Михаил Чулаки - Долгие поиски

Совещание в конторке у Ароныча дошло до той стадии, когда все сказано, но закрывать еще как бы рано, несолидно. Поэтому Егор не очень слушал. Он рассматривал узоры листьев аралии, закрывавших половину окна.

В конторку не влетел — встрелился — паренек-подсобник:

— Пожар! Баллон лопнул!

Паренек был в синей спецовке, но, казалось, он принес на ней отблески пламени.

Егор выбежал впереди всех.

Из своего кабинета нелепо, боком выпрыгнул Мирошников и, низко согнувшись, побежал в цех, мелко, но быстро перебирая ногами. Так они и добежали до пожара вместе.

Паренек с испугу преувеличил. Настоящего пожара не было. Горел только инструментальный шкафчик, в котором Сысоев хранит свои принадлежности, — потеря не велика. Других деревянных предметов поблизости не было, так что огню не находилось подкормки.

Баллон метался по участку белой ракетой. Он ударялся о каркас, о стену, о стоявшие тут же неизвестно зачем электромоторы, отлетал, поворачивал, несся в другую сторону, снова во что-нибудь врезался. Сварочный участок выделен особняком, так что баллон не мог вырваться из замкнутого круга. Кислородный баллон лежал тут же. Иногда баллоны сталкивались, и тогда раздавался высокий зловещий звон. Иногда реактивная струя на миг упиралась в него, но, к счастью, тут же уходила в сторону.

За спиной Ярыгина толпились ребята.

— Все назад! — закричал он. — Все назад! Рвануть может.

Они нерешительно пятились, а он, повернувшись, толкал их руками, как толкают из раскисшей колеи забуксовавший автобус.

Сзади тянулся Мирошников.

— Ребята, цех спасать надо. Кто герой?

Вася Лебедь подался грудью вперед.

— Стой! — Егор схватил Васю за плечо. — Стой! Героизма я не допущу.

И он толкал сгрудившихся, забуксовавших ребят все дальше и дальше.

— Рука, держи его! Помоги!

Мишка Мирзоев, Железная Рука, только что сам не знавший, отступать ли ему или идти укрощать взбесившийся баллон, схватил одной рукой Васю, другой рукой и грудью стал теснить ребят.

— Куда?! — гремел сзади Мирошников. — Куда? Имущество спасать!

— Назад! — Егор готов был бить в упрямые груди и плечи. — Там кислород. Назад!

Прибежали девочки. Лена висела на Филипке, хотя тот вовсе и не пытался вырваться. Надя — на Васе. Оля скатилась с крана, схватила Егора.

— Прячься, ну что ты, прячься!

Егор с Мишкой уже оттолкали забуксовавшую бригаду достаточно далеко, но женщинам хотелось спрятать их еще дальше, глубже, безопаснее.

— Лебедь, ты же моряк был! — взывал Мирошников. — Колпак навинтить предохранительный!

— Не пущу! — истошным криком зашлась Надя. — Не пущу!

— Я и сам не пущу, — устало сказал Егор.

За спинами ребят подпрыгивал низенький Ароныч.

Сюда уже не достигали отблески газовой струи, но казалось, пламя пляшет по лицам.

Вдруг словно проснулся Ароныч. Куда делись бабьи причитания!

— Все в укрытие! — закричал он тонко, но властно. — Оставить цех! Властью, данной как мастеру! Эвакуировать!

И подействовало. Отошли еще дальше. Как мгновенно разносятся слухи! И как преувеличиваются в них беды! В цех вбежала Тамара.

— Что с Петей? Обожгло?! Ослепило?!

Только сейчас заметили, что Пети нет. Неужели все убежали, не заметив лежащего обожженного Петю?! Неужели по нему, беспомощному, хлещет реактивная струя?!

Вася Лебедь оторвал от себя Надю.

— Я его вытащу!

— Рука, больше никого не пускай! — и Егор побежал за Васей.

По-прежнему яростно металась белая ракета. На голубых боках кислородного баллона кое-где появились коричневые пятна. Дымились стоящие здесь неизвестно зачем электромоторы. Пети не было.

Пети не было!

Надо было уходить. Скорей уходить! И невозможно было уйти без Пети. Вдруг он тут, вопреки всякой очевидности тут, лежит в каком-нибудь темном углу?! Горящий ацетилен слепит глаза, трудно осмотреться как следует! Невозможно было им уйти, потому что невозможно им будет жить, если они уйдут второй раз, оставив погибать беспомощного друга!

Какие зловещие коричневые пятна! Обожженная краска. Кислород нагрелся, давление возросло. Сколько еще секунд до взрыва?!

И вдруг самозванная ракета остановилась. Реактивная струя еще хлестала из нее, но давление упало. Вой стал тише, басовитее. Струя хлестала сантиметрах в двадцати мимо верхушки кислородного баллона. Остановись ракета чуть под другим углом — и неподвижное пламя уперлось бы в голубой бок. И тогда — конец.

Струя укорачивалась на глазах, вой перешел в шипение. Ацетилен в баллоне кончался. Все. Пламя погасло. И в тишине слышалось только негромкое, совсем другого тона шипение. Это шел кислород из редуктора.

А Пети в самом деле не было.

Подошел Мирошников, бросился к электромоторам.

— Сгорели! Обмотки сгорели. Ну, Ярыгин, ты за это ответишь! Спасательные работы сорвал.

— Это вы ответите, что на негодном оборудовании заставили работать!

Как Егор его ненавидел! Всего — нелепую лысину с чубчиком, широкие скулы и маленькую челюсть.

— Я? Я не заставлял! — никогда еще на лице Мирошникова не было такого решительного выражения. — Не заставлял, запомни. Посоветовал, и все. Он сам решил.

— При мне дело было.

— При тебе я его просил. Он отказался, я ушел. А потом он сам решил. Сознательность заговорила, не хотел подводить цех.

— Да вы… да вы!..

— Не нервничай, Ярыгин, не нервничай, помни, что нервные клетки не восстанавливаются.

Тамара схватила Егора за плечо.

— Где Петя, где?!

Егор беспомощно оглянулся и увидел Петю: жалко улыбаясь, тот спускался с эстакады по железной лестнице, держась за красные, как хоккейные ворота, перила. Неудавшийся вратарь. Тамара бросилась ему на шею.

Ароныч горестно вздыхал над сгоревшими моторами. Егор надвинулся на него.

— Слышал? Он теперь хочет с больной головы на здоровую!

От пережитого Егор еще плохо соображал, ему казалось, все должны быть на его стороне, он не принимал в расчет, что Ароныч может искренне думать иначе, да и зависит Ароныч от Мирошникова больше, чем Егор.

— Поговорить бы с ним как с мужчиной, а, Ароныч?

— Обожди, Ярыгин, не нервничай. Говорят, нервные клетки не восстанавливаются.

— Дались вам мои нервы! Все заботятся о нервах! Что здесь, цех или больница?!

У проходной Егор ждал Лену — идти навещать Копченова. И Боря Климович вертелся тут же, не раздумал. Появилась Лена, сказала:

— Пошли, мальчики, — и взяла обоих под руки — уравняла.

По дороге купили апельсинов; Лена настаивала еще и на букете цветов, но Боря сказал:

— Знаю я его. Испугается. Скажет: вы что — на похороны?

— А что с ним такое?

— Не знаешь? А еще страхделегат. — Егор обрадовался, что может объяснять, поучать ее. — Болезнь новую придумали. Не сразу и выговоришь правильно: «коллагеноз».