Сердар Озкан - Ключ жизни

— Лишь здесь ты можешь услышать его голос, — улыбается он.

Я хочу спросить: «Чей голос?», но не успеваю. От столпа света по всему небу разносится эхо:

— Если ребенок хочет стать светом, я стану глазами, которыми он увидит, ушами, которыми он услышит, рукой, что поведет его вперед.

Хотя я не понимаю смысла этих слов, тепло голоса переполняет мою грудь. Я уже собираюсь спросить: «Что имеет в виду свет?», когда старик велит мне посмотреть на мою руку. Я вижу, что моя рука светится ярко, как солнце, и неожиданно для себя я произношу:

— По-моему, я стал светом.

Обдумывая все, о чем мы говорили с того момента, как я повстречал этого странного человека, я пытался разобраться в кошмаре, увиденном только что, в кошмаре о морге, похоронах и могиле… Все это казалось мне слишком реальным, чтобы быть сном, и слишком странным, чтобы оказаться явью. Было ли то сном или явью, но я в любом случае знал, что испытанное мной нельзя объяснить тем, что этот человек подмешал мне в молоко какой-то наркотик. Не было это и эффектом принятого мною снотворного.

Я смотрел на своего спутника с отсутствующим видом. Да и что скажешь в такой ситуации? Что спросишь? Знал ли он о пережитом мною кошмаре? Если знал, то мне придется принять тот факт, что он действительно был Ангелом Смерти, а если нет, то придется смириться с мыслью о том, что я просто сошел с ума.

— Конечно же, я все знаю, — прервал он мою мысль.

— Что знаешь?

— Знаю, где ты был.

Подойдя ко мне, он похлопал меня по спине:

— Хочешь ты верить в это или нет, но я все же добр. Я даже почувствовал жалость из-за того, что многие люди не отправились за гробом на кладбище.

Я смотрел в одну точку перед собой. Сидел без движений, без мыслей… Так прошло несколько минут.

— Ну хорошо, — согласился я в конце концов. — Ну хорошо, я верю в то, что ты Ангел Смерти. Но знаешь, я не боюсь тебя. Развлекайся своими играми с людьми, которые боятся смерти. Пугай их, если хочешь.

— Пугай? Ты думаешь, я хотел испугать тебя?

— Если ты не хотел меня испугать, тогда зачем вся эта история с моргом? С похоронами и могилой?

— Но зачем мне пугать тебя?

— Тогда какого черта ты пришел ко мне и помешал мне сделать то, что я задумал?

Его лицо омрачилось грустью. Встав, он опустил ладони на хромированные перила лодки и взглянул вдаль.

— Ты ничего не помнишь, правда? — Он перевел взгляд на меня.

Я встал.

— Думаю, мне пора идти.

— Ты ничего не помнишь, правда? — повторил он мягким голосом.

На его лице отражались сочувствие и жалость, и чтобы понять, что вызвало эти эмоции, я решил остановиться и поговорить с ним. Мне показалось, что этот человек пытается напомнить мне о самой важной вещи в моей жизни, которую я забыл. Он хотел сказать мне, что я был заблудшей душой именно поэтому. Казалось, будто я пребывал в настолько жалком состоянии, что даже он, Ангел Смерти, не мог не посочувствовать мне.

— И чего же я не помню? — поинтересовался я.

— Вспомни то лето.

— Какое лето? О чем ты говоришь?

— Я говорю о том самом лете из твоего детства, Утраченном Лете.

Внезапно десятки мыслей пронеслись в моей голове.

— Что ты знаешь о том лете? — выдавил я.

— Немного, — ответил Ангел. — Главное, что ты знаешь о том лете.

— Раз уж тебе известно о таблетках в моем кармане и моих мыслях, ты должен знать и о том, что я абсолютно ничего не помню о том лете.

— Я не знаю, что ты помнишь, а что нет. Я знаю только то, что мне сказали. Но ты должен помнить хоть что-нибудь.

— Я же сказал тебе: я ничего не помню из того лета. Не помню ни одного мгновения.

— Разум может забыть пережитое, но душа ничего не забывает.

— Не знаю, как там душа, но лично я ничего не помню.

— А кто-нибудь знает, что произошло тем летом?

— Родные рассказывали мне…

— Что они сказали?

— Они сказали, что это было обычное лето. Как всегда, период с июня по сентябрь мы провели на даче.

— Обычное лето?

— Что ж, судя по тому, что мне рассказывали, единственным отличием этих каникул от всех прочих было то, что в первой половине лета я казался очень грустным, а во второй стал счастлив.

— И что?

— Ну, это случилось в конце лета. Как-то утром я пришел домой с белым как мел лицом. Я не мог говорить.

— Что же произошло потом? Прошу тебя, Омер, расскажи мне обо всем, что ты знаешь.

— Не вижу в этом смысла, но ладно. — Я уселся на стул. — Что они только ни делали, чтобы заставить меня говорить, но у них ничего не получалось. Я застыл в неподвижности, не произнося ни слова. Затем я махнул рукой в сторону моря и, потеряв сознание, упал на пол. Родители тут же отвезли меня в больницу, и когда я пришел в себя, то уже мог разговаривать, но вскоре понял, что ничего не помню из недавнего прошлого. Я все помнил до какого-то дня в июне, а после этой даты все словно стерлось из моей памяти.

— И ты ничего не помнишь?

— Ничего. После того как я открыл глаза в больнице, у меня никогда не было проблем с памятью, но от того лета не осталось даже стертого образа. Я помню, что родители пытались вернуть мне память, обращаясь к врачам, но это не помогло. Каждый доктор ставил свой диагноз, а некоторые даже говорили, что мой случай был первым в истории медицины. Иные врачи утверждали, что это очень редкий вид амнезии, который встречается в одном случае на миллион среди людей, переживших тяжелую травму. Это все, что я знаю о тех трех месяцах, и поэтому я всегда называл этот период в моей жизни Утраченным Летом. Что ж, теперь твоя очередь. Расскажи мне, что ты знаешь об этом лете.

— Как я уже сказал, немного.

— Да ладно, я тебе не верю! Иначе ты даже не стал бы поднимать эту тему, правда?

Ангел промолчал.

Не было никакого смысла настаивать. Да и зачем мне что-то узнавать об Утраченном Лете? Я уже смирился с тем, что разговариваю сейчас с Ангелом Смерти. Смирился с тем, что могу преодолеть время и пространство, всего лишь выпив чашку теплого молока… Какая разница, узнаю ли я что-то новое о моем прошлом или нет?

Я сидел там, не испытывая никаких эмоций, сидел, не моргая и не произнося ни слова.

— Ну же, друг мой, — сказал ангел. — Соберись. Дни твоей жизни еще не сочтены.

— Ты ошибаешься, Ангел Смерти. Может быть, ты и Ангел Смерти, но я — это я, и у меня по-прежнему есть свобода воли. Я воспользуюсь своей свободой воли и умру сегодня.

— Ты прав, друг мой. У тебя по-прежнему есть свобода воли. И если ты хочешь умереть, то можешь просто проглотить эти таблетки. Мы не в силах изменить предначертанного Господом.

— Вот как? Ты говоришь, что мы не в силах изменить предначертанного Господом, и все же не отрицаешь свободы воли. Нет ли здесь противоречия?