Ха Кхань Линь - Девушка из бара

— Это правда?

— Конечно.

— Ты можешь дать честное слово?

— Даю.

— Ты так же высоко ценишь честное слово, как и раньше?

— Разумеется!

— Ну что ж, этого для меня почти достаточно…

И расстались они совсем не так, как он ожидал. Кхиет до сих пор до мельчайших подробностей помнит, как себя вел Винь Ко в тот день, помнит его решительное «нет», повторенное дважды.

Винь Ко говорил о чем угодно, но только не о том, что интересовало Кхиета больше всего. Он несколько раз возвращался к закону Вунгтау, говорил, что в Сайгоне готовятся мощные выступления против Нгуен Кханя, от которого потребуют отмены этого закона.

Наступили летние каникулы. В отличие от прошлого года, Кхиет использовал эти короткие летние каникулы, чтобы наверстать упущенное, ликвидировать пробелы, кроме того, пришлось давать уроки, чтобы купить книги и тетради к новому учебному году. В это лето Кхиет зачастил в деревню к матери. У него была своя цель. Однако об этом никто не догадывался.

Однажды в конце лета он довел до слез мать своими расспросами: «Мама, ты встаешь в три утра, чтобы приготовить еду каким-то дядюшкам. Я приезжаю к тебе уже пятый раз, но почему-то ни разу никого не встретил? Выходит, ты мне не доверяешь? И про отца при мне не вспоминаешь…» Но мать только молча смотрела на него. За лето он приезжал сюда пять раз. В первые свои приезды он ни словом не обмолвился о деле, которое его интересовало. А ведь ему с таким трудом удавалось вырваться в деревню! Мать радовалась, что он хорошо учится, она обещала свести его с дядюшкой Тхангом, но тут усилились бои и ей никого не удалось отыскать. Кхиет попытался сам разыскать кого-нибудь из местных подпольщиков, но из этого ничего не вышло. Однако некоторое время спустя, несмотря на занятость, они все-таки сами навели о нем справки — о его работе, о товарищах по борьбе и убедились, что он выбрал себе хороших друзей. Правда, им иногда недостает единства взглядов. Кхиет, например, ни в грош не ставит ни одного из нынешних лидеров, а некоторые его друзья когда-то делали ставку на Нгуен Тянь Тхи — после того, как тот поссорился с Кханем. Этот Тхи прибыл в Хюэ как раз в те дни, когда студенты в Хюэ и Сайгоне активно выступали против Кханя, требуя его отстранения. Тхи намеренно сообщил студентам, что американцы дали Кханю указание восстановить партию: «Труд и персонализм». Кхиет внимательно слушал и мотал на ус: никто из знакомых его матери не верит ни этому Тхи, ни кому-либо другому из его компании. Знакомые матери предельно осторожны. Мать, по ее словам, не в курсе их дел.

— Сын называется! Как ты посмел так говорить с матерью! — она поправила платок на голове и потянула Кхиета за куртку. Он уже собирался выйти из дома. Глубоко запавшие усталые глаза матери, под которыми темнели тени, наполнились слезами.

Мать сказала Кхиету: «Нас со всех сторон окружают враги. Они повсюду: в наших домах, в садах, на улице, на дорогах… Шагу лишнего не сделаешь! Не думай, что все так просто… Я говорила с нашими, тебе велено ждать, наберись терпения…»

Он ждал. Ждал с того самого дня, как по возвращении в Хюэ встретил Ле Минь Тяу, — это было две недели назад. Кхиет шел мимо рынка Фочать, как вдруг из лавчонки с прохладительными напитками выскочил этот самый Ле Минь Тяу и дружески похлопал Кхиета по плечу, Кхиет не знал, какое задание дали на этот раз хозяева Ле Минь Тяу, он знал только, что одно время Ле Минь Тяу вертелся в Фаунгбине и в Фаунгхоа, видимо, что-то там вынюхивал и выслеживал. Он водился с Тон Тхат Санем, Кхиет видел их вместе. «Так ты, браток, был в деревне? Понравилось? А ты парень что надо! Разве что худощав немного, и глаза стали какими-то другими… уж не влюбился ли? Митингуешь, конечно? Правильно!» Кхиет молчал, сохраняя невозмутимый вид.

