Сергей Алексеев - Дива

И тут Шлопак поймал себя на том, что и впрямь смо­трит на лесную поленицу с открытым ртом, но без всяко­го плотского вожделения — скорее, как тонкий ценитель женской красоты, на сей раз поражённый и очарованный размерами персей: о них хотелось говорить высоким по­этическим штилем.

— От твоей груди глаз невозможно отвести, — при­знался он.

— Лучше отведи уж, от греха подальше, — посове­товала дива. — А то ведь соблазнишь — замучаю в объ­ятьях!

И тем самым не возбудила — задавила возникшие было чувства Шлопака в самом зачатке. Изнемогая, он кое-как дотащился до широкой поляны на острове, где уже горел костёр и над огнём висел огромный медный котёл. Какие-то бесполые, в униформе, человекообраз­ные существа рубили дрова, носили воду и с помощью газонокосилок косили осеннюю полусухую траву, делали газон. По своей замороженной неторопливости и мелан­холичному виду они напоминали прибалтов, что приез­жали целыми автобусами на базу Недоеденного.

— Это кто? — спросил целитель. — Литовцы, что ли? |

— Пришельцы, — походя обронила дива, вываливая поганки в котёл. — Гуманоиды, наши волонтёры. Приле­тают каждый сезон, тоже грибы любят. Тут вволю едят, сушёные с собой увозят... Люди из будущего, достигшие совершенства. Ты же искал с ними контакта? Вот, поль­зуйся случаем.

Наладить контакт с инопланетянами Шлопак очень хотел, но не успел, да и ещё не знал, как подступиться к ним. На остров через болото потянулись доярки, на­груженные пакетами, и сразу же расстилали скатерти для поминок, выставляя закуски и бутылки. Все они тоже были в белых халатах, только ростом вдвое мень­ше, но тоже при телах, вскормленных на молоке и слив­ках. При виде Шлопака они испытывали любопытный восторг — точно такой же, когда в чисто мужской ком­пании мужики обнаруживают единственную женщину.

— О, сегодня у нас на тризном пиру будет мужчинка!

И тут же его впрягли откупоривать бутылки с вином. Возле костра им становилось жарко, они скидывали ха­латы и сверкали телами, будто на черноморском пляже.

Поленица лишь довольно улыбалась, помешивая веслом грибное варево в котле — запах стоял ядовитый и мерз­кий, но вдыхали его с удовольствием. Пир начался с по­минальной речи дивы, которая перечислила все регалии усопшего председателя, добрым словом вспомнила до­роги, построенные им, разведённое стадо французских коров и даже новенький маслозавод, откуда продукция поступает в Кремль. В общем, говорила скучно, как на со­брании, однако женщины вдохновенно взирали на поле- 11 ицу и всё норовили непременно с ней чокнуться гранё­ным стаканом. На какое-то время про Шлопака забыли, занятые выпивкой и закуской, и у него возникла даже шальная мысль сбежать, ибо алкоголь он на дух не пере­носил. Улучив момент, когда доярки встали возле костра, поднимая уже по второму стакану, целитель отступил к опушке леса, и тут на пути встали пришельцы в унифор­ме. Они показывали на костёр, и их знаки были вырази­тельными: Шлопаку предписывалось быть с женщинами.

Гуляющей независимой походкой он вернулся к цен­тру поляны и тут попал в руки диве.

— Вот он, голубчик! — подняла одной рукой и притис­нула к груди. — Пахнет, как настоящий! Предлагаю, де­воньки, выпить за душу настоящего мужчины Алфея Ни­китича и занюхать мужичком!

Сама выпила, занюхала и передала в другие руки.

— Я бы даже им закусила, — созналась доярка, во­жделенно нюхая и покусывая Шлопака. — Жирненький такой!

И ловко так сдёрнула с него одежду.

— Отравишься, — сказала дива. — Он же ядовитый, кик поганка!

Женщины, как всегда, наперебой стали предлагать свои рецепты приготовления:

— А если вымочить и отварить? С чесноком?

— Можно натереть солью и перцем.

— В уксусе подержать! И отбить как следует.

— В соусе замариновать...

— Да ладно, скоро грибная солянка поспеет!

Целителя пустили по кругу, передавая из рук в руки,

нюхающие его щекотливые носы ничуть не возбуждали, и Шлопак чуть ли не молился, чтоб скорее поспела солян­ка. Некоторые сладострастные доярки не только нюхали, но и покусывали, а иные заставляли его выпить и подно­сили стакан к губам. Он сначала сопротивлялся, однако сладить с возбуждёнными подвыпившими женщинами оказалось невозможно, тем паче некоторые предлагали опустить трезвенника в котёл— сдобрить варево. И спас лишь летучий консилиум, установивший, что солянку можно таким образом сильно испортить.

Первый глоток коньяка встал колом, но уже второй пролетел соколом, а после третьего Шлопак сам стал за­нюхивать выпивку доярками.

И наконец-то поспела солянка! Женщины враз по­теряли интерес к целителю, похватали миски и встали в очередь. Поленица, как хозяйка пира, работала черпа­ком и щедро разливала смертельное по ядовитости ва­рево. Однако доярки вкушали его, словно божественное блюдо и перевоплощались, становились манящими и си­яющими! Но Шлопак помнил, что это преображение — результат возможного действия алкоголя, когда все жен­щины кажутся красивыми.

А они тем временем, вкусив ядовитых грибов, от­куда-то взяли пластиковую метлу и начали учиться ле­тать на ней: кажется, полёты ведьм входили в програм­му тризного пира. Доярки по очереди садились верхом, разгонялись, подпрыгивали, и у иных получалось про­лететь по воздуху пару метров — мешали толстые за­дницы, тянущие к земле. Эта забава вызывала взрывы веселья и была настолько популярной, что женщины забыли даже про напитки и закуски. Образовавшуюся пустоту возле костра с котлом заполнили пришельцы; они встали в строгую очередь, словно патроны в обойму. Придвигаясь к диве, орудующей черпаком, инопланетя­не вынимали из-под униформы гофрированные шланги г раструбом-присоской, как у самолётов при дозаправке н воздухе или как у оперированных больных с удалённым пищеводом. Поленица выливала туда черпак, пропихи­вала пальцем застревающие грибы, и на кукольно-непод­вижном лице гуманоида появлялась гримаса, напомина­ющая японскую улыбку.

Когда волонтёры получили свою порцию яда, женщи­ны наупражнялись с метлой, опять проголодались и по­лезли к котлу уже без всякой очереди, подавая миски через голову и сами хватались за черпак. Поминальных речей больше не произносили, хотя Драконю вспомина­ли, тризна превращалась в пикник. Шлопак в вакхана­лии не участвовал и, хотя от выпитого кружилась голова, всё равно боролся с искушением до тех пор, пока вдруг не узрел, что дива будто бы уменьшилась ростом. Или он вырос! В общем, стала вровень с ним, однако властности ничуть не убавилось. Поленица поднесла ему миску варё­ных поганок и подала ложку.

— Ешь! — завлекающее приказала она, представ во всей своей прелестной красе. — И я тебя поцелую.