Леонид Нетребо - Дать негру

Кавказец закатил глаза:

— Э, в общем… Зима, холодно… Боюсь… Прошлый год ветер страшный дул, но ты рядом был… И поэтому мне страшно не было… Неужели ты холода испугался?.. и меня оставил … К кому мне идти? Кто меня согреет, мое сердце, как лед? Верни мне мое сердце, любовь! Э, вот так примерно.

— Красиво, щёб я так жил, — Эйнштейн потер глаза, — клянусь, да!

В одном предложении два акцента, — заметил Олег.

«Горный Спартак» оглянулся:

— Друзья, мне пора, друзья! Спартачок, давай по-быстрому, которую там пели, про Нальчик!

Эйнштейн, быстро вспомнив нужный куплет, послушно пропел, как мог:

— «…Который ездил побираться в город Нальчик, И возвращался на машине марки Форда, И шил костюмы элегантней, чем у лорда!»

— Вот спасибо, друг! Нальчик — мой родной город, я там до Махачкалы жил!

— Вообще-то это песня про Дерибасовскую пивную! — Эйнштейн рассмеялся.

— А, каждое сердце свое услышит, брат! — ответил ему широкой улыбкой горный Спартак.

— Спартак, ты извини, брат, за вопрос, — Эйнштейн помялся, — ты какой национальности, хотя это совсем не важно.

— Я? — Горный Спартак засмеялся. — Честно? Кавказской! А ты?

— Я… Как бы это сказать… — Эйнштейн замялся.

— Э, ладно, тебя и так видно, дорогой, какая разница! Вон твоя жена идет, защитница. Зачем-то с чемоданом. Мадам, мое почтение! — он поклонился подходящей женщине.

Подошла Люксембург, действительно с чемоданом.

Женщина очень спокойно, даже официально обратилась к Эйнштейну, лицо которого сделалось суровым, неприступным и решительным.

— Иван, я вам тут всё ваше собрала, у вас пересадка.

Кавказец сказал удивленно «Вах!», еще раз обнял Олега и Эйнштейна, поцеловал ручку Люксембург и удалился. Уже издали помахал в последний раз.

Эйнштейн опять тер глаза.

— Иван, — продолжила Люксембург решительно, кивая на чемодан у своих ног, — до свидания!

— Здравствуйте, гамар джоба, салям алейкум! — бодро ответил Эйнштейн, подхватил чемодан и понес его обратно в вагон.

Люксембург вздохнула, ударила себя ладонями по чреслам, провожая взглядом бодрого Эйнштейна:

— Дети! — она на всякий случай обратилась к Олегу: — Господин Вещий Олег! Еще есть время, и ты успеешь собраться и продолжить свой путь к своему озеру, самому чистому в мире!

Олег вспомнил «бурят-монгольское» приветствие:

— Сайн байна, госпожа Люксембург!

Люксембург сплюнула, достала сигарету, закурила. Говорила задумчиво, глядя мимо Олега, где сиял подсвеченный нижними фонарями вокзал, символ дорог и пристанищ, — устало, не обращая внимания на то, что объявили отправление:

— Уехала «Дикая дивизия», охрану бы в дембель… Отгадай загадку, чувак. Почему молодые девушки всегда смотрят порнографию до конца?

Олег постарался улыбнуться, не получилось, только скривил губы.

— Правильно! — вздохнула Люксембург. — Они думают, что в конце все поженятся.

Жизель спала, отвернувшись.

Олег бесшумно открыл свою сумку, вынул сотовый телефон. Вспомнил, что не положил в сумку зарядное устройство. Но в телефоне еще теплилась жизнь. Когда уезжал, поставил на режим «без звука». Накопилось несколько СМС. Все — от нее. Он открывал сообщения и тут же их удалял. Давя на кнопки, давил в себе сомнения. Не позволяя играть с собой. Глаз выхватывал часть фразы или одно слово.

