Михаил Чулаки - Долгие поиски

— Ну вот, готово. Помогите мне все отнести в комнату.

— Что вы, зачем? Давайте на кухне.

— Нет, я хочу в комнате. Вы же гость. Чтобы все как следует.

В комнате у Иры и правда было почти пусто. Но это была роскошная пустота. Весь пол устилал ворсистый, как газон, синтетический ковер, который переходил на низкую тахту. По углам стояли колонки стереопроигрывателя. Все вещи, книги, телевизор помещались в гнездах стенки, причем по странной прихоти шкафное отделение с платьями и бельем было застеклено и доступно обозрению.

Ира перед входом в комнату беспечными движениями сбросила туфли, благо они у нее без застежек. Вадим замешкался, развязывая свои кеды (врученный ему поднос пришлось поставить на пол).

— Бросьте, идите так.

— Ну что вы. Такой ковер как щетка: всю грязь снимет на себя.

Ира выдвигала из угла низкий столик.

— Я обожаю сидеть на полу. Вернее, полулежать, как древние римляне. Знаете, теперь появился такой стиль, но, честное слово, я сама придумала раньше!

Наконец Вадим справился со шнурками и ступил — нет, погрузился в ковер. Идти по такому в любой обуви было бы кощунством, не говоря уже о кедах. Костюм Вадима тоже не очень соответствовал, ковер и со стройотрядовских доспехов мог собрать грязь, но этим пришлось пренебречь.

— Музыку поставить?

— Можно.

— Только я что-нибудь несовременное, хорошо?

Она поставила «Крейцерову сонату». Вызов это, что ли? Или намек? После Толстого на знаменитой сонате неснимаемый ярлык. Теперь ее вдвоем нельзя слушать без задней мысли!

Вадим ел салат, потом мясо с жареным луком — все приготовленное так, как никогда не бывало дома, но звучала соната, и Вадим плохо ощущал вкус.

На что она надеется? На обычное приключение? Или думает, что уже поймала в клетку? Она симпатичная, а изобильная фигура вся — как незатихающий зов. Но слишком получается агрессивно: машина, квартира, папа — комфорт для мятущейся талантливой души. Радоваться бы минуте! Но не умел еще так Вадим, чтобы никаких проблем!

— Вина немного выпьем?

— Мне дежурить ночью.

— Сухого.

Она вернулась с бутылкой и села так, что оказалась рядом с Вадимом. Только ноги в разные стороны.

— За знакомство? Если вы не против, давайте попробуем на ты. А то как-то чопорно. Ой, наверное, опять глупость!

Они выпили. Ира сидела, запрокинув голову, опираясь руками на ковер. Вадим наклонился и поцеловал ее в губы. Он никогда так не целовался: чтобы подбородком касаться носа женщины…

— Подожди. Подожди, не надо.

Ира выскользнула, встала, выключила проигрыватель.

— Не надо сейчас, Вадик, хорошо? Пойдем лучше затягивать гайки.

— Пойдем, — с трудом выговорил он. — Спасибо за ужин.

Прозвучало грубо, но он этого не хотел. Просто язык с трудом ворочался.

Еще помолчал немного, и стала появляться обида. Ведь сама начала. Зачем? Или такая плата за работу — накормить и поцеловать?

Ира стояла рядом в лифте и тоже молчала.

На улице она взяла его под руку.

— Ты не обижайся, Вадик, хорошо? Вы, мужчины, всегда ужасно торопитесь. Потом посмотрел бы на часы и сказал: «Мне пора дежурить». Только ты не думай, что я со всеми так. Я тебя сразу заметила. А ты сидел и не смотрел, кто мимо тебя едет. А вчера милостиво заметил. Ты приходи прямо завтра, только если ты действительно хочешь. Чтобы мы могли не торопиться. Знаешь, кто-то красиво сказал: любящие должны узнавать друг друга, как незнакомую прекрасную страну. Только ты меня, пожалуйста, не обманывай, хорошо? Потому что это нетрудно, и никакой чести в этом нет. Не надо просто ради лишнего номера в списке побед, хорошо?

