Робин Фокс - Наша Рыбка

– Ясна, – Ярославна засмеялась. – Меня так зовут. А тебя?

– Ира.

– Точно, а мне все казалось, что как-то на «А»…

Ясна была меньше всех ростом, и в своей пышной юбке, с холодной после улицы кожей походила на ожившую куклу. Она огляделась и, не найдя свободных мест за столом, села на подоконник.

То ли я был ей одержим, то ли слишком пьян, но мне это показалось чем-то вдохновляющим, если не сказать – революционным. Я никогда не сидел дома на подоконнике, и никто из наших не сидел, хотя легко было представить, что это очень приятно, особенно летом – прямо за окном росла старая яблоня и внизу бежала шумная улица. А теперь на подоконнике сидела эта фарфоровая кукла, будто очередное произведение искусства, найденное моей мамой в какой-нибудь старой европейской лавке.

– Петя, ты не нальешь мне воды? – обратилась она к Воронцову, посмотрев на часы.

– Зачем воды? Может, шампанского? – воскликнул Тимур.

Я, опередив Воронцова, подошел к Ясне и встал рядом с ней.

– Или ты вроде не пьешь? – вспомнил Тимур.

– Давай, только чуть-чуть. Вот столечко. – Она показала на бокал.

– Я думал, тебе нельзя пить. – Наконец я нашел в себе мужество выговорить хоть одну фразу без заикания. Для Пети места рядом с нами не оказалось – так много вокруг было людей, – и он глядел на нас с другого конца кухни, встав на стул коленями, и на его лице горели два пунцовых пятна, а глаза сверлили меня и Ясну каким-то непонятным взглядом.

– А мне и нельзя, – подтвердила Ярославна, не поворачивая ко мне головы. – Но раз такое дело!

– Какое дело?

Она улыбнулась чему-то, покачала головой и сделала глоток шампанского.

– А… почему тебе нельзя?

– Пью лекарства, а с ними не рекомендуется алкоголь.

– И долго их надо пить?

– Всю жизнь, – сказала она весело, и я не понял, шутит она или нет. – Я в детстве сильно болела – неприятная история. С тех пор приходится принимать кое-что, это восстанавливает иммунитет. Вот так вот. Ой, а у вас и котик есть? – Она соскочила с подоконника и побежала в прихожую, куда только что сиганул Маринкин кот.

Больше я не решался с ней заговорить, да и сама она особо ни с кем не разговаривала – сидела и слушала других, иногда пространно улыбаясь, при этом совсем без эмоций глядя куда-то вдаль. Словно хвостик, за ней везде ходил Григорий и, естественно, Воронцов: я видел, как он один раз попытался взять ее за руку, но она как бы невзначай спрятала руки в карманы юбки. Что-то с ней было не так, отсутствие интереса к вечеринке бросалось в глаза. По-настоящему ее занимали только необычные или старинные вещицы у нас в квартире: тяжелые позолоченные рамки для фотографий вперемешку с обычными деревянными, цветочные обои в Маринкиной спальне, перекрашенный мамой пузатый туалетный столик с мозаичной столешницей, разрисованные знакомым старым художником елочные игрушки и другие семейные ценности.

Ближе к вечеру, когда кончились вино и шампанское и в дело пошел коньяк, она, хоть ничего и не пила больше, немного повеселела от кухонных разговоров «за жизнь» и даже поспорила с Вадиком, вернувшись к нам на землю из своих далеких мыслей.

В гостиной орала музыка – Тимур и несколько девушек танцевали. Я окончательно запутался, кто сегодня пришел, а кто – нет, и кто находился в кухне, кто что делал. Я мог только следить за Ясной, смотреть на ее маленькие руки, на пальцы в кольцах, на бугорок на груди – я знал: это рыбка. И, даже теряя ее из виду, когда она была на кухне, а я – где-то еще, я думал, что вижу ее.