«…но зачем было…» — давим!

«…любили…» — давим!

«…и трагично…» — давим!

«…я не знала…» — давим!

«…киндер-сюрприз…» — давим!

«…не нужен, то…»

«…не Ио!!!!!..»

…Бизнесвумен, сразу видно. И ей насолил премьер-министр!..

Он долго сидел в неподвижности, внутренне распаляя себя, отгоняя ненужное сейчас, рядом с той, которая еще недавно…

Поезд летел. Жизель ойкнула во сне. Чем-то все женщины похожи, когда спят, отвернувшись к стенке, особенно, когда темно, и виден только очерк плеча, укрытого одеялом, под которым тепло.

Он стал писать СМС сообщение: «Случайно стер сообщения. Ты назвала МЕНЯ ребенком? Да, я большой ребенок! Или тебе насолил премьер-министр?»

Подумал, исправил, вместо всего прежнего написал: «Что значит „сюрприз“?»

Опять стер всё и написал: «Повтори, пожалуйста, предпоследнее сообщение».

Очередная правка: «Ничего не смог прочитать. Повтори всё».

Отправил. Ждал извещения о доставке. Извещения не было. Повторил. Тот же результат.

Вышел в коридор, почти побежал в тамбур, боясь встретится с Люксембург или Эйнштейном, голоса которых доносились из соседнего купе. Долго смотрел на телефонный экран. Наконец, нажал кнопку вызова. Приставил телефон к уху.

«Телефон выключен или находится вне зоны действия сети!»

Набрал номер стационарного домашнего. Длинные гудки, бесконечные, как тьма за окном.

Телефон умер, экран погас. Ночь.

На следующей станции Олег вышел на перрон. Попросил прикурить у неспешно прохаживающегося молодого флегматичного милиционера с простым детским лицом, наивные глаза, оттопыренные уши.

— Бывает, что люди отстают от поезда? — спросил небрежно, наклоняясь к огню.

— Да сколько угодно, — милиционер махнул рукой, спрятал зажигалку.

— Спасибо! И что с ними? Если без денег, а то и без паспорта.

— Выясняем, оформляем. Отправляем. В общем вагоне. А куда человека девать? Мы ж не американцы какие-нибудь. Если не забичует, конечно. По собственному желанию.

— Ну, я-то имею в виду нормального человека, — проговорил Олег с улыбкой, чтобы хоть что-то сказать усталому служаке, перед тем как отойти. Он уважал провинциальных милиционеров. Этот, ко всему простодушно-симпатичному облику, еще и смешно выговаривал «в» вместо «р» — «офовмляем, отпвавляем».

Милиционер оживился, сдвинув брови, строго оглядел Олега с головы до ног, показывая, что улыбка «гражданина» неуместна в этом серьезном вопросе:

— А вы думаете, бичи — это инопланетяне? Да еще русскоговорящие. С Луны на вокзал валятся? Так, что граждане об них спотыкаются.

— Да нет, — ответил Олег, — я не о том… — Бороться с улыбкой было невыносимо: «вускогововящие», «гваждане». — Просто так… Еще раз спасибо за огонёк!

Но страж порядка завелся, рубя рукой воздух после каждого восклицания:

— Бывшие! Интеллигентные! Человеки! Звучит? Тут у нас кришнаиты богадельню открыли, «Приют странника». Отмоют, побреют, оденут — ну нормальный человек. Побеседуешь — так он еще умнее… вас! — он ткнул пальцем в сторону слушателя, как отомстил. — И всё, оказывается, есть, дом, жена, дети, позвоним, организуем, езжай, не мельтеши, без тебя проблем!.. Хорошо, начальник! А через пару месяцев смотрю, опять бич, проездом, через нашу станцию. Ну ты чё, братан?!.. А он, кисляк перекатный, еще и философствует, типа, от сумы и от тюрьмы, дай закурить, начальник. Убей не пойму!