Ира замолчала.

Нужно было что-то сказать. Что-нибудь холодно отстраняющее, как Онегин Татьяне? Глупо, да и не хотелось. Ира не в его вкусе, все так, но что-то в ней было, чего ему до сих пор не удавалось найти в любви. Как в горах: есть прекрасные труднодоступные вершины — к ним стремятся, не щадя жизни, воспоминания о восхождениях составляют биографию, — и есть уютные долины, о которых не вспоминают, но в которых хорошо отдохнуть. Нет-нет, он не будет клясться Ире в любви: он и вообще никогда не прибегал к такому дешевому обману, а тем более наивная просьба не обманывать произвела впечатление. Нет, он любит Лису! Но не нужно отталкивать и Иру.

Жалко, что Ира с первого знакомства сразу хочет чего-то прочного, долгого! Почему не может жить беспечно: сегодня их тянет друг к другу — и никаких проблем!

Но этого Ире сказать было нельзя.

— Знаешь, я рад, что мы познакомились. И честное слово, я сегодня не знаю, что будет с нами дальше. Конечно, ты мне сразу понравилась: молодая, симпатичная, чего же еще? Ну а любовь — это когда другой становится тебе родным, и невозможно сразу угадать, сроднимся мы или нет.

Вадиму самому стало неловко от такого докторального тона. Но, к его удивлению, Ира ответила:

— Ой, какой же ты молодец, что так все хорошо сказал! Если бы ты сразу стал клясться, я бы подумала, что ты просто разгорячился… ну, в общем, от поцелуя.

Как у нее получалось? Она каждое слово Вадима умела повернуть так, что это слово способствовало вящей его славе.

Интересно, а если бы Ира узнала про шпалы? С Лисой ясно: осуждение, презрение, остракизм. А Ира? Ира бы поняла. Ира бы сказала: «Теперь у нас все будет хорошо, и тебе не придется связываться со всякими жуликами. Уйдешь из гаража, займешься спокойно наукой. Ты такой талантливый!» Что-нибудь в этом роде. Ире никогда не придет в голову, что он может разрушить свои способности.

Когда подходили к воротам гаража, Вадим нервничал: вдруг Лиса все-таки пришла?! Тогда — тогда на этом закончится приятное знакомство с Ирой: ведь если дойдет до выбора, сомнения быть не может — Лиса, только Лиса! Но лучше оттянуть такой категорический выбор, отдохнуть в уютной долине… Но в будке сидел один дядя Саша. Увидев приближающуюся пару, он стал делать Вадиму знаки: сначала показал руками воображаемый низенький предмет, потом энергично зачеркнул ребром правой ладони и изобразил предмет гораздо больший. Смысл сей пантомимы был предельно ясен: маленькой теперь не отделаешься, с тебя поллитра.

— Чего это он машет? — удивилась Ира.

— Хвастается, сколько выпил без меня.

— Тебе, наверное, трудно здесь: поговорить не с кем.

— Нет, дядю Сашу слушать интересно. У него обо всем истории. Недавно он прочитал «В августе сорок четвертого», так рассказывал, как сам вражеских радистов ловил. Запеленговали, и поехала опергруппа на «виллисах», он шофером. Доехали, потом прошли лесом, вышли на агентов. Мужик и баба-радистка. Солдаты мужика схватили, дали ему раза́ сгоряча, а он кричит: «Ребята, что вы делаете, я свой!» Оказывается, соседний фронт забросил, не зная, что тут уже наши. Так он, сукин сын, неделю сведения посылал! Трус оказался, боялся выйти. Услышит по дороге движение, гул моторов и радирует: «Перегруппировка. Подтягивание танковых резервов».