Родион Белецкий - Обручальные кольца (рассказы)

Должно быть, критикам неплохо живется, подумал он. Может, стоит перейти на киноведческий?

Посвящается Оле.

Они подошли к ювелирному магазину. Вдруг Ярослав остановился.

— Пойдем. Ты чего? — спросила Надя.

Но Ярослав не ответил. Было понятно, никакая сила не заставит его войти внутрь.

— Что с тобой?

— Подожди. Я покурить хочу.

Надя стояла, переминаясь с ноги на ногу, и смотрела, как он вертится на одном месте, стараясь загородить от ветра огонь зажигалки.

— Ты что, меня не любишь?

— Я тебя очень люблю. — Ярослав нервно затянулся и выпустил дым. — Просто мне страшно.

— А мне, думаешь, не страшно? — повысила голос Надя.

— Нет.

— Ну спасибо тебе.

— А что, ты же в порядке.

— Я тоже нервничаю.

Постояли. Ярослав докурил, но внутрь заходить не торопился. Ситуация была глупая. Они специально ехали в этот магазин через весь город.

— Не хочешь, как хочешь. — Надя повернулась, чтобы уйти.

— Подожди, — сказал Ярослав жалобным голосом. — Давай чуть-чуть еще постоим.

— Ты же сам жениться хотел.

Ярослав кивнул головой, мол, хотел.

— Ты же сам мне предложение сделал.

Ярослав подумал, да, конечно, предложение он сделал сам. Но Надя его вынудила. Они сидели у нее в квартире. Он к ней приставал, Надя со строгим лицом убирала его руки.

Тогда Ярослав решил ускорить процесс. Он в очередной раз признался ей в любви. В этот раз с особенной искренностью. Он думал, это подействует и девушка станет сговорчивей. Но не тут-то было.

— Любишь — женись, — строго сказала Надя.

Повинуясь порыву, Ярослав бухнулся на колени и произнес:

— Дорогая, выходи за меня замуж.

— Хорошо, — сказала Надя очень серьезно. — Я подумаю.

Она подумала, и вот они теперь стоят возле магазина, в котором продают обручальные кольца. Слова словами, а деньги потратишь — обратно дороги уже не будет.

— Я в последний раз тебя спрашиваю: ты идешь?

Ярослав хотел уже было отказаться. Он даже успел подумать, что сил это сделать у него вполне хватит, но Надя не дала ему открыть рот.

Она обняла Ярослава, поцеловала его в щеку. Голос ее стал низким и нежным:

— Давай вот как поступим. Мы сейчас пойдем и купим кольца. Но это ничего не означает. Мы друг другу ничего не должны. Если захотим, мы сможем их тут же продать. Или обратно сдать. Договорились?

— Если что, сразу продадим, — сказал Ярослав.

— Сразу же. Обещаю.

Ярослав постоял еще несколько секунд, разглядывая обледеневший асфальт.

— Ладно. Пойдем.

В магазине Ярослав уставился на витрину с нелепыми золотыми перстнями-печатками. В голове у него гудело. Сильно хотелось плакать. Однако, вглядевшись в свое отражение в витрине, Ярослав с удивлением обнаружил, что он улыбается.

Продавец ювелирных изделий обратился к Наде с вопросом:

— Что вас интересует?

— У нас не очень много денег, — спокойно объяснила продавцу Надя. — Мне обычное обручальное кольцо. Вот что-то типа такого. А ему кольцо тоже обручальное, но можно потоньше. Правда, милый?

— Правда, — кивнул Ярослав, на секунду отвлекшись от золотых перстней.

Затем он стал опять глядеть сквозь стекло, но все расплывалось у него перед глазами, а в висках стучала кровь. В этот момент он ясно понял, что жизнь его кончилась. Кончилась, так и не успев как следует начаться.

Вдруг Ярослав услышал решительный голос Нади:

— Все отменяется. Мы ничего покупать не будем!

«Какое счастье, Господи! — подумал Ярослав. — Какая радость!» Душа его возликовала.

— Мы ничего покупать здесь не будем, — добавила Надя. — Тут очень дорого. Пойдем в другой магазин.

Взгляд Ярослава снова потух. Спасения ждать было неоткуда.

Матвееву было тридцать восемь лет, и работал он в фирме по продаже автомобильных запчастей. Целыми днями стоял с палкой над двумя волосатыми компьютерщиками и следил, чтобы они вовремя обновляли сайт фирмы. Сам Матвеев в компьютерах не разбирался.

После Нового года появилась возможность съездить в отпуск. Жена не успела сделать загранпаспорт, и Матвеев поехал в Египет один. В группе русских туристов Матвеев сразу заметил одну очень наглую девушку. Звали девушку Оля. Вела она себя вызывающе и беспардонно.

Громко разговаривала, комментировала происходящее и вступала в долгие разговоры с иностранцами. По-английски она не просто говорила, а говорила безо всякого повода, демонстрируя произношение и знание языка. Можно было подумать, что никто, кроме нее, английским не владеет. Матвеев, между прочим, тоже по-английски мог.

Со словарем. Однажды он даже прочитал самостоятельно инструкцию для воздухоочистителя.

Эта Оля вела себя самоуверенно и нахально. Командовала, распоряжалась, куда туристам идти, что делать, будто бы она была старшим группы, а не тот худой парень. Еще очень раздражал Матвеева ее смех. Неестественный и противный. Было этой Оле лет восемнадцать-девятнадцать. Откуда у таких малолетних девиц берется эта смелость в общении с людьми? Она ведь и сказать ничего толкового не может, а так свободно обсуждает все вопросы, как будто действительно что-то знает. Откуда эта уверенность у таких вот пустышек? Всех она называет на «ты», словно давних знакомых, и вырез у нее на майке такой, что невозможно в него не заглянуть, хоть тебе это и неинтересно.

Если это и есть новое поколение, думал Матвеев, то я плевать на него хотел!

Сам Матвеев с людьми общался с большим трудом. Когда, например, он звонил знакомому и попадал не туда, он стеснялся сказать: «Извините, я попал не туда». В этом случае он делал вид, что с телефоном что-то случилось и аппарат барахлит. Матвеев артистично дул в трубку и кричал: «Алло, ничего не слышно. Алло!» Хотя все Матвееву было слышно. Он просто считал, что общение между людьми — это серьезно. И люди должны это понимать. А просто так с незнакомым человеком заговорить — это неправильно.

Белые, выгоревшие волосы, большие голубые наглые глаза этой самой Оли за несколько часов поездки на курорт очень надоели Матвееву.

Хорошо еще, что в салоне самолета они сидели в разных местах.

Правда, она ходила по самолету туда-сюда, как будто не для нее загоралась надпись «Пристегните ремни». А когда Матвеев отправился в туалет и проходил мимо нее, он увидел, как девица эта сидела с ногами в кресле, слушала СD-плеер и сама себе подпевала. А соседка ее, пожилая женщина, вместо того, чтобы сделать ей замечание, спокойно читала журнал.

Может быть, я старею, подумал Матвеев, уединившись в туалете. Ворчу, как старый дед. Терпимее надо быть к людям. Принимать их такими, какие они есть.

И тут же другая мысль появилась у Матвеева: о чем я, что за ерунда?