Александр Проханов - Гость

Служители вынесли на подиум столик, на котором возвышался какой-то предмет, накрытый тканью.

Аркадий Веронов обвел зал глазами, и этот взгляд серых внимательных глаз, по мере того, как они двигались вдоль столов, смирял голоса, усаживал гостей на место, заставлял дам поворачивать лица в одну сторону, словно они были подсолнухами.

– Господа, – произнес Веронов голосом кафедрального профессора, начинающего лекцию, – один из присутствующих здесь именитых гостей, я вижу его благороднее лицо, в одной из своих статей блестяще изложил суть перемен, происшедших в России, – Веронов умолк, наблюдая, как закрутились в разные стороны головы гостей, желавших угадать, о ком упомянул Веронов. – Этот уважаемый и успешный банкир сказал, что современное российское общество делится на победителей, винеров, как он их назвал, и лузеров, проигравших, выброшенных из истории. Винеры – это самые деятельные, способные, авангардные люди России, которые заняли лидирующие места в стране и ведут ее к процветанию. Они получили во владения заводы, рудники, корпорации, а вместе с этим – русские реки, леса, океанские побережья. Распоряжаются они всем этим в интересах не только России, но и всего человечества. Лузеры – это лохмотья истории, лишенные воли, талантов. То сырье, из которого едва ли можно создать полноценный человеческий материал. Они брюзжат, ропщут, пьют водку, живут в своих зловонных подъездах, устраивают поножовщины и раз в году, в годовщину Октябрьского переворота, проходят по Москве в колонне под красными флагами, развлекая своим видом иностранных туристов, – жалкое подобие бразильского карнавала.

Гости улыбались, некоторые хлопали, иные поднимали бокалы. Продолжали искать того, кому принадлежит эта теория «высшей касты», к которой они себя причисляли.

– Октябрьская революция, как чудовищная охватившая мир эпидемия, схлынула и больше никогда не повторится. Россия, где находился самый страшный очаг эпидемии, переболела навсегда, выработала противоядие и теперь смотрит на это жуткое время без страха, а скорей с насмешливым презрением. Относится ко всем символам того кровавого времени, как к исторической бутафории. Начиная с крейсера «Аврора», где сегодня проходят забавные вечеринки. Кончая пулеметом «Максим», который смотрится теперь театральным реквизитом.

Веронов повернулся к столику, сдернул матерчатую накидку, и все увидели пулемет «Максим», так хорошо знакомый по кинофильму «Чапаев». Серо-зеленый, на металлическом лафете с железными колесами, с овальным щитком, с ребристым кожухом, из которого торчало короткое рыльце ствола. Пулеметная лента с латунными патронами вываливалась из его чрева. Пулемет стоял на полированном столике, в нем была беззащитность слепца, брошенного посреди дороги, не знающего, где он, зачем его привели и оставили посреди незнакомого мира. Для каких издевательств и насмешек он здесь?

Гости за столами ахали, смеялись, рукоплескали, радовались этой шалости весельчака, который выставил на посмешище это чудище, похожее на зеленую жабу, выловленную из мутного болота исчезнувшей истории.

– Это не пулемет, это артефакт, который мы внесли в область современного искусства, напоминающий нам о былых кровавых убийствах, но теперь знаменующий безвозвратный уход того отвратительного и кровавого времени. Это надгробный памятник на могиле Октябрьской революции. И вы, в духе древних языческих традиций, можете принести на эту могилу свои дары. Все, что лежит на ваших тарелках и налито в ваши бокалы. Быть может, эти деликатесы и эти марочные вина усладят на том свете неизвестного пулеметчика.

Веронов насмешливо сжал свои малиновые губы, отступил, приглашая гостей исполнить языческий обряд поминовения.

От ближнего стола легким игривым скоком подбежала молодая женщина с бокалом шампанского. Обернулась к залу хохочущим лицом, подняла высоко бокал и стала выливать на пулемет шампанское тонкой струей. Сияла счастливыми глазами. Зал аплодировал, смеялся. На мокром пулемете заиграл отблеск. Вслед за женщиной к пулемету подошел величавый банкир, неся тарелку с семгой. Цеплял вилкой красные лепестки рыбы, клал их на ребристый кожух, на железные колеса. Солидно, с легкой усмешкой вернулся на место. Зал хохотал, выкрикивал слова одобрения. Мерцали вспышки айфонов. Устроитель форума, директор пиар-агентства, был в восторге. Веронов, отступив в сторону, благосклонно улыбался, как воспитатель, наблюдающий за играющими детьми.

Молодой менеджер, управлявший огромной торговой сетью, обмазал пулемет красной икрой, оглядываясь на зал, убеждаясь, что им любуются, его затея нравится. Аналитик ведущей рейтинговой компании поднес к пулемету тарелку с королевскими креветками, посадил креветок на щиток, и они потешно увенчали железную кромку, напоминая ласточек на проводах. Зал ликовал. После напряженного делового форума его солидные участники нуждались в разрядке, в развлечении, и Веронов это развлечение им предоставил.

Дама в бриллиантах повязала пулемету салфетку, как ее повязывают немощному неряшливому старику. Другая, по-видимому, опустошившая не один бокал шампанского, повесила на торчащий из кожуха ствол свой перламутровый крестик и перекрестила пулемет. И «Максим», заляпанный объедками, с несвежей салфеткой и перламутровым крестиком, казался дурацким чучелом, не пугал, а смешил.

Веронов вновь приблизился к пулемету, жестом останавливая череду желающим накормить и напоить загробного пулеметчика.

– Господа, мы совершили магический обряд. Мы закупорили ту бездну русской истории, из которой вырвалось в свое время чудище революции. Мы замуровали эту бездну навсегда, и больше никогда не вырвутся из нее осатанелые комиссары, больше никогда не застрекочет этот зеленый уродец, из которого кухарка Анька-пулеметчица истребляла цвет русской интеллигенции, из которого большевистские палачи расстреливали пленных офицеров в Крыму. И вам, капитанам российской экономики, лидерам российского общества, никто не помешает вести нашу Россию к процветанию!

Веронов согнулся, длинным прыжком подскочил к пулемету, схватил рукояти и ударил огнем и грохотом, посылая в зал разящие очереди. Пулемет дрожал, у дула трепетал язык огня, лента извивалась, погружаясь вглубь пулемета.

Людей срезало со столов, дробилась посуда, брызгали хрустали. Люди стенали, визжали, бежали к выходу. Падали, топтали друг друга. Какой-то тучный господин давил каблуками голую спину упавшей дамы. Летели в сторону бриллиантовые броши и колье. Дергались голые ноги чьей-то вельможной жены. У выхода громоздилась гора шевелящихся тел.

Веронов в упоении водил пулеметом, вгоняя в банкетный зал огненные клинья. Кричал сквозь грохот: