Александр Кондратьев - Белый человек

— Ты осуждаешь меня? — спросил Убийца.

— Нет, — ответил старик. — Ты служишь моим богам. Так же, как и я. Они умерли, от них остались только голоса.

Голоса мертвых звучат в ушах живых. Мертвые боги хотят, чтобы все умерли.

— Кто они, твои боги? Те, кого ты когда-то потерял?

— Те, кого мы все когда-то потеряли. Они ушли, потому что наш мир мертв. Он как это сухое дерево. На нем больше не вырастут листья и плоды.

— Это правильный взгляд на вещи, старик. В каждом сидит желание умереть. Поэтому иногда дети носятся с этой идеей: они заворожены неотвратимостью смерти. Она привлекает их, как все большое: родители, любовь, динозавры. Им кажется, если они умрут, то станут частью чего-то большого, заставят всех уважать себя.

— Мои боги говорят, что ты — любимец луны.

— Потому что я часто спал на улице. У меня, у луны не было никаких преград. Никто не положил между нами меч.

Запах подарка был нестерпимо привлекательным, и старик не выдержал:

— Ты мне что-то принес?

— Да, молитвами сыт не будешь. Без меня ты бы давно встретился со своими богами.

Гость бросил подарок на землю перед стариком. Дмитрий взвизгнул от предвкушения и бросился на запах. Собака тоже подскочила к подарку, и ее мокрый нос ткнулся Дмитрию в щеку. Мясо было нежное, свежее, наполненное кровью.

Гость тихо смеялся, пока старик и собака расправлялись с мясом. Они не мешали друг другу, кусок был большой и каждый рвал его со своей стороны.

— А у тебя отличные зубы, старик! Каждый раз удивляюсь.

— Все деревянные, — оторвавшись от трапезы, сказал старик, — но сделаны хорошо. Много лет служат.

Собака воспользовалась тем, что ее сотрапезник отвлекся, и потянула кусок на себя. Старик схватил мясо рукой и с силой его удержал. Собака недовольно заворчала.

— Оно и видно. Это тебе умелец с Ясеневой делал?

— Угу, — проурчал старик.

— Хочешь знать, чье оно? — сказал гость. — Чье это мясо?

Дмитрий не ответил, чтобы не уступать собаке, — только шумно урчал и чавкал.

— Доктор Анатоль, филейная часть, — загоготал гость.

— Вкусно!

Старик и пес быстро прикончили остатки мяса. Пес заскакал вокруг хозяина, требуя добавки, но быстро понял, что ее не будет, и тяжело повалился набок. Дмитрий рыгнул и мерзко захихикал.

— Однажды Анатоль осматривал меня. Он сказал, что мне надо лучше питаться, что у меня истощение. Что если я не буду хорошо есть, то скоро умру. Что ж, я хорошо поел. Спасибо доброму доктору за совет. И за обед.

Звякнула пряжка ремня.

— Я должен заплатить, да?

Дмитрий услышал, как гость улыбнулся и пожал плечи. Зашелестели брюки, падая на пол.

Старик обслужил гостя и сплюнул на землю.

— Знаешь, старик, я, кажется, говорил тебе, что я фаталист. Я верю, что все предрешено. И поэтому для меня не существует категорий времени. Прошлое или будущее — какая разница? С чего начинается радуга? С левого или с правого края? Нет никакого «был» или «будет». Есть только вечное «сейчас». И в этом вечном «сейчас» ты мне больше не нужен. Я встретил женщину!

— Что?.. — прошамкал Дмитрий.

Тяжелый ботинок впечатался старику в челюсть. Дмитрию показалось, что его лицо будто сложилось внутрь: нос сломался, выскочили деревянные пеньки зубов. Старик повалился на спину и закричал, из глаз брызнули слезы.

Он умолял не убивать его, а в его голове бесновались мертвые боги. Они смеялись над ним, звали по имени и обещали ужасный прием. Они были громкими, и потому старик кричал еще громче и пытался их перекричать.

Он почувствовал жар где-то совсем рядом. Потом раздался треск. Забормотала стихия. Огонь! Мерзавец поджег его! Дерево, алтарь — оно же сгорит!

— Фенрир, тебе не впервой сражаться с мерзким слепым стариком! Взять его!

На ноге Дмитрия сомкнулись мощные челюсти. Старик закричал от боли. Ему удалось ударить собаку другой ногой. Пес отскочил, но бросился на жертву снова. Старик вопил и полз на животе прочь, собака кружила вокруг него и щелкала зубами. Жар нарастал. Убийца смеялся.

Еще несколько жестоких ударов обрушились на Дмитрия — Убийца пинал старика. Слепой полз наугад, пытаясь наудачу прикрыться от побоев.

Сильная рука рванула его за плечо, и старик перевернулся на спину. Пес вцепился ему в мошонку, Дмитрий заверещал.

— Плачь, старик! Плачь! — гость склонился над Дмитрием. Близко, лицом к лицу.

— Фенрир, закончи здесь.

Потом ударил старика лбом по голове. Темнота стала еще темнее.

Сквозь бормотание огня скрипнула входная дверь.

Пес вгрызался все сильнее. Старик уже не мог кричать, он только мелко скулил. Сверху свалилась горячая ветка. Это спугнуло пса, и он отпрыгнул в сторону.

Ветка обожгла заголившийся живот старика, но тот не почувствовал боли. Он вскочил на ноги и, подчиняясь иррациональной мысли, метнулся к дереву. Он знал его как свои пять пальцев. Каждый выступ, каждую веточку.

Не обращая внимания на боль, на огонь, на дым, старик полез вверх. Его ладони жгло, одежда занялась, но он полагался на свой удивительный слух. В несколько прыжков, на которые он и не поверил бы, что способен, он добрался до отверстия в крыше.

В лицо ему подул свежий ветерок. Перед внутренним взором мелькнула его далекая юность, когда он лазал по этому дереву, совсем, казалось, в другой жизни, когда он еще мог видеть.

Дмитрию показалось, что на мгновение он вновь обрел зрение: чтобы увидеть тех, кому он всю жизнь поклонялся. В сумеречных небесах пронеслись очертания гигантских зданий, от которых осталось только несколько стесанных колонн; в темных комнатах с мягкими стенами бесновались безумцы; стихи на забытых языках звучали в пространстве, где больше нет воздуха; в пульсирующих внутренностях гноились гадкие наросты; на руках, тянущихся к беззвездному небу, росли глаза, облепив плоть, как виноград лозу; из раскрытой раны выползал исполинский младенец; пять голых тел на зеленой траве; черный кот и два мальчика в дорожной пыли.

Ветка под ногой предательски треснула и сломалась.

Старик полетел вниз, чувствуя, что падает вверх. Избитое тело встретилось с землей. Шея с треском сломалась, как сухая ветка. Случилось главное событие в жизни Дмитрия — он умер.

Огонь пожирал здание лениво, как избалованный зверь. Он ползал по стенам и по крыше, вился вокруг сухого дерева, макушка которого возвышалась над зданием. Стояла удушающая жара — можно было подумать, что дом вспыхнул, подожженный яростными солнечными лучами.

— Пейл, — крикнула Снежана, — там же может быть тот старик!

Привлеченные криком и новым несчастьем, из соседних окон высунулись встревоженные лица соседей.

Пейл пнул ногой хлипкую входную дверь — та соскочила с нижней петли, повисла на верхней, а потом медленно, будто нехотя, упала на землю. Взвилась туча пыли.