Робин Фокс - Наша Рыбка

Ну пожалуйста! Просто напиши мне! Напиши что угодно! Пошли меня лесом, в конце концов.

И зачем я отправил ей адрес? Зачем я вообще ее пригласил, если ей сложно было написать даже короткое «Нет». Зачем, зачем она напомнила о себе?

Первой приехала Люда с какой-то своей подружкой.

– О, Игорь! А что, еще никого нет? Или Петя уже тут? Это Аня, помнишь, я рассказывала? А мы, представляешь, только что спорили об отсутствии активной гражданской позиции у молодежи. Ты что об этом думаешь? Конечно, тема не самая новогодняя. Ах, ну да, ты же ненавидишь политику, помню. Ань, представляешь, его не интересует политика, он искусствовед, а ты тут со своей активной гражданской позицией! По сути, он как раз из тех парней, которые тебе не нравятся, – ну из тех, кто не принимает никакого участия в жизни своей страны. Но Игорь очень классный. Просто он искусствовед – он слишком много думает об искусстве, и у него не хватает времени на политику.

Я слишком много думаю об искусстве? Со стороны это выглядит так? Ну круто же!

Утром мы с Петей ходили в ближайший супермаркет за продуктами и вином. По дороге Воронцов ничего не купил, потому что у него, естественно, не было бабла. Пару часов провели на кухне почти молча: я следил за тем, как он разделывает мясо и режет овощи, и почти ему не помогал. У меня волком выл желудок. Потом я достал и положил на стол свой новогодний подарок – прямоугольный увесистый сверток.

– Это мне? – опасливо и как-то чересчур удивленно покосившись на него, спросил Петя.

Я кивнул.

Он разорвал оберточную бумагу с бантом (если что, это моя мама упаковала подарок и завязала бант – сам я бы не стал этого делать!) и вынул на свет толстую книгу.

– Книга Мертвых!

В эту секунду как раз пришла Люда.

– Ой, Петя! – воскликнула она. – Как пахнет! Что это мы будем есть? А это Аня. Это Петя. Ань, представляешь, это они приготовили для нас!

– Сами? – изумилась Аня.

– Наверно, все Петя!

– Ты умеешь готовить? – спросила его Аня, он кивнул, не отрывая взгляда от Книги Мертвых.

– Может, ты еще и посуду любишь мыть?

– Не очень, но мою.

– Я тоже мою, – буркнул я, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание на меня. – И готовить умею, только невкусно.

В нашей компании все девчонки были разбалованные. Сидели и только трепались. А парни бегали за жратвой, шампанским, готовили и все организовывали. А еще платили за кино. Хорошо устроились, черт возьми. Не то чтобы мне было жалко, нет. Просто забавно.

За Людой и Аней появился Вадим с новой пассией типажа Дроздовой. Потом Серега, Таня, Олич, за этими – Тимур с Полиной.

– Игорь, это тебе – прямиком из Англии. – Прилетевшая лишь сегодня утром Полина вручила мне коробку, в которой была кружка с вылепленным из керамики медведем, одетым… в мою одежду.

– Это Паддингтон. Такой известный английский медвежонок. Он мне напоминает тебя. Смотри, у него и свитер такой же. Мило, правда? Вы похожи. В смысле, ты всегда ассоциируешься у меня с чем-то английским. Ты похож на оксфордского студента!

Потом еще и еще прибывали гости, совершенно неожиданно пришла Иришка.

– Ты не против, я ее позвала? – затараторила Люда мне на ухо. – Я подумала, что это странно будет выглядеть, если ее не позвать: ну, знаешь, что-то вроде того, что ты на самом деле хочешь ее видеть, но не пригласил из принципа, а мы вроде как тебя поддержали… Такая некрасивая запутанная ситуация.

Я отмахнулся, лишь бы не слушать ее бреда – хотел я видеть Иришку или не хотел? Мне было до того все равно, что я при всем желании не смог бы вникнуть в Людино туманное объяснение.

От Иришки пахло теми же духами, да и вообще в ней ничего не изменилось: те же волосы, которые она поправляла перед зеркалом, приоткрывая рот, те же загнутые кверху ресницы, те же розовые ногти, золотой браслет на руке и оттопыренный круглый зад. Но из-за того, что она пришла, мне стало тяжелее и обиднее отсутствие Ясны, как будто на самом деле крошечная разноглазая девушка мне только приснилась, а наяву была все та же Иришка!

Я слонялся из комнаты в комнату, из угла в угол. Наступил такой момент, когда все наелись и разговоры замедлились, в воздухе повисло отупение. Мне казалось, что все скучают. Я думал, что это будет настоящая шумная вечеринка – в моем воображении она рисовалась яркими всполохами и веселыми выкриками, – но пока что дальше разговоров в кухне дело не шло.

Однако нужно было перетерпеть всего час или два, и все встало бы на свои места.

Я проверил телефон – нет, сообщений от Ясны не было. А ведь надо признаться честно: всех друзей я собрал у себя не потому, что хотел их видеть, а потому что надеялся, что среди них окажется она. Отчего я не пригласил ее куда-нибудь сходить только вдвоем со мной? Не знаю. Я как будто пытался вписать ее в нашу компанию – и этим в свою жизнь. Но ничего не выходило.

Я стоял в дверях кухни, смотрел на гостей и вдруг подумал: «Кто они? Почему они здесь?» Неужели все эти люди и вправду захотели сегодня со мной встретиться? Или им просто нечем было заняться? Что вообще объединяло их, помимо привычки дружить по старой памяти?

Я внезапно посмотрел на них как-то по-новому, и они мне не понравились… Словно сговорившись, они проявились не с самой лучшей стороны: Тимур очень пошло пошутил, Полина слишком грубо выразилась, Григорий был все так же бесцветен и тускл, у Тани, которой я сильно симпатизировал, некрасиво отекло лицо, и она постоянно одергивала Серегу, который тоже чем-то меня раздражал. А Петя! Петя – этот томный полубожок с полотен, посвященных древнегреческим мифам! Сидит, явно за что-то обиженный на меня, как девка. Источает свое гадкое манерное обаяние.

– Игорь, выпей вина. Это очень хорошее. – Передо мной возникла Иришка с бокалом, коснувшись грудью моего локтя. – У тебя все нормально? Кот – просто прелесть. Вы правда его с улицы подобрали?

– И Собаку, – сказал я.

От вина и еды полегчало. Ел я что-то очень вкусное – за это можно было даже простить Воронцову его тухлый вид.

Я не заметил, когда именно все взбодрились и в стенах квартиры зазвучала музыка, – я ввалился в это все как в данность. Войдя в кухню, я понял, что там уже никого нет, кроме Ольги, которая, выпив лишнего, всегда начинала истерически по-лошадиному хохотать. Сейчас она стояла перед включенным теликом, но смотрела на экран серьезно, без смеха. Там под попсовую музыку мелькали женские тела в лифчиках, а размалеванная темноволосая девица пела затасканные слова. На часах было уже пять.

– Не понимаю, почему шлюхам можно петь по телевизору? Тем более в Новый год! – возмутилась Оля себе под нос, и я понял, что она меня не заметила.

– Привет, а у меня только что был какой-то провал в памяти или что-то вроде того, – признался я и налил себе еще вина. Нет, ну серьезно, что я делал целый час?