Кэтрин Хайд - Заплати другому

Малышка завозилась, захныкала, и Рубен взял ее из рук Арлин и повернул к елке. Теперь их лица не высвечивались, камеры смотрели в сторону. Взгляды всех были обращены на президента, включавшего свет. Когда же на елке вспыхнули огни, у толпы вырвался единый радостный вздох, а малышка, как и надеялся Рубен, сразу умолкла. Глаза и ротик широко раскрылись, и она застыла на миг чистого, несдерживаемого восхищения. Рубену было видно, как подвижное многоцветье огоньков отражалось в ее глазах.

За несколько дней до Рождества на пороге их дома оказался Рики – поздно вечером и неожиданно, как за ним и водилось. Арлин оставалась в постели, а Рубен, накинув халат, вышел на стук.

Они в упор смотрели друг на друга в сдержанном молчании.

– Думаю, у меня есть право увидеть моего ребенка, – выговорил Рики.

– Чьего ребенка?

– Слушай, мне по фигу, что ты скажешь. Кровь есть кровь. А ну-ка, где она?

Арлин поднялась и теперь стояла за ним в большой рубашке Рубена. На лице, похоже, не было и следа испуга.

– Он просто хочет взглянуть на малышку, Арлин.

– Ладно, отлично. Иди взгляни. – Она широко повела рукой, приглашая Рики в детскую.

Все вместе они вошли в комнату, и Рубен зажег мягкий свет над кроваткой.

Малышка лежала на боку, свернувшись в клубочек, высоко поджав коленки и сунув в рот большой палец. Во сне губы и щеки у нее двигались, как при сосании. От этого что-то дрогнуло внутри Рубена, так, как то происходило всегда и, наверное, всегда будет. Мучительная смесь скорби и радости исходила из той, кем она была, и той, кем не была. Протянув руку, он провел обратной стороной пальцев по светло-коричневой карамельной щечке.

Когда он выпрямился, выражение лица Рики изменилось. Оно было бледным и казалось беспомощным.

– О’кей. Думается, я дал маху. – И больше не сказал ничего.

– Когда она должна была родиться, – заговорила Арлин мягким голосом, в котором звучало уважение, – родители Рубена из самого Чикаго приехали, чтобы побыть с нами. Очень мило с их стороны, подумала я, ведь никому еще на самом деле не было известно, как оно получится. Они привезли карточку Рубена, когда он был младенцем. Примерно такого же возраста, как она сейчас. Жаль, что ты не можешь ее увидеть. Прямо как отражение в зеркале. У меня мурашки побежали.

Арлин еще не успела закончить свой рассказ, как Рики, извинившись, вышел из комнаты. Рубен нашел его в гостиной: сидит на диване, обхватив голову руками, жалкий такой и маленький на вид.

Глубоко вздохнув, Рубен сел рядом. Боковым зрением он видел Арлин, стоявшую в дверях спальни. Необычайно долго никто не произнес ни слова.

Потом раздался тихий голос Рики:

– Я слышал, Деен Сандерс покидает «Атланту». Решил стать хозяином самому себе. Не могу сказать, что осуждаю его. Ему хочется кольцо «Суперкубка». И он подпишет контракт с командой, с которой скорее всего добудет его. Народ толкует, что это значит – Сан-Франциско. – Он издал нервный смешок и возвел глаза к потолку. – Я человек суеверный, но сейчас скажу вам… в тот день, когда Деен Сандерс подпишет бумаги с «49-ми», я взгляну на небо и спрошу себя, не прикладывает ли к этому руку оттуда малец. – Повисло тягостное молчание. – Я понимаю, что я едва знал парня. – Лоб Рики заблестел от пота. – Что-то в нем было от меня. Как кровь, понимаешь? Как часть твоей собственной жизни, какая, по-твоему, может, на самом деле и продолжается.

Они тихо переговаривались несколько минут. Рубен убеждал, что жизнь может начаться сызнова и в самых гадких обстоятельствах, он не просто проповедовал, он это доказал.

Рики сообщил, что Шерил выгнала его вон.

– Прямо перед Рождеством, – сказал он. – Это ж какой ледышкой надо быть. – И у него нет ни работы, ни места, где голову преклонить, ничего, с чего или с чем можно было бы начать заново. Но трудно было не заметить, что на Рики очень дорогая дубленка из крепкой замши на цигейке. Рубен даже не упомянул об этом.

Рики, положим, так и не высказал прямо, но Рубену в его речах слышалась отчаянная надежда, что отцовство могло бы стать якорем в чьей-нибудь жизни. Если отцом девочки был бы он, то есть.

Рубен, послушав некоторое время, поднялся и пошел к столу в гостиной и взял с него чековую книжку, потому как вспомнил кое-что, сказанное ему Тревором.

«…Если вы помогаете кому-то, кому и впрямь хотите помочь, тогда не очень-то и велика важность. Понимаете? Зато уж если вы весь из себя беситесь на мою маму – и помогли ей. Вот это было бы великое дело» . Тогда Рубен не чувствовал в себе такого величия. Но, возможно, минувшие месяцы встряхнули его (и болезненно), рвали и ломали так, что оставили теперь внутри него больше места, нежели было прежде.

– Милая, – обратился он к Арлин, – я собираюсь выписать Рики чек, чтобы помочь стать на ноги, ладно?

– По-видимому, – отозвалась она. – Сколько?

– Так, у нас в банке четыре тысячи. Что, если я отдам ему половину?

– Как надо, думается. Мы перебьемся.

Рубен оставил незаполненной строку с фамилией получателя, поскольку не знал фамилию Рики, да и нужды в том не было.

Пока он выписывал чек, Рики подал голос:

– Это шутка. Верно?

Рубен вырвал чек из книжки и протянул его в сторону Рики. Тот, привстав на диване, не вполне дотянулся до бумажки, словно она каким-то образом могла причинить боль.

– Нет, это не шутка. Возьмите.

Рики взял чек.

– В чем хитрость?

– Никакой хитрости. Просто вам придется «заплатить другому». Знаете, как это сделать?

У Рики вырвался нервный смешок.

– Шутите, теперь всяк в стране это знает. Может, во всем мире. Прошлую ночь мне пришлось ночевать в парке, потому как Шерил вышвырнула меня вон в чем я был. Посреди ночи малый подошел и встал около меня. Я подумал, он по мою душу пришел. А он зырит вниз и говорит: «Вам, по-видимому, холодно». Снимает с себя вот эту дубленку и отдает мне. Должно, около пяти сотен пальтишко стоит, верно? С самого себя снимает. Так что ему холодно стало. Такого рода штуки, нынче они уже не очень-то и из ряда вон, понимаете?

Он быстро направился к двери, словно Рубен мог передумать.

– Э-э… – Рики открыл входную дверь и задержался.

Рубен вновь встал в дверях спальни рядом с Арлин, обняв ее за плечи. В позе ничего горделивого, ничего извиняющегося. Просто сделал так, как ему хотелось, как ему было нужно.

– Я в долгу.

– Только не у нас, – сказал Рубен.

Рики постоял немного, словно собирался еще что-то сказать, если бы знал, откуда почерпнуть слов. Потом едва слышно произнес:

– Веселого вам Рождества, – и закрыл дверь.

Рубен поцеловал малышку на ночь, нежно, осторожно, чтобы не разбудить, после чего присоединился к Арлин в постели.