— Ты заходи ко мне, — продолжал Ле Минь Тяу, — я живу на улице Фан Тю Чиня, дом номер… лучше всего вечерком, я тогда посвободнее. Ну борись, митингуй! — И Ле Минь Тяу, хитро подмигнув Кхиету, добавил: — Но и поостерегись! Я знаю, вы собираетесь организовать мятеж и ты ездил узнать их мнение. Я все знаю…

Он хрипло засмеялся, сел в коляску моторикши и помахал рукой… Машина умчалась, оставив за собой тучу пыли. Казалось, в коляске рикши находится не человек, а орангутан, отчаянно размахивающий руками, как бы отбиваясь от напавших на него невидимых врагов.

«Ну нет, это не я что-то устраиваю, а ты решил устроить мне ловушку, мерзавец!» — подумал Кхиет. Он слышал, что последнее время Ле Минь Тяу подвизался в качестве агента особых поручений в Фаунгбине и в Фаунгхоа, якобы он выслеживал всех, кто находился на подозрении у его хозяев. «Ты ведь вцепишься и не отвяжешься, всем известно, что ты хороводишься со всякой пакостью и, к сожалению, знаешь наперечет всех учащихся школы в Ыудьеме…» Нужно обязательно зайти к этому типу, узнать, что он обо мне думает…

Около года назад Кхиет как-то встретился с Ле Минь Тяу на цветочном рынке Тхыонгбак. Он и тогда, помнится, приглашал Кхиета к себе, но тот позабыл об этом приглашении. В тот раз Кхиет встретил его с женой, ярко накрашенной, простоватой, деревенского вида женщиной, и старшим сыном. Ле Минь Тяу тогда похлопал Кхиета по плечу, многозначительно подмигнув: «Зубришь все? Молодец! Будущий доктор! Какой-нибудь богач уже готовит для тебя роскошную дачу, автомобиль и дочку, которая пока еще бегает в коротенькой юбочке…» Он показал, какой длины эта юбочка, и жена захихикала и покраснела…

Кхиет вспомнил его зловещую ухмылку и многозначительное подмигивание. Как он сказал? «Ты ездил узнать их мнение?» Кого он имел в виду?

Кхиет продолжал ждать. Он отправил письмо Винь Ко и условился с ним о встрече. Он не спал ночей, в тревоге дожидаясь наступления утра, когда появится в их неуютном тупике почтальон с письмом от Винь Ко. Наконец письмо пришло, и друзья встретились, но это мало что изменило. Опять недомолвки, недосказанность…

Кхиет снова отправился к матери и наговорил ей обидных слов, потому что она по сию пору так ничего и не разузнала и по-прежнему велела терпеливо ждать. Ждать, ждать… Интересно, сообщила ли она о нем кому-нибудь, установила ли хоть какую-то связь?

И вот сегодня, явившись в госпиталь на практику, он вдруг неожиданно узнал, что ему предстоит иметь дело с политзаключенными и пленными вьетконговцами. Что это? Насмешка судьбы? А может быть, это и есть тот самый случай, которого он так давно ждет? Как бы там ни было, выбора нет… но как он, Кхиет, будет выглядеть на этом совершенно новом для него поприще? Его одолевали бесконечные вопросы, и он с ужасом обнаружил, что пропустил мимо ушей все объяснения врача, заведующего отделением. Кхиет снова и снова вспоминал, как вел себя Винь Ко во время их встречи у школы Фу Ван Лау, как мать велела ему ждать и ничего не предпринимать самому. Почему-то вспомнилось многозначительное подмигивание Ле Минь Тяу…