Так текли часы, пока вдруг Воронцов не развернул меня за плечо и не сказал на ухо:

– Она уходит.

Уходит? Я вынул телефон, чтобы посмотреть на время, – да, было уже больше десяти.

Ясна стояла у двери и зашнуровывала ботинки.

– Ты… уже? – спросил я.

– Да, мне нужно. Но мне у вас очень понравилось!

– А может…

– Поздно, – оборвала она и вдруг подняла на меня странный испуганный взгляд.

– Я имел в виду, может, тебе остаться? Тимур скачал несколько фильмов, мы хотели ночью посмотреть, а спать… тут много места…

– Фильмы, фильмы, снова…

– Ради бога, Ясна, неужели ты думаешь… – вспыхнул Петя. – Да здесь же куча народу!

Как назло, все как раз набежали в прихожую – кто прощаться, а кто уговаривать ее побыть еще. Я ощущал, что все идет не так, как нужно, и вдруг решил, что Ясна ждет от меня каких-то слов. Что-то в ее поведении просило ее не отпускать, хотя сама она изо всех сил старалась уйти побыстрее.

– До свидания, – сказала она, и опять этот дрогнувший взгляд…

– Мы тебя проводим! – спохватился Петя и стал искать свои кроссовки в груде чужой обуви.

– Нет, зачем…

– Да-да, хотя б до первого этажа.

Она молча вышла, мы за ней. Напряжение висело в воздухе.

– Ты чем-то расстроена, или мне показалось? – спросил Петя, едва мы оказались за дверью.

– Я… – Ярославна остановилась, повернулась к нам, и я с каким-то недоверием и страхом увидел, что у нее воспалены глаза, – как будто она готова была расплакаться. Я стал судорожно вспоминать, что я мог сделать не так, но в голову ничего не приходило. Вот же она пришла в своем зеленом шарфе, невнимательно улыбалась, сидела на подоконнике в моей кухне и смотрела по сторонам. – Я, вообще-то, хотела вам сказать кое-что… И еще кое-что спросить. Но не решилась там, дома. Не знаю, надо ли вообще.

Петя нахмурился и взялся за перила.

– Вы… К психотерапевту обращались когда-нибудь?

Вопрос прозвучал странно, особенно в подъезде. Особенно в сопровождении блестящей слезинки, скатившейся по ее щеке. Я сразу понял, к чему она клонит, и молчал. Зато Воронцов тут же ответил:

– У меня был год терапии, но давно.

– Давно?

– В детстве, лет в тринадцать. А что такое? – Он еще сильнее сдвинул брови.

Она отступила на шаг назад, ближе к лестнице, ведущей вниз, и быстрым движением провела ладонью по глазам, будто думая, что мы слишком тупые и медлительные, чтобы это заметить.

– Меня ужасно мучает один вопрос. В тот день, когда мы познакомились и вы привели меня в квартиру… вы собирались меня изнасиловать?

– Что? Нет, мы…

– Но ты держал меня за руки, Петя, ты крепко держал меня! – вдруг сказала она резче. – Я же не могла вырваться. А если бы я стала сопротивляться? Что бы вы сделали?

Я сам тогда об этом думал. Так что ничего удивительного, что Ясна тоже так решила.

– Ясна, послушай…

– Вы уже так делали с кем-то? – Она отступила еще на шаг назад.

– Мы бы не сделали ничего против твоей воли. – Проигнорировав ее последний вопрос, Петя двинулся прямо к ней. Мне стало жутко. Представилось, что сейчас он схватит ее и прижмет к стене.

– Поверь, пожалуйста.

Ты врешь, Воронцов! Ты же врешь! Дроздова сама согласилась с нами переспать, а может, и предложила сама. Лера тоже была в курсе, зачем мы приглашаем ее на чай. Но Ясна! Это был другой случай. С самого начала все было по-другому. И если бы ей не удалось сбить нас с толку своим неожиданным поведением, все могло бы закончиться очень плохо.