Владимир Сорокин - Рассказы

Гоша ковырнул в мусоре носком своего старого, но хорошо начищенного ботинка. Из кучи выкатился стеклянный шар размером с гусиное яйцо. Гоша присел на корточки, взял шар в руки, обтер.

Шар был целый, не битый, зеленоватого стекла.

Улыбаясь находке, Гоша тщательно обтер шар о штаны, посмотрел сквозь него на пасмурное небо. Потом на голову безглазой куклы. Всё было зеленое, как в аквариуме.

«Можно у Кольки Поспелова марки выменять. А можно и маме подарить. Это же как от великанских бус...» — подумал он и, поигрывая шаром, двинулся дальше.

Гоше стало веселее.

Он вспомнил, что скоро будет районная олимпиада по математике, куда его обязательно пошлют. А потом, зимой — и городская...

«Антон Владимирович обещал рассказать про дифференциал и про интеграл», — серьезно подумал он, выходя на свет.

Впереди торчала подстанция, а справа — вечное пепелище Крестовских складов. Гоша повернул направо. Поравнявшись со складами, разглядел сквозь серебристую, тронутую желтизной ивовую листву три фигуры возле чадящего костра.

— Чего, отличник, заблудился? — Марат направил в него самодрачку, спустил резинку.

Самодрачка не выстрелила. Гоша спрятал шар в карман, подошел. Посмотрел на костер.

— Видал, Скелет, — Сега сплюнул на бидон. — Сейчас фашистке будем автодафе делать.

Гоша заглянул в бидон. Сидящая на дне крыса подняла голову. Черные, блестящие глазки посмотрели на Гошу. Она понюхала воздух.

Марат снова щелкнул самодрачкой впустую:

— Во, сука. Отсырела.

Гоша смотрел в глаза крысы. Сердце его вдруг сжалось, дурнота подступила, и противная зыбь мурашек проползла по рукам к кончикам пальцев.

Крыса опустила голову, вжалась в черное днище.

— Хорош, давайте ставить, — Сопля пошевелил костер палкой.

Марат и Сега взялись за бидон.

— Подождите, — произнес Гоша чужим, срывающимся голосом.

— Чего? — не понял Сега.

— Отпустите ее.

— Че-е-го? — скривил рот Марат, поднимая бидон. — Ты чего, Скелет, контузился? А ну — отзынь на два метра!

— Перезанимался, бля! — усмехнулся Сопля желто-розовыми, нечищенными зубами.

Гоша встал перед костром, загораживая им дорогу:

— Вы... это... отпустите ее...

Сега и Марат поставили бидон, непонимающе уставились на Гошу. Голова его вздрагивала, губы побелели, дергались.

— У него что, припадок? — Сега обернулся к Сопле.

— Голодный, ёптать... — усмехался Сопля. — Иди воруй!

Сжимая правой рукой портфель, левой Гоша дотянулся до своего горла, сжал, сдерживая рыдания:

— Пожалуйста... очень... оч-чень... пожалуйста...

Трое уставились на него.

Костер потрескивал, разгораясь.

Гоша стремительно понял, что надо что-то дать им. Сунул руку в карман, вытащил стеклянный шар.

— Вот... я вам... я дам. Вот! — дрожащей рукой он протянул шар.

Тусклое сентябрьское солнце отразилось в шаре.

Сега взял шар, повертел, подкинул:

— Тебе чего, крыса нужна?

Гоша кивнул.

— Ну, бери... — Сега убрал шар в карман, переглянулся с друзьями. — Нам не жалко.

Трое рассмеялись, как по команде.

— Пошли, робя, в расшибец резанемся! — Сега мотнул головой и двинулся к забору.

Марат повертел пальцем у виска и пошел следом.

— Пей порошки, ёптать! — громко посоветовал Сопля, и трое снова рассмеялись.

Переговариваясь и посмеиваясь, они пролезли в забор, мелькнули между ивами и пошли по направлению к детдому.

Гоша остался стоять рядом с бидоном. Подождал, пока голоса парней стихнут. Заглянул в бидон. Крыса сидела неподвижно. Он взялся за горловину бидона, слегка тряхнул. Крыса вздрогнула. Но не подняла головы. Гоша посмотрел на костер, облегченно разжал губы, облизал их.

— Ну вот... — пробормотал он, кинул портфель на битые кирпичи, взялся за бидон и осторожно положил его на бок.

В бидоне громко зашуршало. Крыса выбралась из него, слегка приподнялась на задних лапах, понюхала воздух. Глянула на Гошу. И замерла, пошевеливая усиками. Черные, влажные глазки ее глядели пристально. В крысином взгляде была какая-то высокая неподвижность — как у птиц. Гоша тоже замер и смотрел в крысиные глаза. Крыса опустилась на четыре лапы. И небыстро побежала, волоча светло-серый хвост. Но не в черные подвалы, а сверху по кирпичному месиву, по доске, через кучу угольного шлака, по битому, проросшему травой асфальту — к забору, прочь от складов.

— Ты куда? — пробормотал Гоша и неожиданно для себя подхватил портфель и побежал за ней.

Крыса пролезла под забором, обогнула толстый, накренившийся ивовый ствол и потрусила по дороге, усыпанной белым щебнем и черным шлаком. Дорога эта вела к Сокольникам, Гоша ездил по ней пару раз на велике Кольки Зотова.

— Ты чего, в Сокольники собралась? На толчок? Там крыс много... Потому что питания достаточно... — Гоша легко догнал крысу.

Он ожидал, что она бросится от него в сторону, в заросли бузины и покрасневшего боярышника. Но крыса продолжала неспешно трусить по дороге.

— Ты чего — глухая? — Гоша быстрым шагом пошел рядом с крысой.

Крыса не обращала на него никакого внимания. Глаза ее сосредоточенно смотрели одновременно вперед и по сторонам, лапы равномерно перебирали по неровной дороге, хвост волочился с еле слышным шорохом. Гоша никогда не видел так близко бегущую крысу. Он шел быстрым шагом рядом с ней, помахивая портфелем.

— Не боишься меня? — он наклонился, на ходу разглядывая крысу.

Серая шерсть на ее спине была густой, волосатой, а к подбрюшью светлела и укорачивалась, становясь почти белой. Белой шерсти было немного и на мордочке, возле усов. Нос у крысы был розовато-лиловый, пятачком, как у поросенка.

— Может, ты дрессированная? — спросил Гоша.

Крыса бежала.

Гоша обогнал ее и выставил впереди барьером свой черный новый коленкоровый портфель с двумя блестящими замками. Упершись в портфель, крыса понюхала его, быстро обежала и так же неспешно потрусила дальше.

— А если машина поедет? — спросил крысу Гоша.

Но машин не было. Дорога тянулась мимо брошенного барака, фундамента недавно заложенного дома, куч песка и щебня, сараев и кустов. Не обращая внимания на тарахтение грузовика, на редкие голоса у сараев, на вновь заухавший копёр, загоняющий сваи в землю, крыса трусила себе невозмутимо и самоуверенно. Это спокойствие крысы всё больше и больше удивляло Гошу.

«Только что ее сжечь хотели, а она бежит, будто и не было ничего...» — подумал он.

Перестав разговаривать, Гоша шел рядом с крысой. Он зауважал ее. Дорога вильнула вправо. Крыса же потрусила налево — через канаву, под пыльными лопухами, перелезла через обломок поваленного телеграфного столба и вбежала в кусты. Гоша поспешил за ней. За кустами начинался перелесок, тянущийся до самой Яузы. В этом хилом перелеске Гоша дважды собирал со своим классом металлолом.