечер, миссис Гринберг, – приветствовала Терри, проводя купленными товарами перед сканером. – Сегодня проезжала мимо вашего дома. Садик выглядит чудесно.

Похвала была приятна, у пожилой женщины душа возликовала, как после танца с симпатичным юношей, когда она училась в школе: кто-то еще, помимо нее, это заметил и не остался равнодушным.

– Ведь правда, чудо? – воскликнула она. – Это все Тревор Маккинни устроил. Такой хороший мальчик! Вы его знаете?

Терри о нем слыхом не слыхивала, зато ее явно радовал прямо-таки сияющий вид миссис Гринберг, так же как и Мэтта, чья улыбка, как в зеркале, отражала ее собственную, когда он паковал кошачью еду.

Он стригся по-модному, этот Мэтт, красивый юноша с высоко выбритыми волосами по боковым сторонам головы и прядками подлиннее посредине, зато всегда был чист и свеж, будто говорил своим видом: я модерновый, но не панк.

– Приятно видеть вас такой радостной сегодня, миссис Гринберг. – Мэтт заботливо загрузил купленное в сумку-каталку, так чтобы все держалось в равновесии и не вызывало хлопот в дороге.

Приятно было бы и на Мэтта посмотреть, когда тот обрадуется, только, увы, замысел таков, что ее тогда рядом не будет. Молодым людям нужно немного отложенных на черный день денег, на учебу в колледже, например. Пусть даже их и не хватит, чтобы оплатить образование, но, может, на книги с одеждой, да мало ли на что им заблагорассудится их потратить, поскольку миссис Гринберг чувствовала: этим людям можно верить.